Никто другой не обратил на это внимания.

– Нет, всё нормально, – соврала она, ведь и правда чувствовала себя хорошо.

Настроение у всех было отличное. Тейлор с восторгом ждала поездки с Филиппом на Сен-Барт, остальные радовались перспективе пожить на курорте Стоу и покататься вместе на лыжах. Лиз предупредила Эндрю, что катается ужасно, но его это не огорчило: он сам предпочитал ледяным склонам другие развлечения. Алекс был отличным лыжником, он собирался участвовать в гонках. А Джон планировал писать этюды, пока Сара катается.

На ужин подали вкуснейшую индейку, а на десерт – традиционный сливовый пудинг с кремом. Оливия вспоминала рождественские ужины в молодые годы, когда они собирались за столом и ели индейку, приготовленную Мэрибел. В последние годы Оливия заказывала блюда в службе доставки.

К тому времени как дети и внуки, нагруженные подарками, разъехались, Оливия выглядела усталой. Полученные подарки она собиралась открыть на Рождество. Тогда же планировался обмен поздравлениями с Питером. Он обнял ее, когда все уехали, и предложил идти спать. Оливия знала, что наступает момент истины. В постели его уже не обмануть, он бы увидел повязку.

Она пришла в спальню в халате и со вздохом вытянулась на кровати. Для нее это были три недели сплошных стрессов, и она чувствовала себя выбитой из колеи. Питер был уже в постели, и по выражению глаз она видела, что он хочет заняться с ней любовью. Оливия посмотрела на него серьезно и взяла его руку.

– Я должна тебе кое-что сказать…

– Ты беременна? Отлично! Я на тебе женюсь. У нас будет свадьба по залету, – сказал он с улыбкой.

Оливия рассмеялась:

– Вообще-то нет. Я пережила несколько кошмарных недель.

– Я так и думал. – Питер не был удивлен. – Голос твой звучал ужасно.

– Когда я делала ежегодную маммограмму, у меня нашли небольшую опухоль. Злокачественную, начальная стадия рака. Врачи считают, что удалили ее полностью, так что я здорова. Я не хотела тебя расстраивать. В позапрошлую пятницу у меня была операция, и всю неделю я не могла прийти в себя. Я была страшно напугана, меня это словно пробудило ото сна. Я не готова уйти на пенсию и, наверное, никогда не уйду. По крайней мере я на это надеюсь. Но я не хочу продолжать работать так же напряженно. Я хочу, как говорится, получать удовольствие от жизни. Вместе с тобой, если не возражаешь. И еще об одном я подумала: я не хочу выходить замуж, а ты не хочешь встречаться время от времени. Поэтому я бы попробовала жить вместе. Ты можешь переехать ко мне, если хочешь.

Оливия с нежностью посмотрела на него. Питер был потрясен.

– Почему ты мне ничего не говорила об операции?

Он был рассержен. Это шокировало Оливию.

– Я знал, что что-то не в порядке, черт подери. Ты даже не отвечала на звонки. Ты что, думаешь, что я какой-то там ненадежный приятель? Я тебя люблю. Я хочу быть с тобой в хорошие и плохие времена. Я не хочу, чтобы ты в одиночку переживала нечто подобное. Не нужно до такой степени храбриться, Оливия. Надо стать и человечной тоже. Я здесь, потому что люблю тебя, а не для развлечения. И предупреждаю: я очень-очень рассержусь, если ты опять сделаешь что-то подобное, возьмешь всё на себя и не будешь мне звонить. И да, я хотел бы попрощаться со статусом гостя в этом доме, чтобы мы могли обходиться без телефона.

– Мне было неловко, что я тебе не звоню. Я была в скверном состоянии и боялась. Меня так шокировал диагноз, что я не знала, что делать. А остальное уже шло по инерции. Обещаю, что больше так не поступлю. А что ты думаешь о моей идее насчет совместного проживания?

Он приподнялся и поцеловал ее.

– Думаю, мне придется согласиться, иначе я не буду знать, что ты замышляешь. Я тебе не доверяю.

Питер еще не пришел в себя после услышанного и был расстроен.

– Я не могу понять, как ты прошла через всё это и не позвонила мне?

– Я знаю, что поступила глупо, – с готовностью согласилась Оливия. Она сожалела об этом.

– Да, конечно. Я с радостью поселюсь у тебя, Оливия. И полагаю, нам не нужно вступать в брак. Я тоже пришел к выводу, что так будет лучше. Наверное, я старомоден, но если ты предпочитаешь, чтобы мы жили как пара распутников, и если это не будет огорчать твоих детей, тогда я согласен. Где мне поставить подпись?

Он с улыбкой наклонился и поцеловал ее. И тут же вспомнил и озабоченно спросил:

– У тебя болит рука?

– Мне пару недель желательно ею не двигать.

И Оливия распахнула халат и показала повязку. Она была больше, чем он ожидал.

– Бедная моя малышка, – сказал Питер и крепко прижал любимую к себе.

– Так когда ты переезжаешь ко мне? – весело спросила Оливия, когда свет был уже погашен.

– Завтра? Я подумал, что не услышу от тебя этого вопроса, – ответил он и повернулся, чтобы поцеловать ее в темноте. – Оливия, ты невыносима, но я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, – сказала она, прильнув к Питеру и впервые за несколько недель вновь чувствуя себя под защитой. Они выбрали идеальное решение, обоим пришлась по душе идея жить вместе.


