Да. Да. Да.

Она обхватила ладонями его лицо, держа его так, будто он для нее был самой большой ценностью в мире. Удивительно, но так и было. Все, о чем она никогда не смела мечтать. Голубая кровь. Распутник. Демонический герцог.

— Дом – это не просто постройка, – она прочно усвоила этот урок в последние несколько недель. – Дом там, где ты. Я люблю тебя и могу жить на конюшне, в любой лачуге, пока ты будешь рядом.

Мужчина усмехнулся:

— На конюшне, значит? Ты требуешь немногого.

Фэллон слегка коснулась губами его губ, улыбаясь, искушая, обещая.

— Не обманывайся. Я требую очень многого… всего. Тебя.

— Я твой, хотя, боюсь, ты скоро убедишься в том, что это ни в какое сравнение не идет с тем, что получу я.

Его руки сжимали ее, а девушка думала, что его объятья никогда не покажутся ей чересчур крепкими.

– Нет, Доминик. Ты – это всё. И ты – мой.

Эпилог

— Вот ты где, – Фэллон остановилась и уперла руки в боки, глядя сверху вниз на мужа, развалившегося под огромным дубом; свет угасающего дня погружал его в соблазнительную тень. – Что ты здесь делаешь? Я тебя везде ищу.

Доминик улыбнулся ей той самой порочной улыбкой, которая все еще заставляла слабеть ее колени. Он приподнялся и потянул ее на себя. Его пристальный взгляд, казалось, оставлял жаркий след на супруге, растянувшейся рядом. Он опустил палец в лиф ее платья, царапая тело шероховатым ногтем.

— Ты прекрасно выглядишь.

Дыхание Фэллон прервалось, и она легонько шлепнула его по руке.

— Мы же опоздаем.

— Может, лучше останемся здесь? — он похлопал по мягкой траве. – Такая чудесная ночь.

— Здесь? В саду?

— Ммм… — он придвинулся ближе, дыханием соблазнительно дразня ее ухо. Даже после двух лет брака он все еще действовал на нее ошеломляюще.

— Я думала, ты хотел пойти. Это же важная ночь для Этана. Для…

— Он не станет скучать по нам.

Фэллон надула губки, разглаживая пальцами красный атлас платья.

— Я так хочу покрасоваться в своем наряде, ведь прошла целая вечность с тех пор, как мы куда–то выезжали.

Доминик перекатился на жену, его глаза были так горячи и голодны, что она вдруг забыла о платье, как и о том, что он помял его.

— Как ни сногсшибательно платье, я предпочитаю тебя без него.

Нагнув голову, он поцеловал ее глубоко и всепоглощающе, а потом поцелуй резко оборвался из–за внезапного плача младенца. Взгляд мужчины метнулся к окну детской.

— Доминик? – подозрение укрепилось в ней, когда она взглянула в тревожно сверкнувшие глаза мужа. – Так вот ты здесь для чего! Шпионишь за малышкой?

Все еще не сводя глаз с окна детской, он поспешно спросил:

— Думаешь, с ней все в порядке?

Фэллон посмотрела наверх. Вскоре комнату наполнил свет, и тень няни промелькнула в окне.

— Да, Доминик. Я уверена, все отлично. Ведь с ней мисс Читвуд.

Он насупился:

— Но что мы о ней знаем?

— У нее превосходные рекомендации.

Он что–то буркнул.

— И мне она нравится.

Его плечи опустились, и он робко улыбнулся:

— Ты думаешь, я веду себя как идиот?

Фэллон дотянулась рукой до его щеки, сердце ее переполнялось любовью к мужу, к их семье.

— Я думаю, ты ведешь себя как отец. Самый–самый, превосходный отец.

Вновь устраиваясь под деревом, она жестом пригласила мужа присоединяться.

— Нас еще много раз пригласят на званые вечера.

Усмехнувшись, он устроился рядом с ней с глубоким вздохом удовлетворения. Она чувствовала, как этот вздох проникает внутрь нее, согревая сердце.

Лепет и довольные причмокивания их дочери наполняли воздух. Фэллон запустила пальцы в волосы Доминика:

— Не могу придумать лучшего способа провести вечер.

— Лежа здесь и наблюдая за окном нашей дочери?

– Нет, лежа здесь с тобой, наблюдающим за окном нашей дочери.