Она должна сообщить кому-то. Но кому? Скутера не было в городе. Кэрри. Нет, Кэрри не любила ее родителей, они просто ее интересовали как объект разговора. Боу?

При воспоминании о нем сковывавшая ее неподвижность стала ослабевать, она медленно двинулась вниз, внимательно глядя под ноги, словно не была уверена, что они на месте. Снова и снова она мысленно повторяла его имя, как будто боялась, что если перестанет это делать, то забудет, куда идти.

Когда Эрика выходила из дома, дедушкины часы пробили два тридцать. Она не стала закрывать за собой дверь. Какой смысл? Ее родители были мертвы, им больше не нужна была защита от незваных гостей. Пересекая двор, она споткнулась о корень дерева, но не остановилась и даже не почувствовала, как от ушибленного большого пальца по всей ноге прокатилась боль.

Эрика медленно шла к курортному отелю Бар-Бер-Кин, она шла по середине дороги, не замечая этого, пока ей не посигналил автомобиль. Обернувшись, она зажмурилась от яркого света фар, но не отошла с дороги, и водитель был вынужден объехать ее по обочине. Он крикнул ей что-то, проезжая мимо, но она не обратила внимания на его слова, и только когда, огоньки задних фар скрылись вдали, ей пришло в голову, что нужно было попросить подвезти ее. И она пошла дальше.


Боу направлялся в Сент-Луис. Часы в автомобиле показывали два сорок пять, он устал, но нервное состояние не давало ему покоя, боль жгла его и гнала вперед.

Он был обижен, когда Блю отказалась выслушать его, не дала ему объясниться, но это прошло. Сейчас он разозлился. Кто она такая, черт побери? Он усмехнулся. О, он знал, кем она себя воображала. Избалованная доченька знаменитых Кэссиди. Ему было ненавистно признавать это, но, возможно, Берт был прав, возможно, он недостаточно хорош для нее.

Он грубо выругался, вспомнив, что написал в записке родителям, и рассмеялся, но смех прозвучал совсем невесело.

Начав встречаться с Эрикой во время весенних каникул, Боу изменил свои планы на лето. Он со школьными приятелями собирался поехать на шесть недель на Ямайку, но после первых двух свиданий сразу отказался, чтобы не потерять ни единого дня. Ну, ладно, теперь он исправит свою ошибку, пусть поломает голову, где он.

Нет, черт побери, она не станет интересоваться, не станет беспокоиться, она ясно дала понять, что больше не хочет о нем слышать. Он потер глаза кулаком и протянулся; чтобы прогнать усталость. Пожалуй, нужно сделать короткую остановку. Нет, он опять выругался, у него в запасе было всего три часа. Когда он говорил но телефону с бюро-заказов аэропорта, ему сказали, что самый ранний рейс в семь десять, а он должен прибыть туда хотя бы за час. Значит, ему следует добраться до аэропорта к пяти сорока пяти. Потом у него будет масса времени до объявления посадки, к тому же он сможет поспать в самолете.

Интересно, спит ли Блю? Наверное, спит, как дитя. Ладно, черт с ней, – правда, он выразился покрепче. Избалованная маленькая девчонка, вот кто она.

Но, Боже, она так наслаждалась в его объятиях, а секс с ней был так восхитителен, – никогда он не испытывал ничего подобного.

Хлопая одной рукой по рулю, Боу снова отпустил проклятие.

– Забудь все, парень, – громко сказал он в ночь, – она бросила тебя!

Но он не мог забыть, он любил ее, он был уверен в этом больше, чем когда-либо; если бы он не любил ее, ему бы не было так чертовски больно.

Он почувствовал, как первые слезы упали почти синхронно с первыми каплями дождя, обрушившегося, на ветровое стекло. Он включил дворники на лобовом стекле и смахнул слезы. Он не станет из-за нее плакать! Он мужчина, а мужчины не плачут… как бы сильно их ни обидели. Черт, он не плакал с пяти лет, даже когда Берт брал ремень, или позже, когда в ход пошли кулаки. Он не собирался плакать из-за женщины… Хоть и любил ее.

Боу заставил себя отвлечься от мыслей об Эрике и сосредоточился на дожде и на всех женщинах, которые будут у него, когда он попадет на Карибы.


К тому времени, как Эрика добралась до входа в Бар-Бер-Кин, она вымокла до нитки. Дождь начался минут тридцать назад, но она этого не заметила. Поэтому, когда она вошла в вестибюль, у нее в босоножках хлюпало и вода стекала с волос по лицу.

– Посмотрите, что за киска пришла, – захихикал Бэнди Маршалл, ночной дежурный и ее товарищ по школе в последние четыре года. – Привет, Эрика. Ты что, попала в бурю?

– Ты не мог бы позвонить и попросить Боу, чтобы он меня впустил?

– Не думаю, что он дома, – ответил молодой человек.

Эрика не двигалась, она просто стояла и ждала.

– Ну что ж, почему бы мне не позвонить и не узнать.

Он поднял трубку и набрал несколько цифр, пристально глядя на промокшую девушку. Она вела себя как-то странно и явно была чем-то расстроена.

Когда на другом конце подняли трубку, он повернулся к Эрике спиной и сказал:

– О, извините, что беспокою вас, миссис Боухэнон, это Бэнди. Здесь внизу Эрика Кэссиди, хочет видеть Кина. – Он через плечо послал Эрике улыбку. – Я сказал ей, что, по-моему, его нет. Я видел, как он уехал час назад. Но она продолжает стоять здесь, как будто не верит мне, и ведет себя как-то странно. Хотите, я вежливо провожу ее в машину? Или позвонить ее родителям?

