Конечно, отец любил меня, но он слишком много работал и слишком редко бывал дома. Я мечтала о том, что в этой новой жизни мы будем вдвоем: отец и я. На самом же деле были Алисия, Себастьян и Эндрю, которые скоро пошли в школу, так что большую часть времени я проводила с мачехой. Она рассказывала мне о реальной жизни, а не о романтической чепухе, которую я привыкла слышать от своей матери. Все оказалось намного хуже, чем я думала. Мать бросила меня из-за этого! Ведь то были не просто поцелуи. Непостижимо! Она от всего отказалась из-за этого! Но ведь я тоже виновата. Когда мы с матерью были в суде, я отвратительно вела себя и судья сказал: «Ребенок слишком встревожен, так больше не может продолжаться!» Тогда я во многом обманула судью. Сейчас я вспомнила об этом, и мне казалось, что я никогда не смогу примириться с этим чувством вины. Мой отец спас меня, он всегда так хорошо ладил с детьми. Он чувствовал, что я несчастна.

— Расскажи мне обо всем, дорогая. — И я рассказала ему все, что со мной произошло за последнее время. Отец все внимательно выслушал и сказал.

— Детка, ты ни в чем не виновата. Такая женщина, как твоя мать, не могла, да и не имела права воспитывать детей.

И отец начал рассказывать мне о том, какой безнравственной была мать, о том, как часто она меняла мужчин. И я перестала чувствовать за собой вину, я успокоилась, все постепенно встало на свои места. Я стала еще больше уважать и любить отца.

— Папочка, я никогда не буду такой, как моя мать! Никогда, я обещаю тебе это!

— Конечно, дорогая, ты будешь хорошей девочкой. А когда ты кого-нибудь по-настоящему полюбишь, то обязательно выйдешь замуж, будешь замечательной женой и матерью.

Безусловно отец был прав, и я готова была сделать все так, — как он хочет, ведь я так сильно его любила.

Но иногда вопреки своему желанию я вспоминала о матери.

Чем больше я думала об этом, тем больше боялась, что смогу ей все простить, что снова буду любить ее как прежде. Мне уже с трудом верилось, что она могла со мной так жестоко поступить. Но она так поступила, и мне ничего не оставалось, кроме как забыть ее и вычеркнуть из своей жизни. Постепенно я стала ненавидеть мать, и чем больше я ее ненавидела, тем больше любила и боготворила отца.

Невероятно! Я закричала и проснулась, с удивлением обнаружив, что нахожусь в гостинице «Савой». В Нью-Йорке было только пять часов утра, но по английскому времени утро уже было в самом разгаре, и мне необходимо было вставать. Я заказала кофе, оделась, а затем позвонила в Лондонскую клинику. Там мне сказали, что я могу посетить миссис Дьякони в любое время, потому что ей намного лучше.

Я долго просидела на краю кровати, а когда очнулась, то обнаружила, что думаю о Дэнни. Я знала, что он был убит в перестрелке в одном из казино своего отца в Лас-Вегасе. Наверное, моя мать была очень опечалена этим событием. Они были женаты пять лет, больше я о них ничего не слышала, потому что отец категорически запретил мне встречаться с ними.

Я вышла из отеля и взяла такси. Лондон мелькал за окнами. Серые облака, серые здания, серые люди — все это произвело на меня унылое впечатление. Единственным ярким пятном на этом пейзаже выделялись красные автобусы. Город казался совершенно чужим, он напоминал мне о несчастливых годах, проведенных с Сэмом. Я удивлялась, как Скотт мог столько лет жить здесь. Но сейчас мне не хотелось думать о Скотте. Единственный человек, о котором я сейчас могла думать, была моя мать.

— Остановитесь, пожалуйста, около цветочного магазина. — Хорошо, что я вспомнила о цветах. Ведь это так приятно, когда тебе приносят их в больницу. Я помнила всех, кто приносил мне цветы в больницу после смерти Сэма. Только Себастьян не принес мне цветов, он подарил мне сборник стихов.

Наконец мы подъехали к больнице. Я чувствовала себя скверно, поэтому быстро протянула водителю пятифунтовую бумажку и выскочила из машины, не дожидаясь сдачи. В больнице медсестры проводили меня к матери.

— Доброе утро, миссис Дьякони. Для вас приятный сюрприз!

Палата была светлая и чистая. Скотт уже обо всем позаботился. На столе стояли цветы, полная ваза конфет и других сладостей.

Последний раз я видела мать в 1959 году, когда она приезжала в Нью-Йорк. Она осталась у меня в памяти как крашенная блондинка с вызывающими манерами. Пародия на секс-символ Голливуда. Годы сделали ее еще более отталкивающей и нелепой. Мне было противно даже смотреть на нее. Я приготовилась к тому же самому впечатлению, но… передо мной была совершенно другая женщина, не та, которую я видела восемь лет назад. Передо мной лежала старая женщина с седыми волосами, морщинистым лицом и бесформенным телом. Только ее голубые глаза совсем не изменились, цвет ее глаз унаследовал Бенджамин, они смотрели на меня с любовью.

— О, Вики, — сказала мать, — как я рада тебя видеть.

