— Нейл, мне не хочется сейчас слушать эту ерунду о твоем моральном долге. Извини. Не надо об этом.

Корнелиус вздохнул.

— Я думал, что это вполне уместно, потому что, — если я только правильно тебя понял, — ты сам только что читал мне лекцию о нравственных стандартах, Сэм. Я не хотел бы быть с тобой слишком крутым, когда ты находишься в таком плачевном состоянии, но, может быть, лучше тебе сказать, что я не слишком заинтересован выслушивать, как ты читаешь проповедь. Если я захочу послушать проповедь, я лучше пойду в церковь. «Отдай кесарю Кесарево и Богу Богово», сказал Христос, имея в виду, что церкви должны быть отделены от банков, и это чертовски хороший совет. Понимаешь, я знаю, что я не святой в этих стенах, но вне их я всегда старался изо всех сил жить приличной жизнью, и если Господь ведет какую-нибудь бухгалтерию, он сразу бы увидел, что моя жизнь — как система с двумя входами, и я думаю, он понял бы также, как только свел бы дебет с кредитом, что вокруг масса парней хуже меня… Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Я должен был бы. Я это достаточно часто слышу.

— Тогда сделай мне огромное одолжение, пожалуйста, и все, что я сказал, примени к случаю Скотта. Допускаю, что меня можно было бы критиковать за ведение дела Салливена, но даже если я в чем-то виноват, я постарался искупить вину через Скотта. Я воспитывал этого мальчика с четырнадцати лет. Я сделал для него почти все, что было возможно, и он хороший мальчик, Сэм. Пойми это, Сэм, и постарайся впредь не так нервно относиться к нему. Я горжусь тем, что Скотт вырос таким, и, если ты хоть минуту сомневаешься, что он мне благодарен за это, я собрал то, что осталось от Стива, который пренебрегал своими отцовскими обязанностями…

Зазвонил интерком, и, когда Корнелиус повернул выключатель, мы услышали голос секретаря, который говорил:

— Мистер Ван Зейл, у меня на проводе ваша сестра, и она хочет говорить с мистером Келлером. Мистер Келлер все еще совещается с вами?

Мы с Корнелиусом посмотрели друг на друга, в одинаковой мере пораженные.

— Да, он здесь. Одну минутку, — отрывисто сказал Корнелиус и протянул мне трубку так, чтобы я смог поговорить с Эмили Салливен.

Глава пятая

— Я хотела поговорить с тобой о Вики, — на следующий день за ленчем сказала мне Эмили Салливен. — Корнелиус мне все рассказал. В конце концов он раскололся и признался…

— Он что? Ох… прости меня, Эмили, но могла бы ты выражаться…

— Яснее? Я говорю, разумеется, об этом бредовом предложении, чтобы Вики вышла за тебя замуж.

Прошло почти двадцать часов с тех пор, как я получил катастрофические известия от президента «Хаммэко». Было два часа дня, и была суббота.

Мне показалось странным, что Эмили хочет встретиться со мной, но мысль, что она хочет обсудить какую-нибудь другую тему, а не ее племянницу, никогда бы не пришла мне в голову. Подобно Алисии, Эмили всегда была в хороших отношениях со мной, но все эти годы наши отношения оставались официальными.

Эмили было сорок три года, и она ровно на столько и выглядела. Она не соблюдала моду, и поэтому ее одежда казалась слегка безвкусной. Она располнела и стала какой-то неприметной. Двадцать лет тому назад любой человек легко заметил бы семейное сходство черт Эмили и Корнелиуса, но теперь это сходство вовсе не бросалось в глаза. Корнелиус без усилий сумел сохранить приятную внешность, Эмили, также без усилий, потеряла свою былую привлекательность.

Но все же моментами она напоминала мне его, и иногда я думал, что чем менее они становятся похожими внешне, тем больше усиливается сходство их характеров. Эмили, жесткий администратор, председательствовала во многочисленных гражданских комитетах в Веллетрии, богатом пригороде Цинциннати, в котором она выросла, и, по словам Корнелиуса, ее дни были заполнены благотворительными обязанностями, требующими напряженной работы, решимости и выдающихся способностей сметать на своем пути все препятствия.

— Как только Корнелиус раскрыл мне свой план выдать замуж Вики за тебя, — произнесла Эмили, вертя в руках стакан с белым немецким вином, к которому она не притронулась, — я поняла, что необходимо поговорить с тобой.

— Но, Эмили, — сказал я, — ты можешь расслабиться! Нейл сам уверил меня, что отказался от этой мысли, и, даже если бы он не отказался, я ни за что бы не согласился. У меня серьезные отношения с другой женщиной.

Эмили расслабилась в своем кресле.

— Спасибо тебе, Сэм. Именно в этом я и хотела убедиться. Я не была уверена, можно ли верить Корнелиусу, когда он признался, что оставил эту мысль. Ведь он способен манипулировать людьми, искренне веря, что заботится об их благе. Я чувствовала, что не успокоюсь, пока не поговорю с тобой. Ты же помнишь, какую роль сыграл Корнелиус в моем браке со Стивом, и, что напугало меня больше всего в этой его матримониальной затее, это то, насколько быстро такие проекты могут осуществляться при содействии одной из сторон. С твоей стороны потребовался бы минимум усилий, чтобы заставить Вики полюбить тебя.

