Мередит Рич - Грешки

– Ах ты чертовка! – Бернар влепил ей пощечину.

– Мерзавец! – От боли и гнева у Лидии брызнули слезы.

– Иди на место и повтори, черт возьми, эту сцену!

Неистовство, с каким она играла, привело в чувство даже Роже Сен-Кира. Он не выкладывался так уже лет десять. Едва эпизод отсняли, раздались аплодисменты.

Сен-Кир обнял Лидию.

– Браво! – воскликнул Бернар, бросаясь к ней и раскрывая объятия.

Лидия холодно взглянула на него:

– Ты негодяй! – Она повернулась и вышла из комнаты.

Лидия и сама не знала, куда идет. Апартаменты принадлежали графу Стефану де ла Рошу, главному спонсору фильма. В его доме снимали первый день, воспользовавшись отъездом графа, но, кроме гостиной, Лидия еще ничего не видела. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холле, устланном пушистым ковром. На стенах висели портреты и гобелены. Услышав шаги, Лидия замерла, потом толкнула ближайшую дверь и попала в небольшую библиотеку, уставленную книжными шкафами красного дерева и удобными креслами в стиле Людовика XIV. Пол покрывал бессарабский ковер. Девушка опустилась в кресло, над которым висела пастораль Фрагонара, и сжала кулаки. От ярости она не могла даже плакать.

Внезапно дверь распахнулась, и Лидия увидела мужчину в сером деловом костюме, высокого роста, подтянутого, с такими же аристократическими чертами лица, как и у тех, чьи портреты висели на стенах. На вид ему было около сорока. Зачесанные назад короткие каштановые волосы открывали высокий лоб. Небольшие бачки переходили в аккуратную бородку. На девушку смотрели серо-голубые глаза.

– Простите, – смутилась она. – Я хотела уединиться и забрела сюда.

– Вы не найдете места спокойнее этого, – улыбнулся он. – По вечерам, оставшись один, я прихожу сюда почитать. У меня в баре есть превосходный арманьяк.

Прекрасно успокаивает нервы.

Лидия поднялась:

– Спасибо, не беспокойтесь.

– У меня перед вами есть преимущество: я знаю, что вы Лидия Форест, премьерша в фильме Бернара. Позвольте представиться: Стефан де ла Рош.

Лидия пожала протянутую руку.

– Извините, что вторглась сюда без разрешения, и не сочтите меня дурно воспитанной.

– О нет! Я застал конец эпизода с вашим участием.

Вы были великолепны. Однако не позволяйте Бернару расстраивать вас. Он молод и талантлив. Надеюсь, со временем поймет, что и талантливому человеку следует проявлять такт и деликатность.

– Дай Бог, чтобы понял…

– Лидия! – послышался с лестницы голос Бернара. – Лидия, где ты?

Лидия с усмешкой взглянула на графа:

– А вот и он… наш неотшлифованный бриллиант. – С этими словами она вышла.

– Лидия! Если не возражаешь, мы отснимем сейчас еще один эпизод. Кстати, разве я не предупредил, что сюда заходить никому не разрешается?

– Все в порядке, – сказал Стефан, выходя из комнаты следом за Лидией. – Мисс Форест хотела уединиться и прийти в себя.

– Стефан?! Вы вернулись… – Бернар растерялся от неожиданности. В джинсах, поношенной кожаной куртке, небритый уже дня два, он невыгодно отличался от аккуратного и подтянутого графа.

– Я закончил дела раньше, чем предполагал. А у вас все идет хорошо?

– Пока все точно по графику. Через два дня мы закончим съемки здесь, чтобы не стеснять вас. – Бернар с укором взглянул на Лидию.

– Напротив, это доставляет мне удовольствие. Игра мисс Форест убедила меня в том, что я не зря спонсирую фильм. Если что-нибудь понадобится, мой слуга Шарль к вашим услугам.

– Спасибо. – Бернар взял Лидию за руку. – Пора работать.

Во время перерыва слуга принес Лидии конверт на серебряном подносе. То была записка от графа:

«Мисс Форест,

Прошу вас отужинать со мной сегодня вечером, если вы свободны.

Стефан де ла Рош».

– Ответ будет?

– О Боже… нет. Скажите, что я отвечу позднее.

– По местам! – крикнул Бернар.

Эпизод отсняли, сделав еще три дубля. Бернар подошел к Лидии:

– Сегодня вечером я буду занят в монтажной, – сказал он весьма отчужденно. – Хочешь взять машину?

– Нет. – Она вдруг решила использовать шанс и отомстить Бернару. Да, он заставил ее играть на пределе возможностей, но каким способом! – Граф де ла Рош пригласил меня на ужин.

– Дело твое. – Пожав плечами, Бернар ушел.

Шарль убрал со стола салат из порея и принес чистые бокалы.

– Надеюсь, вам понравится это вино, – сказал Стефан, когда слуга наполнил бокалы. – Мне интересно ваше мнение.

Научившись от Алекса дегустировать вина, Лидия подняла бокал, чуть-чуть покрутила, понюхала, поднесла к губам, пригубила, подержала вино во рту и наконец проглотила.

– Вкус отменный.

– Что еще?

– Оно ароматное и мягкое… нежное… Боюсь, мой запас эпитетов этим исчерпывается. – Лидия усмехнулась. – А что это за вино?

– «Шато Бургейль» урожая семидесятого года с моих виноградников. Оно особенно хорошо, пока молодое.