Он мгновение слушал и положил трубку:

– Садись, Эрика, она сейчас спустится.

– Боу?

– Хм, возможно, – нервно ответил он. – Иди сюда и подожди.

Через пять минут из лифта вышла Бобби Боухэнон, одетая в яркий халат и пушистые шлепанцы, на ее лице не было косметики, а волосы были накручены на бигуди. Она, не задерживаясь, прошла через вестибюль к молча сидевшей девушке.

Бэнди Маршаллу, дежурному, нравилось поведение жены хозяина, – она не какая-нибудь телефонная болтушка. Да, конечно, она любила экстравагантную одежду и, возможно, излишне пользовалась косметикой, но она была искренней. Не то что эта скотина, за которого она вышла замуж.

– О, дорогая, что случилось? – Она взяла Эрику за руки. – Ты холодная как лед. Пойдем наверх, просохнешь, пока не схватила воспаление легких.

Эрика послушно встала и позволила Бобби повести себя к лифту.

Бэнди покачал головой. Боже, с Эрикой сегодня вечером что-то случилось, он никогда прежде не видел ее такой. Может, наркотик, но он никогда не подозревал, что Эрика имеет дело с наркотиками. Ах, миссис Боухэнон приведет ее в порядок, прежде чем отправит домой.

Поднявшись наверх, Бобби проводила Эрику в гостиную.

– Садись, милая, я схожу за полотенцем и скоро вернусь.

– Боу здесь? – спросила Эрика, присаживаясь на краешек дивана.

– Подожди, мы поговорим, как только ты согреешься.

Не прошло и двух минут, как Бобби вернулась с полотенцем и махровым халатом.

– Вытрись, – она протянула Эрике полотенце, – а потом сними одежду и надень это. Я приготовлю тебе что-нибудь выпить, чтобы ты согрелась.

Эрика сделала, как ей сказали, – сняла мокрую одежду, надела тёплый халат и вытерла волосы. Теперь она застучала зубами и покрылась «гусиной кожей», только ее мозг оставался в оцепенении. Она упорно цеплялась за мысли о Боу, хотя не помнила, зачем хотела его видеть. Но она знала, что это было важно.

Она прошлась по комнате, провела пальцами по столу, по спинке дивана, потом остановилась у камина. Крошечная хрустальная птичка прижимала листок бумаги к каминной стенке. Она узнала четкий почерк Боу. Эту записку он оставил матери, но, как бы там ни было, она взяла ее и прочитала.


Мама!

Планы изменились. Уезжаю на Ямайку к своим друзьям. Позвоню через несколько дней. Обо мне не беспокойся. Просто нужно было уехать.

Люблю, Боу.

P.S. Передай Берту, что он ошибался. Эрика Кэссиди недостаточно хороша для меня.


Эрика не слышала, как Бобби вошла в комнату и встала рядом с ней. Их взгляды встретились, и, заметив сострадание в лице женщины, глаза Эрики наполнились слезами.

– Это совсем не так, милая, – утешила ее Бобби. Не отвечая, Эрика смотрела на записку, которую продолжала держать в руке.

– Пойдем, выпьешь горячего шоколада, а потом мы позвоним твоей маме и она приедет за тобой.

Эрика села на диван, взяла у Бобби чашку, но не стала пить, а покачала головой.

– Мы не сможем позвонить ей, она мертва.

Бобби выронила чашку.

– О Боже, что ты говоришь?

– Моя… моя мама мертва, и отец тоже. Я только что вспомнила. Вот почему я хотела видеть Боу.

– О, дорогая, – начала Бобби, но замолчала, обошла вокруг кофейного столика, села на диван и обняла девушку. – О чем ты говоришь? Что значит, они мертвы?

– Там везде кровь, – произнесла Эрика таким безжизненным голосом, лишенным всякого выражения, что Бобби вздрогнула.

Горячий шоколад переливался через край чашки на руки девушке, но она не замечала этого. Бобби взяла у нее чашку, резко поставила ее на стол и достала салфетку, чтобы вытереть ей руки.

– Ох, ты обожглась, дорогая. – На мгновение Бобби задержала ее руки в своих и вскочила на ноги. – Я должна найти Берта, он сообразит, что делать. – Она остановилась на пороге и оглянулась на красивую девушку, которая сидела, глядя прямо перед собой в никуда. – О Боже, милая, я не знаю, что случилось, но надеюсь, что ты просто не в себе.


– Проклятие! – проворчал Скутер Уитком, стащив с себя рыболовную кепку и почесав затылок. Было семь пятнадцать утра, а в пять он получил срочный вызов по пейджеру и приехал прямо в дом Кэссиди, где в гостиной его уже ждали Уэйлин и Джуниор. – Это одно из самых жутких преступлений, с каким мне когда-либо доводилось сталкиваться. – Тыльной стороной руки он вытер рот и оглянулся на двух мужчин, понуро сидевших в гостиной. – А где девушка?

– В кухне. С ней Бобби, – отозвался Берт Боухэнон и бросил укоризненный взгляд на Уэйлина. – Жена хотела сразу же отвезти ее в «Сент-Джоун Дженерал», но ваш помощник не позволил, сказал, что она подозреваемая. Самый невероятнейший вздор, который я когда-либо слышал. Девушка в шоке, Скутер, ей плохо, она даже не плачет и не разговаривает, а бродит в поисках моего сына. Она прошла пешком две мили отсюда до отеля.