Стефани Блэйк - Греховные поцелуи

– Я так же к нему относился... Мне его уже очень не хватает.

– Да... Жизнь уже никогда не будет столь прекрасной – без него, – едва сдерживая слезы, тихо произнесла Джильберта.

Милош судорожно втянул в себя воздух.

– Но, как говорил Джулс, покойники – это покойники, а живые – это живые. Мы похороним его и продолжим жить.

– Я полагаю, ты возьмешь на себя организацию похорон? – еле слышно спросила Джильберта.

Милош кивнул, а затем спросил:

– Ты собиралась завтра отправиться домой?

– Ну да, если только... Ты думаешь, похороны состоятся завтра? – спросила она.

– Возможно, во вторник. Ты могла бы отложить свой полет, как ты полагаешь?

– Я не знаю Милош. Хармон ждет меня. Я бы могла вернуться в Нью-Йорк во вторник утром, – ответила Джильберта, но, заметив его удрученный вид, добавила: – Хорошо, я подумаю об этом.

Милош попытался улыбнуться:

– Не знаю, был ли у Джулса подходящий случай сказать тебе, что он назначил меня своим душеприказчиком.

– Это меня ничуть не удивляет.

– А вот это тебя удивит. Он оставил приличное наследство Хармону и... твоей падчерице Дженет.

Джильберта не могла скрыть своего изумления и невольно переспросила:

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Миллион долларов каждому.

– Миллион... Но почему, Милош? Во-первых, они не нуждаются в деньгах, а во-вторых, что еще более важно, хотя Хармон и Джулс были добрыми друзьями, но не до такой же степени...

– В характере Джулса была одна черта, которую он никогда ни перед кем не обнаруживал. Даже перед тобой, – мягко добавил Милош и, отвечая на вопросительный взгляд Джильберты, продолжил: – Джулс был человеком с высокими нравственными устоями, с недремлющей совестью. Если вы были его другом, он... его чувство долга...

Он с трудом подбирал слова, и Джильберта с присущей ей прямотой пришла ему на помощь:

– Ты пытаешься сказать, что из-за меня Джулс чувствовал себя обязанным моему мужу?

– Конечно, нечто вроде этого. Он также знал о твоих честолюбивых планах в отношении Хармона и считал, что твоего мужа ожидает блестящая политическая карьера, но считал препятствием на его пути твое богатство, – объяснял Милош.

– Абсурд! – воскликнула Джильберта.

– В действительности это не совсем так, – продолжал Милош. – Джулс был убежден, что, не обладая финансовой независимостью, ни один политик не защищен от искушения заручиться финансовой поддержкой тех, кто в обмен на денежное вознаграждение стремится получить лоббирование своих интересов. Джулс хотел, чтобы Хармон был выше подобных искушений.

Джильберта продолжала скептически смотреть на Милоша.

– Да... – произнесла она. – Я его понимаю, но я также знаю и Хармона. Он не такой человек, чтобы унизиться до взятки или какой-то другой формы мошенничества. Однако в любом случае это нисколько не объясняет, почему он включил в свое завещание дочь Хармона.

Джулс всегда говорил, что его лучший друг – самый честный человек, которого он когда-либо встречал. Если у Джильберты и были какие-то причины не верить в это, то Милош Алански раз и навсегда рассеял ее сомнения. Глядя ей прямо в глаза, он ответил:

– Два года назад у Джулса был роман с Дженет. Он порвал эту связь, когда встретил тебя. Как я уже говорил, мой друг был очень совестливым человеком, – прозвучал голос Милоша.

Сжав голову обеими руками, чтобы унять волнение, от которого голова раскалывалась на части, Джильберта воскликнула:

– Джулс и Дженет?.. Не может быть!

Она не хотела этому верить, однако конфликты с Дженет в последнее время говорили о том, что Милош скорее всего говорил правду. Хотя отношения с падчерицей в течение всех десяти лет, что Джильберта была замужем за Хармоном, никогда не были теплыми и доверительными, женщины всегда относились друг к другу с уважением и стремились поддерживать иллюзию семейной идиллии. За прошедшие полгода Дженет стала угрюмой, сердитой, порой откровенно грубой. Да, скорее всего девушка подозревала мачеху и Джулса в любовной связи. Негодование из-за того, что ее отцу наставляют рога, было еще поддела; прежде всего падчерица ненавидела Джильберту за то, что она отняла у нее любовника.

Она допила бренди и попросила Милоша заказать еще рюмку.

– Возможно, мне потребуется дюжина порций бренди, если у тебя еще есть подобные сюрпризы для меня.

– Прости, дорогая, Джулс, бывало, говорил, что существует только один способ подавать виски или дурные новости – неразбавленными, – извиняющимся тоном произнес Милош.

– Он был прав, и ты правильно сделал, что рассказал мне это. – Голос Джильберты слегка дрожал. – Но почему ты рассказал мне все это, Милош? Я ведь не являюсь членом семьи Джулса, то есть я имею в виду, что он мне ничего не должен.

– Обязательств нет, – вздохнул Милош, – однако ты оказалась в весьма щекотливом положении, и я считаю, что ты имеешь право знать все, что касается убийства Джулса, – невозмутимо объяснил свою позицию Милош.

– Господи, ты ведь не думаешь, что Дженет имеет отношение к...