– У вас есть виноградники? Где?

– В Турени, в долине Луары.

Приятно удивленная, Лидия едва подавила желание сказать «Однако!».

– Может, вы еще и владелец замка?

– Небольшого. Часть его построена в шестнадцатом веке. Им владели десять поколений моих предков. Получив его в наследство, я начал восстанавливать виноградники, запущенные отцом.

– Я предполагала, что вы богаты, поскольку финансируете фильм Бернара, но не знала, что французские аристократы занимаются виноделием. Я-то думала, что они только пьют да проматывают состояния, покупая гоночные машины, скаковых лошадей… и женщин.

Стефан рассмеялся:

– Многие так и делают. – При мягком свете свечей, горящих в канделябре, его глаза приобрели теплый лазурно-голубой оттенок. – Американцы прелестны своей непосредственностью!

– Меня часто упрекали в прямолинейности. Надеюсь, я не обидела вас?

– Вы очаровательны. Позвольте задать вам нескромный вопрос: вы близки с Бернаром?

– Да, однако в последнее время у нас возникли трения. Полагаю, наши отношения закончатся, как только завершатся съемки.

– Понятно.

Шарль подал горячее блюдо – фрикадельки из дичи и пюре. Стефан попросил Лидию рассказать о себе и, судя по всему, обрадовался, что она из хорошей семьи. Он сообщил ей, что часто бывает по делам в Нью-Йорке и поэтому решил купить там два одинаковых дома в районе Шестидесятых улиц, принадлежавших прежде одной престарелой вдове. Старушка держала там множество экзотических птиц, поэтому дома нуждались в серьезном ремонте. Впрочем, добавил Стефан, это неплохое вложение капитала. Он намеревался сдать один дом в аренду, а в другом останавливаться, приезжая в Нью-Йорк.

Они побеседовали о нью-йоркском театре. Стефан знал все новинки бродвейского сезона, которые Лидия пропустила, и вкратце охарактеризовал лучшие постановки. В других театрах он не бывал. Когда Лидия сказала ему, что самые замечательные спектакли идут в «Ла Мама» и «Шейд компани», Стефан внес названия в записную книжку, чтобы заглянуть туда в следующий раз.

На десерт была подана шарлотка с миндалем и сладкое вкусное вино.

– Это сотерн? – спросила Лидия.

– Нет, старое немецкое вино с виноградников в долине Наэ.

Лидия вздохнула:

– Вино – тема любопытная, но для меня почти неизвестная.

Стефан нежно взглянул на нее:

– С радостью поделюсь с вами своими познаниями.

Не согласитесь ли после окончания съемок навестить меня в Мурдуа? Я покажу вам свои виноградники, и вы узнаете кое-что из этой области.

– С удовольствием.

– Я не хотел бы становиться между вами и Бернаром в этот трудный для вас обоих период. Но когда съемки закончатся и если позволят обстоятельства… – Стефан подал Лидии визитную карточку. – Буду очень рад, если позвоните.

Поцеловав Лидии руку, он отправил ее домой в своей машине. Наутро Стефан собирался в Женеву.

По дороге на Кэ де Л'0рлож машина попала в транспортную пробку, квартала два ползла со скоростью улитки, а потом вообще остановилась. Глядя на огни левого берега Сены, Лидия вспомнила первые месяцы в Париже с Джуно и Алексом. Теперь она жила на Иль-де-Сите.

В смене жилья прослеживалась определенная тенденция.

«Кто знает, – подумала она, – не прибьет ли меня после сегодняшнего вечера к более аристократическому правому берегу и не появится ли в моей жизни граф Стефан де ла Рош?»

Гардероб Лидии постепенно претерпевал изменения.

Позвонив матери, она сказала, что заинтересовалась парижской высокой модой. Та обрадовалась и прислала дочери деньги, дабы помочь ей сформировать новый облик.

Разумеется, Марджори Форест не догадывалась, почему Лидия внезапно ощутила влечение к элегантной одежде.

Бернар эту перемену заметил, однако истинная причина была неизвестна и ему. Сначала он подшучивал над Лидией. «Стефан де ла Рош, – говорил он, – типичный современный измельчавший аристократ. С ним за один уик-энд спятишь от скуки». Поскольку Лидия на это не реагировала, Бернар оставил ее в покое, решив, что она все поймет сама.

Частые ссоры не испортили их интимных отношений. Это не снимало проблем, но временно успокаивало обоих. Впрочем, Лидия все чаще избегала близости, либо допоздна засиживаясь с книгой, либо, напротив, рано ложилась, не дожидаясь Бернара.

Бернар не хотел терять Лидию, хотя никогда не признался бы ей в этом. Он был привязан к этой девушке и дорожил ею как актрисой. Просмотрев отснятые сцены, он уже не сомневался в ее незаурядном таланте. Порой Бернар пытался компенсировать нежностью дома резкость на съемочной площадке, но Лидия не верила ему и держалась холодно. Когда же она оттаивала и шла ему навстречу, уязвленный Бернар замыкался в себе.

Порой Лидия вспоминала о том, что любит Бернара, одержимого работой. В эти минуты ей казалось, что их совместная жизнь – такое же содружество режиссера и актрисы, как у Клода Шаброля и Стефани Одрэ, – сулит прекрасное будущее, но непредсказуемость Бернара порождала массу проблем. Они то и дело ссорились из-за профессиональных вопросов. Дома он тоже проявлял властность, слишком много требуя от нее, и принимал все как должное.