— Памми, дорогая, — резко произнес Иверс, — ну не крути ты так этой штукой. Ты же знаешь, в ней нет никакого веса. Надо взмахнуть рукой вот так. — Он показал как. — Иначе ты опять все испортишь.

Девушка помоложе в это время растирала рукой щеку.

— Изабель! Оставь эту дрянь в покое. Сколько раз можно говорить! Где гример? Пусть тащится сюда и подновит щеку мисс Уинн. Еще раз!

Бад Иверс славился своей раздражительностью и вспыльчивостью во время съемок. Так же как и своим стремлением к совершенству. И тем не менее Холла Дженнингса покоробило оттого, что он так обращается с Изабель.

— Да, и еще одно, — все так же раздраженно продолжал Иверс. — Не съеживайся, когда она на тебя замахивается. Ты слишком взбешена, тебе все равно, что будет с тобой. Ты жаждешь убить ее. А кроме того, — добавил он устало, — ты знаешь не хуже меня, что это всего лишь легкий пенопласт.

Гримерша сделала несколько мазков на щеке Изабель. Намела Петерсон, игравшая роль Порции Глейз, взмахнула ремнем для пробы.

— Всем внимание! Начинаем с самого начала.

— Как?! Снова всю эту чертову песню?!

Чарли Дарк, один из идолов британского рока, впервые снимавшийся в драматической роли — он играл Аватара, — издал оглушительный звук в микрофон.

Иверс не обратил на него внимания.

— Все по местам! Изабель, ты стоишь слишком далеко. Подвинься влево. Ты уже вышла за отметку.

Потом он обернулся к операторам:

— Снимаем!

Худощавый молодой человек бросился на середину площадки, хлопнул нумератором.

— Кадр тридцать пять, дубль пять.

— Начали.

Оркестр заиграл. Чарли Дарк то свирепо рычал в микрофон, то переходил на фальцет. Звукооператор склонился над трубкой звукоприемника, поспешно меняя головки.

Изабель приблизилась к Памеле Петерсон походкой разъяренной львицы.

— Постойте-ка, мисс Глейз! Мне надо вам кое-что сказать.

Холл прислонился к колонне, стараясь скрыться за спинами операторов и рабочих, но так, чтобы видеть съемочную площадку. Как же ему все это нравилось! Он говорил себе, что это полный идиотизм — отдавать столько сил, времени и денег такому никчемному занятию, в то время как их можно было бы вложить в излечение раковых болезней, исследования энергии или, скажем, экспедицию на Марс. Но до чего же здесь интересно! До сих пор он никогда не имел дела с киноиндустрией, несмотря на то что столько лет прожил в Лос-Анджелесе. Более того, он относился к этому занятию с презрением. И вот теперь, совершенно неожиданно для себя, он стал партнером актерского агентства и сейчас наблюдал за работой актрисы, которая стала его главным капиталовложением.

Иногда у него возникала мысль, что он сошел с ума.

Мог ли он когда-нибудь предположить, что способен совершить такое под влиянием минутного порыва? Что ему придется жить в двух совершенно различных измерениях? Теперь он с трудом различал, где реальный мир и где фантазии. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что все это лишь игра, что на самом деле Изабель цела и невредима и что молодой певец, выглядевший таким нездоровым, вскоре сотрет грим с лица, вернется к себе в отель и закажет плотный обед в номер.

Это был его второй визит к Изабель на съемочную площадку. В первый раз он приходил в студию, в Лос-Анджелесе, когда снималась сцена в автобусе. Изабель с Аватаром занимались любовью в бутафорском автобусе, который время от времени вздрагивал и начинал трястись. Холл поражался тому, как можно вообще что-либо изображать в таких условиях. Со стороны все это казалось страшно неудобным.

— Изабель, ты не в кадре. Придвинься на полдюйма к Чарли. Так, уже лучше.

Камера находилась не более чем в шести дюймах от ее головы. Это была нудная, утомительная работа. И заняла она всю вторую половину дня. Холл уже через час весь вспотел. Как же должны были чувствовать себя Изабель и Чарли, работая столько времени под пылающими юпитерами. Однако позже, просматривая отснятые за день кадры, он с изумлением увидел чудо — молодую пару, самозабвенно занимавшуюся любовью в движущемся автобусе. Это произвело на него странное впечатление. Внезапно его снова обдало жаром, но уже совсем по иной причине.

Когда труппа собралась ехать в Сан-Франциско на натурные съемки концерта и вечеринки, Холл не мог устоять перед искушением еще раз увидеть Изабель за работой. Он даже придумал повод — совершенно необязательное посещение местного собрания акционеров фирмы «Восточно-тихоокеанские авиалинии». Предупредил Марджи, что собрание скорее всего затянется на целый день, так что придется остаться ночевать. О съемках он, однако, ничего не сказал.

Теперь он чувствовал себя виноватым, авантюристом, но, главное, молодым! И в довершение ко всему его авантюра, кажется, может принести финансовый успех.

Актерское агентство Уиттэкера наконец начало понемногу вставать на ноги. После успеха Изабель Дэвису стали звонить новые потенциальные клиенты. Теперь звонили даже со студий и из отборочных агентств. Дэвис открыл новый офис и нанял секретаршу по имени Чарлин Гувер — наполовину негритянку, наполовину ирокезку.

Коктейль из рабов и храбрецов, как она сама говорила о себе с иронической усмешкой на тонких губах.

