Силы вскипали во мне, подобно возбуждающему средству, я почувствовала, что теперь способна завоевать мир, и я улыбнулась при воспоминании о рассказе Себастьяна об изнеженном Юлии Цезаре, ставшем самым сильным и могущественным.

Я позвонила в «Пан Америкен» и заказала себе билет до Лондона.

Своей семье я сообщила, что старая подруга пригласила меня провести несколько дней в Вирджинии. Единственный человек, которому я сказала правду, была моя няня. Ей я оставила свои координаты на случай крайней необходимости. Затем я быстро собралась, учитывая, что весна в Англии может быть холодной. Я взяла с собой пару теплых вещей, помня, что Скотту нравятся скромно одетые женщины. И лишь в дополнение к рубашкам и свитерам я взяла одно выходное платье с глубоким вырезом. Завершив необходимые приготовления, я забежала в аптеку за упаковкой таблеток. Я перестала их принимать, когда рассталась со Скоттом, но снова начала их пить, когда познакомилась с Джорданом.

Вскоре я была в аэропорту. Меня ждало длительное путешествие в другой, неведомый мне мир. Мы бесконечно летели над морем, над скалами, и вот самолет стал снижаться, и моему взору предстал сверкающий Лондон.

Я знала, что он где-то здесь, совсем близко, как только вошла в таможенный зал. Я пыталась высмотреть его лицо в огромной толпе, но тщетно.

Вдруг он показался в дверях. Он находился на расстоянии 30 ярдов от меня, приветливо улыбаясь, и махал рукой. Я попыталась пойти ему навстречу, но не смогла. Так и осталась стоять на своем месте с чемоданом в руках. В этот момент я перестала думать о будущем, о прошлом, существовало только настоящее. Все мои мысли сконцентрировались на его появлении, я пыталась разглядеть мельчайшие подробности его внешнего вида. Его волосы поседели на висках и стали значительно длиннее. Сначала мне показалось, что он тщательно выбрит, но позднее я увидела щетину на его лице. Он поправился, но это ему шло. Особенно выделялись на его лице темно-карие глаза, глубокие и выразительные. Походка была быстрой, но мягкой. Он был в безупречно сшитом темном костюме с синими полосами и в белой рубашке. Шелковый галстук был нежно-синего цвета. Его туфли были начищены до блеска. На рукавах рубашки виднелись серебряные запонки. В этот момент я хотела его, как никогда.

— Привет. Как дела? Как долетела? Надеюсь, все было в порядке. — И не дожидаясь ответа, он взял мой чемодан и направился к выходу. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Я неровно дышала, мне было невыносимо жарко. Никаких связных мыслей не было.

У входа стоял «роллс-ройс» молочно-белого цвета. Скотт направился к нему. Водитель «роллс-ройса» о чем-то разговаривал с полицейским, но как только мы вышли из здания аэропорта, полицейский повернулся в нашу сторону и отдал честь, а водитель ловко выскользнул из машины, чтобы открыть дверь. Скотт поставил чемодан рядом с машиной.

— Извините, офицер, но мы должны ехать.

— Конечно, сэр, но в следующий раз попросите вашего шофера ставить машину на стоянку.

Это была страна, где царила атмосфера вежливости и спокойствия, здесь я чувствовала себя иностранкой. Когда я очнулась, то увидела нелепые маленькие автомобили с непривычным рулевым колесом справа, людей в поношенных дождевиках, изморось, тихо падающую с чужого освещенного неоновым светом неба.

Внезапно я поняла, что все ждут меня, и быстро села в машину. Скотт сел на заднее сиденье рядом со мной. Мы не разговаривали, а молча ждали, пока шофер уберет чемодан в багажник и займет свое место у руля. Машина сорвалась от края тротуара.

— Я разговаривал сегодня с твоей матерью, — непринужденно сказал Скотт, пока я безрезультатно раздумывала, о чем бы завести разговор. — Ей намного лучше. Я думаю, она долго пролежит в больнице. Я попросил своего секретаря узнать обо всех оздоровительных санаториях, находящихся на южном берегу…

— О да, это прекрасная идея, спасибо тебе. — Машина направилась в туннель, на выезд из аэропорта.

— Твоя мать с нетерпением ждет тебя.

— О да, конечно. — Я старалась не смотреть на него, я чувствовала, что теряю над собой контроль. Я побоялась выкинуть какую-нибудь глупость, это могло бы его расстроить. По его хладнокровию я поняла, что он ни в коем случае не хотел бы проявления эмоций с моей стороны.

Мы ехали молча, но, наконец, полагая, что любой светский вопрос лучше этого путающего молчания, я спросила:

— Тебе нравится жить в Лондоне?

— Не очень.

— Но почему?

— Ведь ты за тридцать тысяч миль отсюда.

Я посмотрела на него, но ни один мускул на его лице не шевельнулся.

— О Боже, Вики, сколько времени прошло с тех пор.

— О Боже, Скотт. Я… О Боже!

— Я сожалею о том, что произошло. Я и не надеюсь на то, что ты меня простила.

— О да, здесь ты прав. Ты пустил в ход все свое обаяние, ты думал, что я брошусь тебе в ноги. Ты эгоист, ты сукин сын, ты…

Он засмеялся.