Следующие выходные они провели в хлопотах по перевозке вещей Питера и размещению их в доме в Бедфорде. Проблем с этим не возникло – Оливия освободила для него две гардеробные комнаты. Питер вписался очень хорошо – словно всегда здесь жил. Эти дни напоминали им прежние совместные выходные, только лучше. Он очень любил готовить, и иногда, когда Оливия приезжала с работы, на столе уже ждал ужин. Они вместе сходили на пару рождественских вечеров в Нью-Йорке. Оливия была на ужине с ним и его детьми, которые отнеслись к ней тепло. Своим детям она по телефону сообщила об их решении жить вместе, и ни у кого не возникло возражений. Оливия не сказала о своей операции, только о переезде к ней Питера. А у Лиз была своя новость:

– Эндрю переедет ко мне, когда мы вернемся из Стоу!

Им обоим это казалось правильным. Эндрю убеждал Лиз, что ей нужен в доме рукастый мужчина, и Лиз согласилась.

– Я рада за тебя, милая, – сказала на это Оливия.

– Мне кажется, Питер тебе подходит, мама, – задумчиво проговорила Лиз. – Может, благодаря ему ты немного сбавишь обороты.

– Я сама об этом думала. Нельзя всё время посвящать работе, надо и отдыхать.

– Ты это заслужила.

Оливия действительно работала как шальная уже больше пятидесяти лет.

– В марте или апреле мы собираемся в Прованс, посмотреть место для каникул на следующее лето. И я хочу повидать Касси до того, как у нее родится малыш. Она говорит, что животик уже заметен.

Оливия была счастлива, что у дочери появится ребенок и что ей доведется присутствовать при его рождении.

– Уже? – удивилась Лиз. – Касс же худющая. Она будет забавно смотреться беременной.

– Должна сказать, что мы превратились в очень современную семью, – заметила Оливия. – Мы с тобой обе живем с мужчинами, не состоя с ними в браке, а Касс собирается завести ребенка, не выходя замуж за его отца. Я себе раньше такого и представить не могла. Как ты думаешь, вы с Эндрю поженитесь?

– Кто знает? – честно сказала Лиз. – Слишком рано об этом думать. А как насчет вас с Питером?

Лиз была удивлена, что мать не стремится к респектабельности брака, но понимала, что та стала слишком независимой.

– Мы не видим в этом необходимости. Возможно, я еще передумаю, но пока и так хорошо.

– Вот и мне с Эндрю тоже хорошо и без кольца на руке.

Они поболтали еще несколько минут и попрощались. Оливия поговорила со всеми собиравшимися в Стоу, в том числе поинтересовалась, как дела у Алекса. Он сказал, что всё идет хорошо и он планирует закончить с подачей заявлений после Рождества. Стэнфордский университет был его главной целью.

Она также позвонила в Лондон Кассандре, которая сообщила, что чувствует себя хорошо и прибавляет в весе. В разговоре с ней у Оливии как никогда проявлялась участливость ее собственной матери.

В Рождественский сочельник она распаковала подарки от детей. Они оказались прелестными и очень ей нравились. Даже Тейлор сделала ей подарок – красивую ароматическую свечу, а Алекс подарил медальон со своим портретом. Она его немедленно надела и позвонила поблагодарить. Внук сказал, что сам его выбрал и купил на свои карманные деньги.

Они с Питером обменялись подарками рождественским утром. Она купила ему несколько свитеров, которые – она это знала – были ему нужны, а также красивые часы «Патек Филипп». Ему они очень понравились, и он сразу их надел. А потом Оливия открыла коробочку, преподнесенную Питером, и у нее дух захватило. Это было чудесное кольцо с сапфиром от «Тиффани». Оливия надела его себе на палец.

– Это не помолвочное кольцо, – сказал он осторожно, – если только ты не хочешь, чтобы оно таким было. Это пока символ совместного проживания, но как только передумаешь, я произнесу над ним заклинание, и оно моментально превратится в помолвочное.

Он поцеловал любимую, и она улыбнулась.

– Оно мне безумно нравится!

Оливия подумала о кольце, которое Ансел подарил ее матери и которое та носила всю оставшуюся жизнь: теперь оно хранилось у Оливии в шкатулке.

– Я никогда его не сниму!

Она любовалась кольцом весь день: оно было прелестно и очень много значило для нее.

Филипп тоже купил кольцо Тейлор и подарил его на Сен-Барте. Он припрятал его в кармане и надел ей на палец рождественским утром. В их случае это было помолвочное кольцо. Тейлор, увидев его, остолбенела. Оно так сверкало! Филипп сделал ей предложение. Она согласилась – приняла бы его в любом случае, даже без кольца. Теперь они были официально помолвлены, о чем Филипп по телефону сообщил матери. Оливия поздравила обоих, а Филипп сказал, что надеется, что свадьба состоится на следующее Рождество, после развода.

А в Лондоне Дэнни заказал для их с Касси малыша маленькую красную электрогитару. Она была прелестной и очень походила на настоящую. Касс расхохоталась, увидев ее, и повесила в детской. Она заявила Дэнни, что лучшего подарка он и придумать не мог. Дэнни был очень рад, что угадал.