В этот момент мне казалось, что я слышу голос отца, эхом отдающийся из прошлого. Я живо вспомнила сцену, которая произошла в аэропорту Кеннеди несколько лет назад, после того как Скотт улетел в Европу. Я вспомнила о пустоте и бездарности прожитой жизни. Я тогда сказала ему: — Вот почему ты остался ни с чем, ты разлучил Скотта со Стивом, ты забрал меня у матери, поэтому твоя жизнь превратилась в ничто. — Сейчас я чувствовала это, как никогда. Ведь отец знал, что я любила мать, и боялся, что я снова вернусь к ней, потому что мне было грустно и одиноко в его доме на Пятой авеню. Поэтому он сделал все, чтобы укрепить во мне чувство ненависти к матери, чтобы заставить любить себя еще сильнее.

Я продолжала смотреть на свою мать, которая все так же любила меня, несмотря на то, что я пренебрегала ею все годы. Наконец-то я увидела свою мать такой, какая она была на самом деле: передо мной был не монстр, не олицетворение зла, а просто безрассудная женщина, которая наделала массу ошибок и теперь расплачивалась за них слишком дорогой ценой. Передо мной была моя мать, не лучше других, но и не хуже, просто еще одна жертва моего отца.

Я вернулась в Нью-Йорк через четыре дня, после долгого уик-энда со Скоттом. Отец встречал меня в аэропорту. Я сообщила ему, чтобы он меня встретил. Он пытался дозвониться мне в Лондон, но я всякий раз избегала разговоров с ним. Сейчас он очень плохо выглядел: вид у него был болезненный. Но я притворилась, что ничего не замечаю. Я подошла к нему и сухо сказала, что хочу с ним поговорить.

— Вики, что ты делала в Лондоне? Что случилось? В чем дело?

Я прошла мимо него, ничего не ответив, он поспешил за мной. Около выхода стоял его «кадиллак» последней марки, неприятное чудо техники палевого цвета.

— Вики?.. — он ловил ртом воздух.

Он сел рядом со мной на заднее сиденье. Я посмотрела на него и увидела, как дрожат его руки, когда он открывал свою коробочку с лекарством от астмы.

— Ты должна мне все рассказать, пожалуйста…

Я внимательно изучила перегородку, отделявшую нас от шофера и телохранителя, и убедилась в том, что никто не услышит наш разговор. Отец всегда заботился о том, чтобы никто не мог подслушать его деловые разговоры в автомобиле.

— Моя мать больна, — сказала я коротко. — Мне необходимо было поехать в Лондон, чтобы позаботиться о ее выздоровлении. Я встречалась со Скоттом, но об этом позже. Сейчас я хочу поговорить с тобой о матери. Я хочу привезти ее жить в Нью-Йорк. Она собирается снимать номер у Пьера, и ты ей в этом поможешь.

— Я? — задыхаясь от гнева, спросил отец. Он весь побледнел. — Я ничего не понимаю.

— Да, ты будешь платить за ее номер. Ты украл меня у матери и настроил против нее.

— Да, но… Вики, неужели ты не помнишь ничего? Твоя мать не имела права воспитывать такую замечательную маленькую девочку, как ты…

— Нет, это ты не имел такого права. Я любила свою мать, а она любила меня, а ты вычеркнул ее из моей жизни. О Боже, все выглядело так, будто ты ее убил.

— Но я это сделал для тебя, все эти ее мужчины… ее безнравственность…

— О, не говори мне больше ничего. Моя мать любила мужчин, но это происходило не от хорошей жизни, она просто запуталась. Да, у нее были мужчины после того, как она развелась с тобой, но она ведь не монахиня. Она хотела еще раз выйти замуж, но ей пришлось долго искать мужчину своей мечты, мужчину, который сможет сделать ее счастливой. Она слишком боялась снова ошибиться, выйдя замуж за такого, как ты. Наконец она встретила Денни Дьякони. Ну, возможно, он и был бандит, а может и нет. Конечно, легко назвать его бандитом, ведь он итальянец и отец его занимался какими-то темными делами, но это еще ничего не значит. Что вообще значит слово «бандит»? Когда я смотрю на тебя, то начинаю думать, что ты больше походишь на бандита, чем Дэнни.

— Но Вики! Ты же ненавидела Дьякони!

— Я просто ревновала свою мать к нему! А ты забрал меня у матери и присвоил себе!

— Но я действительно верил, что это в твоих интересах.

— Как ты мог? Неужели мне могла быть полезна такая промывка мозгов? Я притворялась больной, как только упоминали имя моей матери. Ты причинял страдания не только моей матери, но и мне!

— Ну я… Послушай, я… Вики, не сердись, пожалуйста, прости меня. Я просто не смогу вынести этого, если… Послушай, дай мне хоть один шанс, чтобы все исправить. Ты сказала, у Пьера? Я закажу лучшие апартаменты, какие у них есть.

— Конечно, и это будет только началом. А сейчас послушай меня. Я больше не хочу слышать ни слова против мамы, пока я жива. Ты будешь относиться к ней с уважением. Понял? Хорошо. И еще, если еще хотя бы раз повторится прежнее, — мы расстанемся. Ты думаешь, что можешь жить, разрушая время от времени жизни других людей, для поддержания своей эгоистичной натуры. Но ты мой отец, и несмотря ни на что я все еще люблю тебя, и всегда любила, но настало время, когда приходится оказывать сопротивление даже тому, кого любишь. Папа, это так, и я подвожу черту. Ты на краю. Если не станешь переступать черту, я не вижу причин для прекращения нашего мирного сосуществования. Но если ты сделаешь хоть один шаг за черту, я умываю руки. Я простила тебе то, что ты сделал Скотту. Я только что простила тебе то, что ты сделал мне. Но я не смогу всегда прощать тебя. Папа, я не святая, я твоя дочь, и я даю тебе последний шанс, чтобы ты выбрал другую дорогу.