Пенни Винченци - Греховные радости

Я бесконечно благодарю всех, помогавших мне в написании этой книги.

Прежде всего тех, кто работает в деловых кварталах Нью-Йорка и на Уолл-стрит. Огромному количеству людей, которые — и это не удивительно — предпочли остаться анонимными, но подарили мне свое драгоценное время, с терпением и улыбкой отвечая на мои бесконечные вопросы.

Три книги стали для меня неоценимым сокровищем информации, и я хотела бы поблагодарить написавших их авторов: Кена Аулетта за «Жадность и славу Уолл-стрита», Доминика Хобсона за «Гордость Люцифера» и Брайана Берроуза и Джона Хилера за «Варваров у ворот».

Я хочу также сказать спасибо Айвану Фэллону Он был достаточно щедр и не только подсказал мне отдельные сюжетные ходы, но и изложил свои идеи в письменной форме на нескольких страницах.

Я бы не написала ни страницы этой книги о Нью-Йорке без Бетти Прашкер, потратившей на меня бесконечно длинный, по ее меркам, уик-энд, во время которого мы исколесили весь Хамптон. И я бы совсем пропала без Роберта Метцгера и Банни Уильямс, которые позволили мне замучить их вопросами о многотрудной жизни нью-йоркских художников по интерьеру, и без Джейн Черчилль, которая оказала мне ту же честь в Лондоне. У меня просто в голове не умещается вся та информация о модельном бизнесе, которой обладают Хосе Фонсека и Дик Крейс, но они были достаточно любезны, чтобы поделиться ею со мной.

За доскональную проверку юридических, финансовых и даже инженерных вопросов, затронутых в книге, я безмерно благодарна Сью Стейпли, Майку Хардингу, Питеру Таунсенду и Полу Брэндону. А также Ширли Лоу, именно она предложила название для этой книги.

Роман был собран воедино благодаря Лин Куртис, Пэту Тейлору Чалмерсу, Кати Поп, Каролин Конкест и Алисон Крэддок. Но при этом я не забыла Питера Мерри, моего банковского консультанта, внесшего гигантский вклад в это дело.

«Греховные радости» никогда не были бы написаны без моего друга и редактора Рози Читхэм, вдохновительницы, выдумщицы и блестящего стилиста, и без моего литературного агента, дорогого моему сердцу Десмонда Эллиотта. Подбадривая и шутя, Десмонд наставлял и вдохновлял меня. Но особенно я признательна своему мужу и четырем дочерям, Полли, Софи, Эмили и Клаудии. Им я доставила массу проблем, однако они никогда не жаловались и всегда были рядом в трудную минуту.

Великобритания:

Вирджиния, графиня Кейтерхэм, американская наследница.

Александр, граф Кейтерхэм, ее муж.

Шарлотта и Георгина Уэллес и Макс, виконт Хэдли, дети Кейтерхэмов.

Джордж, сын Георгины.

Харольд и миссис Тэллоу, дворецкий и домоправительница в Хартесте, фамильном поместье Кейтерхэмов.

Няня Бэркуорт, няня Кейтерхэмов.

Алисия, вдовствующая графиня Кейтерхэм, мать Александра.

Мартин Данбар, управляющий Хартестом, и его жена Катриона.

Лидия Пежо, акушерка.

Энджи Бербэнк, помощница Вирджинии в компании по дизайну интеръеров.

Миссис Викс, ее бабушка.

Клиффорд Парке, друг миссис Викс.

М. Визерли Стерн, владелец отеля.

Чарльз Сейнт-Маллин, адвокат, друг Вирджинии.

Гэс Бут, директор лондонского отделения банка «Прэгерс».

Джемма Мортон, модель, девушка из богатой семьи, подруга Макса.

Соединенные Штаты Америки:

Фредерик Прэгер III, нью-йоркский банкир, и его жена Бетси, родители Вирджинии.

Малыш Прэгер (Фред IV), ее брат.

Мэри Роуз, его жена.

Фредди, Кендрик и Мелисса, их дети.

Мадлен Далглейш, английская родственница Мэри Роуз.

Пит Хоффман, старший партнер в банке «Прэгерс».

Габриэл (Гейб), его сын.

Джереми Фостер, один из главных клиентов банка «Прэгерс», и его жена Изабелла.

Чак Дрю, друг Джереми Фостера и партнер в банке «Прэгерс».

Томми Соамс-Максвелл, аферист, друг Вирджинии.

Дети Вирджинии Кейтерхэм не знали своего отца. Ни один из них.

— Разумеется, они считают себя детьми моего мужа, — объясняла Вирджиния психиатру, при этом довольно вызывающе ему улыбаясь. — У них и в мыслях нет, что их появление на свет могло быть связано с чем-то необычным. Мне постоянно кажется, что я должна им все рассказать. Но стоит мне только внутренне решиться, как мужество покидает меня. А что вы думаете об этом, доктор: надо мне сказать им правду или нет?