Чарлин стягивала свои прямые черные волосы в тугой пучок, на веки наносила перламутровые серебристо-красные тени. Кожа у нее была цвета полированной меди. Она управляла офисом Дэвиса с решимостью сержанта, привыкшего к муштре. Холла она одновременно и восхищала, и пугала.

Вообще у него нередко возникало чувство, будто он оказался на плоту на горной реке и его несет, несет, подбрасывая на водоворотах, по пенящейся воде. Решившись на это путешествие, он бессилен остановиться и сойти на берег. Как бы ему хотелось поделиться с кем-нибудь этими пугающими и захватывающими впечатлениями! Обычно он все рассказывал Марджи. Пока не появилась Изабель. Об этом он не мог рассказать Марджи. Во всяком случае, не сейчас.

Марджи и так уже расстроилась, узнав о том, что он решил поддержать Изабель против желания Элизабет и Джорджа Уинтеров. Она восприняла это как предательство по отношению к своим лучшим друзьям. А ведь она знала только о деньгах и ничего не подозревала ни об автомобиле, ни о поездках Холла на съемочные площадки. И, даст Бог, никогда не узнает. С другой стороны, как может Изабель жить в Лос-Анджелесе, не имея автомобиля? И потом, по сравнению с «альфа-ромео» Стюарт эта машина вообще ничего не стоила.

Холл не чувствовал себя виноватым перед дочерью.

Стюарт казалось, что она влюблена в Дэвиса, но он-то ее не любит. И кроме того, он слишком стар для нее (здесь Холл даже не вспомнил, что Изабель и Стюарт одного возраста). Изабель, кстати, тоже не влюблена в Дэвиса.

Ее интересует только карьера. В конце концов Стюарт еще сможет получить Дэвиса, если захочет.

Так Холл успокаивал себя, чувствуя, что все складывается совсем неплохо для человека его возраста. Временами он даже позволял себе помечтать о том, как занимается любовью с Изабель.

В день съемок, после просмотра отснятого за день материала, он пригласил ее на обед в ресторан «Трэйдер Вик». Впервые за все время храбро пытался флиртовать с ней. Изабель, возбужденная успехом своей большой сцены и скупой похвалой Иверса, кокетничала в ответ.

Выглядело это, по мнению Холла, вполне очаровательно и невинно.

— Вы невероятно привлекательная девушка.

Холл решился на этот комплимент после бутылки каберне.

Изабель ответила ему улыбкой, от которой он совсем растаял.

— А вы великолепный мужчина. Не знаю, что бы я без вас делала, и вообще я нахожу вас очень привлекательным.

Потом Холл отвез Изабель обратно в отель и поцеловал на прощание в вестибюле с приятным сознанием того, что он мог бы… если бы только захотел, и с не менее приятными мыслями о том, что такая девушка находит его привлекательным, но он, переборов искушение из-за бедняжки Марджи, уехал. Однако позже он отчаянно сожалел, что не остался с Изабель. И будь что будет.

В ресторане Холла видели двое знакомых, хорошо знавших и его, и Марджи. От них не укрылся его сияющий вид и то, какими глазами он смотрел на очень молодую, очень красивую, хорошо сложенную брюнетку.

На следующее утро эта новость распространилась по всему континенту со скоростью молнии. В Уэлсли ее услышала разъяренная Стюарт. Изабель, эта вероломная сука, сначала отняла у нее возлюбленного, а теперь — отца! Господи, как же она ее ненавидит!

Стюарт стояла перед зеркалом, глядя в свои собственные голубые глаза, в которых застыла ненависть, и повторяла вслух: «Ты мне за это заплатишь, Изабель Уинтер!»

Глава 7

«Уэствуд-Виллидж

16 июля 1971 года

Дорогая Арран!

Вот и еще одно послание, и снова через паб. Как это ужасно, что тебе приходится прибегать к таким уловкам.

Отцу, как видно, становится все хуже. Раньше он никогда не обыскивал наши комнаты. Мы обязательно должны вытащить тебя оттуда, сестричка. Если бы проблема заключалась только в деньгах, я бы завтра же прислала тебе билет. Но тебе не дадут визу, а после этого жуткого скандала, который разгорелся из-за нашего обеда в Сан-Франциско, я не могу просить Холла о помощи. Шумиха поднялась ужасная. Все только об этом и говорят. И никто не верит, что между нами ничего не было. Абсолютно ничего! Все считают, что я с самого начала стала спать с ним, для того чтобы получить от него деньги. Не знаю, как я посмотрю в глаза Марджи, если нам когда-нибудь доведется встретиться. Ненавижу этих людей!!!

Самое мерзкое — это то, что шумиха совсем не повредила нашему фильму. Наоборот, она послужила бесплатной рекламой. Я уже дала интервью для журнала «Серебряный экран», где меня называют «сексуальная Изабель Уинн» и сообщают, что я говорю «хрипловатым контральто». На следующей неделе Дэвис собирается послать меня на прослушивание на потрясающую роль второго плана в культовом фильме. Я там буду играть молодую девушку, которая влюбляется в симпатичного парня, и он увозит ее на какое-то странное ранчо в пустыне, где все носят звериные шкуры вместо одежды и поклоняются этому парню. Сейчас это модная тема и очень актуальная. Здесь то и дело появляются загадочные религиозные культы. Вообще это ненормальный город. Скрести за меня пальцы на счастье — мне очень нужна эта роль.