Мередит Рич - Грешки

Из гостиной доносятся звуки концерта Шопена, исполняемого на спинете[9]. Говард снова принимается за работу, и тут раздается громкий электрический разряд.

ГОЛОС ДИКТОРА, ..воспользовавшись снежной бурей, преступницы совершили дерзкий побег из спрингфилдской женской тюрьмы. Лайонс, член женской террористической организации, отбывающая срок…

Распахивается входная дверь, и Говард от неожиданности роняет приемник.

ГОВАРД. Проклятие!

Когда он опускается на колени, чтобы поднять приемник, в комнату быстро входит молодая белокурая женщина в мешковатых серых брюках и куртке.

Едва она успевает спрятаться в буфетной, появляется Джанет. Увидев, что дверь распахнута, она закрывает ее.

ДЖАНЕТ. Боже мой, Говард!

Алекс почесал подбородок кончиком ручки. «Боже мой, Говард»… и что дальше? Надо чем-нибудь оживить реплику. Добавить что-нибудь смешное и подчеркнуть, как одержим Говард восстановлением связи с внешним миром. Ведь у него клаустрофобия… Необходимо также показать, насколько опасна ситуация, в которой оказались эти люди. Они не подозревают об опасности, а между тем рядом с ними, в буфетной, прячется сбежавшая из тюрьмы террористка.

Реплика начала оформляться.

ДЖАНЕТ. Боже мой, Говард! Разве мало того, что снегопад снаружи? Ты распахнул дверь, чтобы и здесь было по колено снегу? К тому времени как ты…

С кровати из-под полога раздался сонный глуховатый голосок Лорен Жильбер:

– Алекс, дорогой… иди сюда. Вернись в постельку, – Гм-м… одну минуту.

– О-о, нет! Ты всегда работаешь. А я хочу наслаждаться твоим прекрасным телом, ощущать тебя… внутри… Сейчас!

Алекс усмехнулся:

– Иду. Позволь мне только дописать строчку.

Лорен поднялась и обнаженная направилась к балкону. Полные загорелые груди слегка покачивались.

Склонясь над Алексом, она потерлась золотистыми волосами на лобке о его руку и запустила пальцы ему в пах, под тетрадку.

– Не хочешь поиграть со мной? – промурлыкала она.

Алекс вздохнул и, закончив фразу, обнял Лорен, погладил ее ягодицы и лизнул сосок.

– Может, продолжим игры в комнате? – предложил он. – Зачем бесплатно развлекать публику?

Она улыбнулась, быстро вернулась в комнату и скользнула в постель.

Они ужинали на террасе, и все с завистью смотрели на них. Постояльцы отеля знали, кто такая Лорен, даже те, кто не видел фильмов с ее участием. В яркой и красивой Лорен безошибочно угадывали кинозвезду, хотя она и не была так знаменита, как ее партнер Джанино Тонкарло, мускулистый чувственный итальянец с влажными черными глазами. Когда они появлялись где-нибудь втроем, Алекс понимал, что Лорен считают любовницей Джанино. Только после того как актер, извинившись, уходил, окружающие, видимо, осознавали свою ошибку.

Лорен обожала Алекса и недовольно надувала губки, если он покидал ее на пять минут, чтобы купить почтовые открытки и газеты. Она попросила, чтобы Алекс сопровождал ее в магазины, а когда начались съемки, то и на съемочную площадку.

Пока Лорен снималась, Алекс, сидя где-нибудь поблизости, наблюдал за ней. Потом, взобравшись на холм, откуда открывался вид на Средиземное море, они что-нибудь ели.

После любовных сцен, в которых Лорен изображала безумную страсть к Джанино, она, едва дождавшись перерыва, увлекала его в свой фургончик, не замечая косых взглядов коллег. Там Лорен мгновенно срывала с себя одежду, раздевала Алекса, и фургончик начинал покачиваться.

Алекс сочинял очень мало, но сначала это его не слишком тревожило, ибо он неожиданно для себя оказался в неведомом фантастическом мире и занимался любовью с французской кинозвездой. Его тело и душа были истощены, и он чувствовал себя как выжатый лимон. Держась за руки, они прогуливались по улицам Валлетты. С плакатов, развешанных возле кинотеатра, улыбалось троекратно увеличенное лицо Лорен.

Фильм назывался «Мне не нужен никто, кроме тебя», а ее широко расставленные глаза, казалось, увлажнились от страсти.

– Мне не нужен никто, кроме тебя, – бормотала она, глядя на него затуманенным взором.

В Штатах Алексу предстояло жить так, как того хотела его семья, надеявшаяся, что он перебесится и оставит безумную затею стать драматургом. Мать согласилась субсидировать его еще год. Если же он за это время не завершит пьесу и не обзаведется агентом или продюсером, готовым предложить ее театру, ему придется взяться за ум и понять, что перед ним одна дорога: работа, брак, семья и обязанности перед обществом. Лорен помогла бы ему избежать этого. Алекс уехал бы с ней на край света и там продолжал бы писать. Потом она играла бы в его пьесах. Они воплотили бы в жизнь его фантастические замыслы.