— Я же только что попросил у тебя прощения!

— Я бы тебе сказала, что ты должен сделать со своим прощением! — воскликнула я. Я подняла лицо к нему, а он нагнулся, попытался меня поцеловать, я увернулась, но в следующий момент он силой обнял меня, и его сухие губы прижались к моим губам. «Роллс-ройс» мчался по направлению к Лондону.

— Ну хорошо, ты, мерзавец, почему же ты мне не звонил?

— Что я мог тебе предложить? Какое имел право снова мучить тебя, когда все проблемы оставались нерешенными?

— Неужели тебе не хотелось…

— Не хотелось! — Да я сотни раз пытался тебе звонить. Но это был тупик. Я чувствовал, что не имею права! Позднее твой отец сказал…

— Если он обманывал тебя, я убью его! Я это сделаю! Мало он лгал тебе и все портил!

Скотт засмеялся.

— Мы не можем винить твоего отца на этот раз. Многие люди, кроме него, говорили мне о том, что у тебя другая жизнь: бизнес, вечеринки, новые друзья, даже…

— Можешь забыть сплетни о Джордане.

— Ну конечно, ведь были и другие. Я все понимаю.

— Нет.

— Нет?

— Нет, я устала от бессмысленного секса, я не хотела никого кроме тебя! О Боже! Но почему я тебе все это говорю? Какая ужасная глупость! Но я не могла забыть тебя!

— Вики… Не надо на себя наговаривать.

— У меня нет выбора. Мне кажется, я совершенно не могу на тебя сердиться. Тем хуже для меня.

— Ш-ш-ш.

Он снова начал меня целовать.

— Все будет хорошо. Это дело нескольких месяцев, скоро я вернусь в Нью-Йорк и тогда…

— «Савой», сэр, — сказал шофер, открывая дверь.

Мы еще раз поцеловались. Скотт последовал за мной в отель.

— Ладно, я была с тобой достаточно откровенна, даже слишком откровенна. Теперь мне бы хотелось, чтобы ты рассказал мне о том, как жил эти годы.

Скотт улыбнулся. Мы лежали в постели и пили шампанское, которое нашлось в холодильнике, в гостиной моего номера. Для Скотта, живущего по европейскому времени, было уже 2 часа, для меня же только 9 часов вечера, и я чувствовала себя весьма бодро.

Я взглянула на него. Неяркий свет лампы на ночном столике освещал неприбранную кровать; верхняя простыня, смятая и перекрученная, обернулась вокруг моей ноги, затем обмоталась вокруг его бедер и конец ее лежал на моем животе. Мои груди приняли нежно-розовый оттенок, как будто недавнее непривычное событие ввело их в смущение; потянув на себя простыню, чтобы скрыть их странный цвет, я сдернула с бедер Скотта покров и мне бросилась в глаза стройность его тела.

— Ну хорошо, — сказала я, — теперь расскажи мне о целой череде своих любовных побед. — Я улыбнулась, чтобы показать, что меня это не очень волнует. Но мы оба знали, как это важно для нас обоих. Я знала, что у него была другая женщина, и меня мучила ревность. Я не могла представить его с кем-то другим. Но я бы не вынесла его лжи. — Я хочу знать правду. Ты обязан мне все рассказать.

— Конечно. — Он взял мою руку и нежно провел по ней указательным пальцем. — Я чувствовал себя ужасно, когда приехал в Англию. Я надеялся, что вскоре твое место займет какая-нибудь женщина. У меня был роман с библиотекаршей. Она была приятной женщиной, и мне нравилось общаться с ней. Мы прожили шесть недель, затем она ушла.

Я ждала объяснений, но Скотт молчал. Тогда я осторожно спросила:

— Она нашла другого?

— Нет, она ушла из-за того, что я много пил. Вскоре я снял большой дом и вынужден был нанять слуг. Это помогло мне держать себя постоянно в форме, и я перестал пить.

— Наверное, были и другие женщины?

— О нет, больше мне не хотелось рисковать. Я испробовал снова прежнюю манеру одноразовых встреч, но она мне тоже не помогла. Я был слишком испуган, что мои старые проблемы вернутся снова, и вскоре обнаружил, что не могу иметь дело с женщиной, пока не напьюсь как следует — еще один способ навлечь на себя несчастье, как выяснилось. Итак, я знал, что должен контролировать свою склонность к спиртному, так что я подумал, зачем связываться с женщинами, зачем навлекать на себя неприятности, зачем стремиться расслабиться с помощью секса, когда результат далек от успеха? — Он усмехнулся, издеваясь над своим положением, как будто это осталось в прошлом. Его глаза горели от боли.

— В конце концов, — сказал он, отвернувшись от меня и поставив бокал на тумбочку, — победило здоровье, восторжествовал здравый смысл, и моя увлекательная личная жизнь пришла к своему бесславному концу. Без сомнения, ты сейчас думаешь, что я получил то, что заслужил, после того как обращался с тобой в Нью-Йорке. Это, конечно, мое мнение, и ты можешь его разделить со мной.

Я положила свою руку на его, он выключил свет, так, чтобы больше не надо было прятать от меня свое лицо. Мы некоторое время лежали рядом в темноте.