– Дорогуша, твой муж первостатейный дурак, но в этом случае, я думаю, его метафора вполне уместна. Ты это тоже понимаешь, и все, кто был там в ту ночь, знает это. Она обещала.


Шериф А.Р.Уитком стоял в дверях тюрьмы Сент-Джоуна. Четыре здания, в которых камеры были битком набиты, главным образом, пьяницами, посаженными ради их же собственного блага; была и пара молодых людей, ограбивших магазин «Блесны и снасти» Сэма Петерса; один серьезный преступник-рецидивист, уже совершивший два побега из тюрьмы Фултон, – прошлой ночью он застрелил служащего заправочной станции на шоссе. Это не была территория Скутера, но все улики указывали на этого парня, и сегодня около семи утра Джуниор выследил его и доставил в тюрьму. Но Скутер не думал ни о ком из своих «постояльцев» – он размышлял о приезде Эрики Кэссиди. Да, он знал, что она больше не носит это имя, но как же это, черт возьми, было неприятно, – для него она всегда оставалась девочкой Кэссиди. Мысли о возвращении домой Эрики Кэссиди напомнили ему о разгуле убийств в восемьдесят пятом, которые ему так и не удалось раскрыть. Те шесть недель были для него мучительным воспоминанием, и даже сейчас ему ненавистно было думать об этом. Он не смог выполнить свой долг шерифа. Итак, она сдержала свою клятву вернуться и сделать это вместо него. Возможно, ей удастся это выполнить.

Скутер был простым человеком – простым, но не тупым, существовало много такого, чего он не знал, но одно он знал твердо: нужно соблюдать законы. Он знал, что иногда преступники уходят в подполье, но он также знал, что их исчезновение совсем не означает, что они исчезли навсегда. В том случае он был почти абсолютно уверен, что тот, кто убил Банни, дока Гранта, супругов Кэссиди и остальных, никогда никуда не уезжал. Скутер был уверен, что убийца – постоянный житель Сент-Джоуна. У него не было веских доказательств, но он чувствовал это всем своим нутром, точно так же, как чувствовал, что убийца продолжает жить в городе. Единственное, чего он не знал, – кто он.

Те убийства преследовали Скутера не один год. Он постоянно думал о них как о своем личном поражении и взваливал всю вину на собственные плечи, но постепенно смирился с этим. Тот, кто убил шестерых, по какой-то причине остановился после убийства Линды и Лоуренса Кэссиди, и Скутер был убежден, что возвращение Эрики Кэссиди могло толкнуть подонка снова пойти на преступление. Нет сомнения, так будет снова, если ему дать хоть полшанса. Скутер любил девочку, он не хотел, чтобы этот негодяй сделал ее своей седьмой жертвой – ее или кого-нибудь другого. Кроме того, он боялся. Раньше он всегда подавлял в себе тревожные мысли: могло ведь быть так, что убийцей был тот, кого он любил? Что, если это был его собственный сын?


Помощник шерифа Аллан Уитком сидел в патрульной машине, издали наблюдая за отцом. Старик, вне всякого сомнения, волнуется об Эрике Кэссиди, вероятно, боится, что она узнает о его отношениях с Банни. Джуниор не мог винить отца, его же самого перспектива того, что может произойти, не очень пугала. Если она так поступит, что с того? Что это доказало бы? Ровным счетом ничего. Однако ему, вероятно, следует не спускать с нее глаз.

Он посмотрел вдоль улицы в направлении автостоянки банка, где электрокары проходили мелкий ремонт и подзарядку. Ему полагалось следить, чтобы главный проезд был свободен от машин, но – Дьявол! – до начала еще почти час – он может просто съездить к дому, который сняла Эрика, взглянуть на нее и вернуться через полчаса.

Он снял свои солнцезащитные «рейбены», поплевал на каждое стекло, быстро протер их рукавом рубашки и, выехав со стоянки, снова надел очки. Взглянув в зеркало заднего обзора, он заметил, что отец еще стоит у тюрьмы, и ухмыльнулся. Хорошая игра! Даже Скутер не знал, где она поселилась. Дьявол, Джуниор узнал об этом раньше, чем высохли чернила на контракте о найме. Отец не слишком ценил его как помощника, но тем приятнее. Это доказывало, как полезно быть недооцененным. И это как нельзя лучше соответствовало стилю его жизни.


Брет сидел в доме приходского священника. Он снял очки в тонкой металлической оправе, оперся локтями о стол и сжал переносицу большим и указательным пальцами. Господи, как он устал! Он провел почти восемь часов, готовясь к завтрашней проповеди. Но послание, с которым он собирался обратиться к прихожанам, было жизненно важным. Особенно теперь, когда Эрика Кэссиди возвращалась назад, к этому моменту, вероятно, она уже вернулась. Ее радио-шоу по программе должно выйти в эфир в понедельник, а во вторник вечером она собиралась устроить торжественный прием.

Он провел рукой по лицу, как будто хотел стереть усталость, но эта усталость зародилась в его душе: не легко быть пастырем более тысячи овец. На нем лежала большая ответственность, особенно когда он обзавелся женой, которая всегда подводила его, подрывала его авторитет.