– Откровенно говоря, я не знаю, Джильберта, но буду сообщать тебе обо всем, что удастся выяснить, – пообещал Милош.

– Выяснить? – Она чуть не расплескала виски.

– Дело в том, что я нанял бригаду для частного расследования.

– Полиции это может не понравиться, – заметила Джильберта, поставив рюмку.

Милош пожал плечами.

– Если капитан Лаурентис смотрит на вещи здраво, то не будет возражать против команды, работающей параллельно с ним. Одному Богу известно, насколько в полиции неукомплектованы штаты и как их люди перегружены работой, – высказал свое мнение Милош, играя спичечным коробком. – Кстати, Джилли, я полагаю, тебе не мешало бы иметь охрану до тех пор, пока не будет пролит свет на эту трагедию.

– Милош, более абсурдной идеи я еще не слышала! Послушай, после того как убийца расправился с Джулсом, он мог прикончить и меня. Если это не было сделано, значит, ему не нужна моя жизнь.

– Тогда – нет, – по-прежнему спокойно возразил Милош, – теперь – другое дело. Послушай, Джилли, я думаю, что в тот раз он предполагал застать Джулса одного. Видимо, убийца планировал, что смерть Джулса должна выглядеть как самоубийство-, поэтому он не мог убить и тебя. Наверное, надеялся на то, что ты, обнаружив труп, здорово запаникуешь и как можно .быстрее смотаешься оттуда. Конечно, он сильно рисковал – ты ведь могла вызвать полицию. Однако ты этого не сделала и тем самым сыграла ему на руку. Убийца подождал, пока ты вынесешь вещи, и как только понял, что ты окончательно ушла из квартиры, сбросил уже мертвого Джулса с террасы, – закончил свои рассуждения Милош.

– Ты думаешь, теперь он будет преследовать меня? – спросила Джильберта.

– Ну... ты являешься единственным человеком, кроме него самого, кто знает, что Джулс не покончил жизнь самоубийством. – Милош снял очки и вытер глаза. – Но может быть...

– Может быть? – нетерпеливо переспросила Джильберта. *

– ...Ему нет необходимости бояться тебя. Ведь достаточно сделать анонимный звонок в полицию и сообщить, что миссис Киллингтон видели с мистером Марстоном... Сыщики сразу сообразят, что это ты была любовницей Джулса, и могут выдвинуть версию, что именно ты его убила, и...

– Боже мой, Милош! Но это безумие!

– Неужели? Ты должна трезво смотреть на вещи. Джилли, тебе грозит настоящая опасность.

– Ты думаешь, убийца знает мое имя?

– Если нет, то к завтрашнему дню обязательно узнает. После сегодняшнего выступления твое лицо появится во всех газетах, на телевидении... Держу пари, телезрители уже видели тебя в «Новостях».

– Если ты думаешь, что меня легко испугать... – начала было Джильберта, но Милош перебил ее:

– Да, я это говорю для того, чтобы ты была начеку. Вспомни, как в теннисе: это очко решает исход матча. И преимущество на стороне убийцы. Его шансы на успех в том, что он знает, кто ты, а ты не имеешь представления о нем. – Милош взглянул на свои часы. – Послушай, уже поздно. Нам обоим не мешало бы лечь спать. Проводить тебя до номера?

– Нет... Спасибо, – отказалась Джильберта. – Я чувствую себя здесь в полной безопасности.

Милош все же проводил ее до лифта.

– Хочу надеяться, ты серьезно подумаешь о том, что я говорил. Тебе нужна охрана.

– И думать об этом не хочу! – воскликнула Джильберта. – Будь я проклята, если позволю себе превратиться в зацикленного параноика! Спокойной ночи, Милош. И большое тебе спасибо за все. Мы поговорим завтра.

Джильберта все еще не могла прийти в себя. Вернувшись в номер, она быстро разделась, оставив одежду беспорядочной кучей на полу. Даже не умывшись, добрела до спальни и буквально рухнула в постель.

Из-за крайнего нервного напряжения сон не наступал. Она лежала на спине, уставившись в потолок. Перед ее мысленным взором вдруг возникла карусель, которая, подобно ее мыслям, кружилась с бешеной скоростью. Пластиковые лошади с невидящими глазами навыкате и мрачными мордами мелькали под звуки меди. Джильберта закрыла глаза. Теперь перед ней проносились человеческие лица. Она узнавала Джули, Хармона, Аниту, Дженет, Лаурентиса, а у самой оси карусели проступали лица из прошлого: ее мамы Линды, ее прабабушки Тары...

Тара – внебрачный ребенок Карен...

И Джильберта погрузилась в глубокий, мучительный сон.

Тара Де Бирс Паркер не была белокурой, как мать и бабушка. Девушка оказалась больше похожа на бабку по отцовской линии, в жилах которой текла кровь индейцев племени шайен. Уже в двенадцать лет Тара была выше и Карен, и Минны.

– Ты родилась вместе со штатом Колорадо, в один день, – говорил ей дедушка Ларс. – И растешь так же быстро, как штат Колорадо.

Тара была стройной, гибкой девочкой со смуглым цветом лица и выразительными фиалковыми глазами. Высокие скулы, орлиный нос и прямые волосы, черным водопадом ниспадавшие до ягодиц, она унаследовала от индейских племен, чем весьма гордилась.