Доктор Стивенс задумчиво разглядывал ее. Вплоть до сегодняшней встречи он искренне надеялся, что больше никогда не увидит Вирджинию у себя на приеме. Ведь у нее все шло так хорошо. Но раз уж потребовался очередной запой, чтобы она наконец заговорила о причинах, побуждающих ее пить, — что ж, нет худа без добра. До сих пор ему ни разу еще не удавалось разговорить ее на эту тему.

— Леди Кейтерхэм, а в каком возрасте сейчас ваши дети?

— Н-ну… Шарлотте тринадцать. Георгине одиннадцать. А Максу восемь.

Она сидела в большом кресле и в широкой юбке и свободно болтавшемся на ней вытянутом сером свитере выглядела очень хрупкой и сама казалась похожей на ребенка.

Тяжелые темные волосы все время падали ей на лицо, и она нетерпеливым жестом отбрасывала их назад. Огромные золотистые глаза — глаза необычайные и удивительные — смотрели, не мигая, прямо в его собственные.

— А… вы с ними близки?

Он тянул время, стараясь определить, как ему строить разговор дальше.

— Да, очень. Конечно, Шарлотта немного странная. Трудный возраст, сами понимаете. А мне из-за моей работы приходится часто бывать в отъездах. Но она для меня очень важна, я имею в виду работу. Однако… да, мне кажется, что мы близки.

Он попробовал зайти с другой стороны:

— Леди Кейтерхэм…

— Зовите меня просто Вирджиния, ладно? Как раньше.

— Вирджиния, что вас заставило снова начать пить? После того, как у вас так долго все шло хорошо. Что это было? Можете мне сказать?

— Ну что заставляет в таких случаях? — проговорила она. — Не бывает ведь какой-то одной причины, верно? Масса вещей. Слишком многое, обо всем и не расскажешь.

— Но, Вирджиния, мы ведь для того и встречаемся с вами, чтобы обсуждать все, что вас тревожит.

— Н-ну… не знаю. Я чувствовала себя одинокой. Была в отчаянии.

— Из-за чего? — очень мягко спросил он.

— Доктор Стивенс, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. О детях. Мне важно знать, что вы думаете. Действительно важно. А потом поговорим об остальном.

— Ну что ж, — осторожно начал он, — мне крайне трудно сказать что-то определенное. Здесь очень много различных тонкостей и нюансов. А ваш муж знает, что вы… что в вашей жизни были другие мужчины?

— Доктор Стивенс, ну конечно же знает. — Она улыбнулась ему почти весело. — Я бы даже сказала, что именно в этом и заключается главный смысл нашего брака. Чтобы в моей жизни были другие мужчины.

Вирджиния, 1956–1957

В 1956 году приличные девушки этого еще не делали. А Вирджиния Прэгер была очень приличной девушкой.

Но ее, как и большинство ее ровесниц, весьма беспокоило то, что приличные молодые люди этим занимались.

По этому поводу она и высказалась как-то своему брату, Малышу Прэгеру. Произошло это в один апрельский день, уже в сумерки, когда по бодрящему легкому морозцу они ехали по направлению к Лонг-Айленду, чтобы провести Пасху с родителями в Хамптоне. В машине, кроме них двоих, никого не было; за рулем сидел Малыш. Это ужасно несправедливо, подумала вдруг она; временами ей кажется, что сильнейшее впечатление о первом годе, проведенном в Уэлсли, — это воспоминания о том, как ей постоянно приходилось отталкивать потные, жадные руки, стремившиеся забраться к ней то под лифчик, то еще ниже, под трусики; и при этом она еще чувствовала себя виноватой оттого, что к ней приставали; а потом выслушивала разговоры девчонок о том, что какой бы ты ни была там девственницей, но в первую брачную ночь лучше иметь дело с парнем, у которого уже есть кое-какой опыт и который понимает, что и как надо делать.

— Вашему брату дозволяется перебеситься в молодости. А почему же нам нельзя?!

— Потому что вы женщины, — объяснил Малыш, переводя новый, беззаветно любимый «порше-спайдер» на пятую скорость и разгоняя его почти до сотни миль в час. — Посматривай, нет ли полиции, сестренка, ладно?

— Тебя не поймают, — раздраженно заметила она. — Ты никогда не попадаешься.

— Могу однажды и влипнуть.

— Ах, как умно! Как мы здраво рассуждаем! Совсем как папа, когда он заявляет, что девушкам нечего соваться в банковское дело. Но ведь это же глупо!

— А тебе что больше нравится? — поинтересовался Малыш. — Банковское дело или секс?

— Банковское, — не задумываясь, ответила Вирджиния. — А тебе?

— Мне — секс. Надо нам поменяться местами, — расхохотался Малыш. — Обманщица ты, Вирджи! Тебе ведь на самом-то деле вовсе не хочется перебеситься, тебя это совсем не интересует. Тебе подавай банк. Ты что, действительно хочешь влезть в это дело?