Однако, несмотря на безумное увлечение Лорен, Алекс вскоре осознал, что все это лишь романтические бредни, ибо эта женщина, восхитительная в постели, была бездарной актрисой. И фильмы, в которых она играла, казались ему неинтересными. Это тревожило Алекса, но Лорен не позволяла ему сосредоточиться на пьесе, желая, чтобы он уделял внимание только ей. Она поддразнивала его, дулась, соблазняла до тех пор, пока Алекс не откладывал в сторону тетрадь.

Ложась с ней в постель, он забывал обо всем. В искусстве любви Лорен не было равных: она проделывала с ним такое, что он погружался в сладкое беспамятство и, находясь рядом с ней, никогда не вспоминал о Лидии и Джуно.

Алекс видел в Лорен якорь спасения, ибо приближался конец лета, а он не знал, что делать дальше. На этот раз, как всегда, сработала прежняя схема его отношений с женщинами. Алекс подчинился той, которая твердо решила завладеть им.

Видит Бог, ему было необходимо снять сексуальное напряжение, нараставшее все лето. Так он считал до последней ночи… Тогда Алекс чуть было не изменил себе и не остался. И остался бы, если бы не знал, что это не может продолжаться. Рано или поздно ему пришлось бы сделать выбор между Лорен и своей независимостью.

Проведя месяц на Мальте, Алекс заметил, что Лорен перестала ревновать его к работе, но это не доставило ему удовольствия.

– О нет, нет, дорогой, – говорила она, поглаживая его грудь. – Не приходи сегодня на съемочную площадку. Там будет ужасно скучно. Одни дубли. Лучше полежи здесь, мой красавец. Поспи. Или займись своей пьесой. Увидимся позже.

Алекс выпил кофе, прогулялся, посидел у моря, потом принялся за пьесу, но у него ничего не получалось.

Он думал только о Лорен. Вчера вечером она оставила его одного, сославшись на деловой ужин с Джеромом и Дунканом, режиссером и продюсером, людьми наверняка неинтересными. Однако она вернулась около часа ночи.

Оставив бесплодные попытки дописать сцену, Алекс пошел побродить по узким, извилистым средневековым улицам Валлетты. Вспомнив о Лидии и Джуно, он купил им подарки: первой – яркую крестьянскую юбку, второй – кружевную шаль ручной работы, словно предназначенную для ее темных волос и смуглой кожи.

Оставив пакеты с покупками в номере, Алекс пообедал, снова попытался сесть за работу, но в конце концов взял такси и поехал на съемочную площадку.

– Сейчас перерыв, – смущенно сказала ассистентка режиссера.

– А где Лорен? В фургончике?

– Она отдыхает.

– Я загляну туда.

– Едва ли вам… впрочем, ладно… – Девушка пожала плечами, показывая, что не ее это дело. Алекс догадался, что он там увидит, но его все еще одолевали сомнения.

Пока Алекс шел к фургончику, ему казалось, что все за ним наблюдают, но, оглянувшись, убедился, что это не так. «Воображение разыгралось, – подумал он. – С писателями это бывает».

Однако картина, представившаяся его взору, превзошла самые смелые фантазии. Голая Лорен, стоя на четвереньках, опустила голову на руки, а ее задница была высоко поднята. Мускулистый волосатый Джанино Тонкарло трудился неистово и ритмично, как паровой двигатель.

– Алекс, убирайся отсюда! – закричала Лорен. – И закрой за собой дверь!

Он бросился вон, оставив дверь открытой.

Вернувшись в «Финикию», Алекс уложил чемодан и два часа спустя летел в Париж. Когда самолет набрал высоту над блестящими водами Средиземного моря, он заказал себе «Кровавую Мэри» и, раскрыв тетрадь, начал писать.

На полу вповалку лежало человек двадцать. Лидия, находясь в середине, ощущала тяжесть чужих тел, рук и ног, а вместе с тем понимала, что и сама давит на кого-то.

– Так… Лидия, – заговорил Ноэл Поттер, – выбирайся из свалки… но простым целенаправленным движением. Дай нам увидеть… почувствовать… понять, чего ты добиваешься этим действием.

Лидия дернула левую руку, потом правую, напряглась и начала выбираться – сначала медленно, потом все быстрее и, наконец, высвободилась. Она пересекла сцену, решительно устремившись к воображаемому выходу.

Ее остановил голос Ноэла – холодный и насмешливый:

– Лидия, любовь моя, неужели тебя осенила какая-то мысль?

– Конечно.

– И какая же?

– Что мне нужно добраться до ванной.

Регги Тоомс, ассистент Поттера, улыбнулся.

Ноэл Поттер закурил сигарету, откинулся на спинку кресла и, глядя на девушку, покачал головой:

– Это неубедительно. Что ты делала здесь последние несколько месяцев? Пыталась избавиться от проклятого актерского мастерства, усвоенного тобою раньше? Мы не играем, мы живем. Игра – нечто искусственное. На сцене надо жить – в этом вся суть. Ну ладно, возвращайся в свалку. – Ноэл постучал зажигалкой о подлокотник. – Теперь Элсбет, – сказал он. – Посмотрим, что удастся сделать тебе. Помни: простое… целенаправленное…

В кафе, куда они обычно заходили расслабиться после занятий, Регги Тоомс сел рядом с Лидией.

– Это не должно уязвлять вас, – сказал он. – Вы – потрясающая актриса, и вам пора понять, что у Ноэла особые методы работы.

– Думаете, я не поняла? Краткость, натиск и жесткость.

Регги улыбнулся: