Вдруг он увидел её заворачивающей за угол, в руках девушка держала целую гору простыней. Фэллон застыла как вкопанная, когда заметила его. На ней была надета униформа прислуги – юбки серого цвета выглядывали из–под повязанного вокруг талии белого передника. Это совсем не то платье, которое он всего лишь несколько часов назад разорвал в клочья и, скомкав, сбросил на пол у своих ног. И этот проклятый белый чепчик снова покрывал её голову. Он протянул руку, чтобы выдернуть из её волос этот отвратительный кусок материи.

Гневный взгляд девушки метнулся к слугам, почтительно склонившим свои головы. Гордо выпрямив спину, она вновь посмотрела на него. Её глаза янтарного оттенка пылали яростью. В них Дамон чётко и ясно прочёл предупреждение. Он нахмурился, отвергая молчаливое послание. ОН здесь хозяин и правитель. Пошлой ночью они СТАЛИ любовниками, и Доминик не собирался вести себя, словно ничего не произошло.

— Фэллон.

Она порозовела, когда услышала, как интимно и бесцеремонно он обратился к ней по имени.

Слуги захихикали. Доминик бросил на них испепеляющий взгляд.

— Я уверен, что у вас есть обязанности, требующие вашего присутствия в другом месте!

Как муравьи, прячущиеся от шторма, они в мгновение ока покинули помещение.

Гордо вздёрнув подбородок, Фэллон попыталась прошмыгнуть мимо него и покинуть холл, как будто была одной из обыкновенных горничных, а не девушкой, которую он недавно лишил девственности на кухонном столе. Герцог схватил её за запястье и резко развернул лицом к себе.

Её тёмные брови практически сошлись на переносице, когда она посмотрела на него поверх аккуратной стопки простыней и, выдохнув, раздражённо шепнула:

— Какого чёрта ты о себе возомнил?

— Лучше поставить вопрос иначе: какого чёрта ты здесь делаешь?

Даже не смотря на то, что они остались одни, она продолжала разговаривать рассерженным шёпотом.

— А на что это похоже? Я, кажется, выполняю свои обязанности!

— Обязанности?!

— Да! Я горничная. Нужно же мне как–то зарабатывать на жизнь, – её ресницы взволнованно затрепетали, тем самым Фэллон дала ему понять, что между ними действительно что–то есть… Нечто большее, помимо тех отношений, которые обычно складываются между работником и работодателем.

Когда девушка вновь заговорила, её губы дрожали. И голосом, ещё тихим, чем раньше, она произнесла:

— Несмотря на прошлую ночь. Я была и остаюсь служанкой.

— Но тебе не обязательно продолжать работать! – Настаивал Доминик, крепче сжимая свои пальцы вокруг её запястья. Ощущая под своей ладонью мягкость ткани её униформы, он думал, как же ему ненавистна это чёртово платье. Он безумно хотел разорвать его, и завернуть тело Фэллон в шелка и нежнейший атлас. Или ещё лучше — оставить её совсем без одежды, абсолютно нагой и укрытой его собственным телом.

— Для меня важна ты, а не твой статус!

Она перестала гневно смотреть на него и смиренно насупилась.

— Этого не может быть.

— Ещё как может, – герцог облизнул губы и, чувствуя себя, словно зелёный юнец, сделал глубокий вдох: — Стань моей любовницей.

— Любовницей?! – она отпрянула от него. Её глаза расширились, напоминая бездонные озёра. – Так вот, значит, как низко ты обо мне думаешь?!

— Низко? – он выпрямился во весь рост и гордо расправил плечи. – Я–то как раз таки очень высокого о тебе мнения. Иначе не сделал бы подобного предложения.

Её губы вытянулись в тонкую линию.

— Правда? У меня, между прочим, ещё осталось чувство собственного достоинства, поэтому я вынуждена отказать! – Выдернув свою кисть из его цепких рук, она попыталась обойти его. Но он преградил ей путь.

— Ни одну другую женщину я не просил о том, чтобы она стала моей любовницей, а ты ведёшь себя так, словно я нанёс тебе непростительное оскорбление!

Она фыркнула и снова попыталась проскользнуть мимо него, отрицательно качая головой.

— А я–то думал, что девушка в твоём положении с радостью бы… — герцог остановился. Холодный взгляд Фэллон был способен заморозить его на месте.

— Она с радостью бы что? – взорвалась она. – Бросилась бы к твоим ногам в знак благодарности? – она часто закивала головой. – Я думаю, что любая девушка вроде меня наверняка считала бы, что ей крупно повезло. Любая бы на моём месте с радостью ответила бы «Да».

— Не говори так…

— Нет, это ты не говори! – отрезала она. – Твоё предложение совершенно неприемлемо. Оно ничуть не похоже на предложение руки и… — Она не договорила, но он понял её. Отлично понял.

— Сердца, – мрачно кивнув, закончил он, в горле защипало, словно он только что проглотил что–то горькое и терпкое.

— Это твоя цена?

— Я не продаюсь, — прошипела она.

Он отрицательно покачал головой.