— Эмили, а ты не преувеличиваешь? Я польщен, конечно, тем комплиментом, который подразумевается под этим, но…

— Ну ладно, Сэм, тебе не идет ложная скромность. Я думаю, Корнелиус отдавал себе отчет в том, насколько привлекательным ты можешь показаться молодой девушке вроде Вики, если только захочешь. Вики далеко не глупа, но она маленькая девочка, и ее воспитание, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Она не смогла бы устоять перед ловким опытным мужчиной возраста ее отца.

— Эмили, ты представила меня в довольно неприглядном виде.

— Я не специально. Я просто попыталась быть честной и, кроме того, верю, что ты порядочный человек, который не захочет нанести Вики какой-нибудь вред. Безусловно, решением всех ее проблем было бы образование. В нашей семье существует прекрасная традиция давать женщинам отличное образование, и, если Вики научить правильно мыслить, она будет способна справляться со сложностями, присущими ее положению наследницы. Она должна поступить в колледж. А затем она повзрослеет с неизбежностью, с какой ночь сменяется днем.

Я воздержался от того, чтобы напомнить Эмили, что ее учеба в Уиллоусли не спасла ее от ошибочного шага, каким был брак со Стивом Салливеном.

— Не разделяешь ли ты взглядов Алисии, — сказал я неуверенно, — что образование — напрасная трата времени для девушки, которой предназначена судьба жены и матери?

— Хотя я очень привязана к Алисии, — произнесла Эмили, с усилием допивая свое вино, — но трудно ожидать полезных замечаний об образовании от женщины, чьим излюбленным занятием является слушанье мыльных опер.

— Я думаю, у Нейла тоже имеются сомнения насчет того, можно ли решить проблемы Вики с помощью поступления в колледж.

— Корнелиус, — начала Эмили, — должен вспомнить свое прошлое. Очень жаль, что он не учился в колледже! Если бы его образование было серьезнее, чему помешала его астма, быть может, он не попал бы в такую неприятность в юности! Этот ужасный брак с Вивьен, а затем, — она поджала губы при воспоминании о скандальной истории похищения Алисии Корнелиусом. — Корнелиус резко изменился, с тех пор как дядя Пол начал проявлять к нему внимание, — сказала она. — Моя дорогая мама часто говорила об этом, когда была жива. Корнелиус изменился… но он был таким хорошим мальчиком в юности, и таким нежным!

Я иронически поднял брови, но она не смотрела на меня.

— Образование, — повторила она с суровостью, без сомнения, имевшей целью уравновесить неожиданное проявление чувств, — вот ответ. Получив образование в колледже, Вики будет более подготовлена к обретению душевного покоя, замужеству и появлению детей, так же как и все женщины… Нет, спасибо, я не хочу больше кофе, Сэм. Я должна вернуться на Пятую авеню. Я обещала сегодня поехать с Вики покупать одежду для поездки в Европу. Билеты взяты на среду, так что времени остается немного.

— Я рад, что твои девочки присоединятся к вам завтра. Напомни им обо мне, хорошо? Я не думаю, что узнал бы сейчас Лори! Ей сейчас четырнадцать или пятнадцать?

— Почти шестнадцать. А Розе восемнадцать.

— Не может быть! Как бежит время…

Мы попрощались с вежливым облегчением, и в тот момент, когда я пошел в столовую за остатками белого вина, зазвонил телефон.

— Сэм, — это была Тереза, — мне очень неприятно, но я звоню тебе, чтобы сообщить дурные новости…

Я вспомнил, как Корнелиус сказал: «Несчастья всегда приходят по три».

— В чем дело, любимая? Какие проблемы?

— Я подцепила какой-то вирус и чувствую себя покрытой тиной из Миссисипи. Не думаю, что смогу пойти сегодня вечером на премьеру мюзикла. Мне очень, очень жаль.

Последовала пауза. Я не смог сразу справиться со своим разочарованием, но в конце концов сказал:

— Мне тоже очень жаль. Это очень плохо. — В моем воображении возникла такая картина: Тереза лежит в постели, ее картины прислонены к стене за мольбертом, солнечный зайчик в ее спутанных волосах. — Надеюсь, это скоро пройдет, — произнес я с дружеским участием, и внезапно вспомнил, как Эмили что-то говорила о моем «профессиональном обаянии», как будто это была пара перчаток, которую можно по желанию снять или одеть.

— Да, я как раз приняла три таблетки аспирина и, если повезет, то через несколько часов мне станет легче… Я позвоню тебе завтра, хорошо?

— Конечно. — Я безучастно смотрел вглубь огромной гостиной. — Я должен тебя видеть. Я должен, — сказал я внезапно.

— Конечно. Мы будем вместе, как только я перестану себя чувствовать так, будто умираю. А теперь, Сэм, любимый, я не хочу тебя задерживать, но…

— Я понимаю. Отдыхай и лечись, а позже мы поговорим.

Я повесил трубку и долго сидел, глядя на смолкнувший телефон. Покончив с белым вином, я выбросил билеты на премьеру в корзину для бумаг, но, не докурив вторую сигарету, я их снова достал оттуда. Мысль о том, каких трудов мне стоило раздобыть эти билеты, заставила меня передумать, и я принялся названивать друзьям, чтобы узнать, какие у них планы на вечер. По-видимому, у всех было что-то намечено. Наконец, устав от усилий, которых потребовали вежливые разговоры после предложения билетов и отказа от них, я забросил своих друзей и подумал о знакомых, с которыми не требовалось быть очень воспитанным. Я тотчас же вспомнил Скотта и решил, что после демонстрации враждебности было бы очень дипломатично сделать дружественный жест в его направлении.