Брет глянул на часы на стене кабинета приходского священника – пора встречать Кэрри. Он обещал закончить проповедь к пяти, чтобы они могли попасть в город на праздник и уличные гулянья. Приходские священники будут ждать их, но сегодня у него не было желания разыгрывать спектакль, изображая отдохновение и наслаждение, когда в голове было совсем иное. Например, Эрика Кэссиди. Например, приглашение, которое он получил сегодня по почте.

Открыв верхний ящик, он вытащил конверт, украшенный орнаментом из листьев, и еще раз перечитал зеленовато-голубую карточку.


Рикки Блю просит Вас почтить своим присутствием неофициальный прием во вторник 18 апреля 1995 года в 8 часов вечера. Курортный отель Бар-Бер-Кин; строгий английский костюм с черным галстуком обязателен.

Вице-президент радиостанции, 555-9898, м-р Холлинз Паркер, отель «Менеджер»


Он велел Кэрри не обращать внимания на возвращение этой женщины в Сент-Джоун, как будто они никогда о ней не слышали, но, очевидно, это невозможно. Она вернулась, чтобы внести в их жизнь смуту Он не мог допустить, чтобы ей это удалось безнаказанно.

Он поднял телефонную трубку и позвонил жене.

– Позвони в отель, Кэрри, – сказал он без предисловий, когда она взяла трубку, – и скажи мистеру Паркеру, что мы прибудем на прием, который Эрика устраивает вечером во вторник.

– А я думала, ты хочешь, чтобы я не замечала ее.

– Я изменил свое мнение. Я пастор, Кэрри Энн, и мой долг встретить дьявола лицом к лицу

Кэрри хихикнула.

– Что здесь смешного?

– Ты… – она снова засмеялась, – ты так… так мелодраматичен. Эрика не дьявол, она просто женщина, ставшая достаточно богатой, чтобы проматывать свое состояние. Не могу представить себе, что ты так из-за нее расстроился.

– Я не расстроился, дорогая. Но думаю, было бы ошибкой недооценивать ее. Десять лет мы прожили в мире, теперь она опять хочет все взбаламутить. Как пастор самой большой конгрегации Сент-Джоуна, я считаю, что, очевидно, имею законное право проследить за тем, чтобы ей не удалось этого сделать.

– О, Брет, ради Бога, ты ведь не Билли Грэм! – Она снова засмеялась с явной издевкой. – Мы идем в город на фестиваль?

– Вероятно, ты охотнее пошла бы с кем-нибудь другим, – мягко сказал он.

– Конечно, нет. С кем бы это мне было приятней, чем с собственным мужем?

Брет улыбнулся в телефонную трубку, услышав нервозность в ее голосе.

– Не нужно звонить в Бар-Бер-Кин, я сам об этом позабочусь. Я буду дома через пять минут, будь готова к выходу.

Он положил трубку, потом еще раз внимательно посмотрел на вычурное приглашение, которое держал в руке, снова взял трубку, позвонил в отель и дал согласие от себя и от имени своей жены.

Покончив с этим, он усмехнулся и решил, что намерен наслаждаться, – смотреть на Кэрри всегда было для него истинным удовольствием. Рикки Блю, как она называла себя, придется подтвердить свои вызывающие заявления.


– Бог должен наказать ее за то, что она вернулась и заставила меня снова пережить всю боль, – говорила Ронда Грант, чистя у раковины картошку.

– Подожди, Ронда, ты ведь еще даже не видела ее. Как могло ее возвращение заставить тебя снова пережить смерть доктора Гранта? – удивилась Пэмела Сью.

– Ты слышала, что сказал Эрон? В понедельник утром она собирается выступать по радио. Она всерьез намерена это сделать, и мы знаем, о чем она будет говорить. Она будет говорить об убийствах. – Ронда бросила нож в дуршлаг и всплеснула руками. – Я просто не смогу этого вынести.

– Тогда не слушай.

– Ты думаешь, это так просто? Если я не буду слушать, так и не узнаю? Неужели ты думаешь, что Мэрилу, Фиби или Ванда Мей из библиотеки не удосужатся позвонить мне и описать все в мельчайших подробностях?

– Тогда оставайся здесь со мной и детьми. Ты поможешь мне справиться с малышом и одновременно избежишь их телефонных звонков.

– Мне это, возможно, и приятно, а для вас с Эроном?

– Для нас? – раздраженно выдохнула Пэмела Сыо.

– Ты прочитала это приглашение и слышала, как Эрон сказал, что намерен пойти туда. Ты же не думаешь, что она хочет просто поболтать о добрых старых днях?

– Я не знаю, чего она хочет.

– Знаешь, я слышала, как вы с Эроном обсуждали это у себя в спальне.

Пэм хотела было отчитать ее за подслушивание, но какой в этом толк? Ронда вечно вмешивалась в их дела, особенно последние три года, когда чаще ночевала у них в доме, чем у себя. Вероятно, ей даже известно, когда были зачаты два последних ребенка.

– Ладно, – сказала она, стараясь говорить вежливо, – мы не верим, что это вновь воскресит нашу старую дружбу. Как тебе известно, она считает, что это сделал кто-то из нас, из тех, кто был с ней в ночь убийства ее родителей, потому что убеждена, что никто другой не знал об их косвенном участии в расследовании предыдущих смертей. Но ты понимаешь, насколько это нелепо!