— Я никогда не предложу этого ни одной женщине… Не важно, как сильно она ни была бы мне…дорога.

Он не может. У него нет сердца, которое он мог бы отдать. Оно давно умерло.

— А я и не ожидала от тебя ничего подобного.

Он молчал и совершенно расстроено разглядывал её. Жгучее желание снова охватило его.

Но отрочество превратило его в бессердечного циника. И как бы хорошо ему сейчас ни было, какое бы нежное тепло ни вселяла Фэллон в холодную оболочку его души, долго это не продлится. И Доминик не станет вынуждать её провести с ним вместе остаток своей жизни, зная, что однажды это тепло угаснет. Временное соглашение – это всё, что он может ей гарантировать.

Разведя руки в стороны, он поинтересовался:

— Тогда чего же ты хочешь?

— От тебя? — грозным тоном спросила она. Румянец покрыл её щёки. – Ничего! Разве что достойную плату за достойную работу.

— Ты собираешься снова работать горничной? Здесь? – его взгляд метнулся к простыням, которые она держала в руках, затем вновь к её лицу. – О Господи, вижу, что собираешься.

Она кивнула и покраснела ещё больше.

— Если ты так спокойно забыла о том, что было между нами прошлой ночью, так позволь я тебе напомню… — с этими словами и с яростью ребёнка, раздражённого гневом, он выхватил простыни из рук Фэллон и рывком притянул к себе. Он застонал, когда его губы коснулись её мягкой щеки, кожа которой сразу затрепетала, ощутив его ласку.

— Неужели ты думаешь, что мы сможем и дальше вести себя, словно ничего не произошло?

Ощущая её тело рядом, Доминик понял, что сам он – уж точно не сможет. И будь он проклят, если не сумеет доказать ей, что и у неё не получится забыть его.

Девушка просунула руку между их телами и оттолкнула его, высвобождая себя из его объятий. Он наступал на неё, крепко стиснув зубы. Она предупреждающим жестом вытянула руку вперёд.

— Ни слова больше. Мы БУДЕМ вести себя так, словно вчерашней ночи не было вообще.

Несмотря на её слова, он понял по тому, как Фэллон опустила взгляд, что она не была настолько уверенной, насколько хотела показаться. Присев, она трясущимися руками подняла с пола простыни, не отрывая глаз от них. Как будто ей было невыносимо трудно смотреть ему прямо в глаза. Выпрямившись, девушка всё–таки выдержала его пристальный взгляд с холодным достоинством, присущим самой королеве. В её глазах нельзя было прочесть ни отблеска сомнений или неуверенности.

— Я хочу просто начать новую жизнь. Позволь мне работать у тебя до тех пор, пока я не накоплю достаточную сумму, чтобы купить свой собственный дом.

— Дом?

— Тебе не понять. Для тебя это обычное дело – иметь несколько домов. А мне нужен всего лишь один, но в котором я смогу почувствовать себя в безопасности.

— Я могу дать тебе дом.

— Но он всё равно будет твоим.

— Ты его заработаешь.

Краска залила её щёки снова.

— Заработаю, но своими силами.

— Теми силами, которыми ты вчера ублажала меня? Кажется в тот момент, ты не нашла в этом ничего предосудительного.

Она покраснела ещё больше, если такое было возможным.

— В таком случае я буду не лучше любой другой шлюхи, которой хорошо платят за её так называемую «работу»! – Фэллон сделала глубокий вдох. Прижав руку ко лбу, она потёрла его, как если бы её голова раскалывалась от боли. – Всё, хватит. Пожалуйста! Прошлая ночь была замечательна, но она закончилась.

Закончилась. Это слово словно повисло в воздухе в течение нескольких утомительно долгих минут, прежде чем она добавила: — Вокруг бесчисленное множество женщин, которые сходят по тебе с ума, не так ли?

Чувство гнева завладело им. Неужели она сама толкает его в объятия других женщин?

Доминик был абсолютно уверен, что подобное происходит с ним впервые.

Обычно женщины всегда страстно вожделели его и хотели всецело обратить на себя его внимание, и совершенно не имели никакого желания делить герцога с другими женщинами. И не важно, что он никогда не кормил их ложными обещаниями или предложениями, подобно которым он только что сделал Фэллон. Право, женщины такие требовательные и непостоянные! И все они совершенно непохожи на ту, что сейчас стояла перед ним и в глазах которой ясно читался вызов. Её новый довод был для него словно удар кулаком под дых.

— Да, — согласился он. Доминик услышал свой голос, словно издалека, и наконец–то собрав остатки своей гордости, произнёс: — Для меня не составит труда найти другую, которая согласится согреть мою постель. – Он так сильно стиснул зубы, что челюсть заныла от боли.

Фэллон побледнела и, со стойкостью воспринимая его слова, уставилась на него.

— В этом весь ты.

— Да, – он кивнул. – Я позволю тебе вернуться к своим обязанностям. – Повернувшись на каблуках, герцог удалился разъярённой походкой. Будь он проклят, если пойдёт у неё на поводу! Будь он проклят, если даст ей понять, как отчаянно желает снова увидеть её в своей постели.