Даниэла Стил - Грехи матери

– Насколько я помню, у тебя грамотно составленный брачный контракт, – задумчиво произнесла Оливия.

– Возможно, она попытается его опротестовать. Она же юрист.

– Многого она всё равно не добьется, – с раздражением заметила Оливия и тут уже не смогла сдержаться: – А другие причины были?

– Несколько. Наш брак давно умер. Она никогда не любила меня. Я ее больше не люблю. – Филипп перевел дух. – И я встретил другую. Месяц назад. Всё произошло так быстро!

Оливии понравилось, что сын с ней откровенен. Она этого не ожидала.

– А кто она? – с интересом спросила Оливия.

– Девушка, с которой я познакомился в кафе месяц назад. Она учительница четвертых классов в Гарлеме. Только что переехала из Милуоки. Она замечательная, и мы любим друг друга. Ей двадцать восемь. И она не имеет представления о том, кто ты такая.

Оливия улыбнулась.

– Начало многообещающее. Она очень молода.

– Благодаря ей я чувствую себя столь же юным, – с чувством произнес Филипп. Прежде Оливия никогда не видела его таким безмятежным. – Я хочу от нее детей.

Оливия была ошарашена.

– Должно быть, она необыкновенная. Я никогда не думала, что услышу от тебя подобное.

– Я сам от себя такого не ожидал.

– Знаешь, не спеши. Надо дождаться развода. Это даже к лучшему. У вас будет время лучше узнать друг друга. Ты нас познакомишь, прежде чем примешься обзаводиться с нею детьми? – улыбнулась Оливия.

Филипп рассмеялся.

– Да, когда всё успокоится. Я не хочу ее шокировать.

– Кажется, ты уже это сделал, – с улыбкой заметила Оливия. – Где ты живешь?

– Пока в «Плазе».

– Ты можешь жить у меня в Бедфорде, если хочешь, – предложила она.

– Спасибо. Я предпочитаю жить в городе, терпеть не могу долго добираться на работу, но благодарен тебе за предложение, приму к сведению. И еще, мама…

Он нерешительно посмотрел на нее.

– Я очень извиняюсь за сказанное по поводу тебя и Питера. Я вел себя непозволительно. Думаю, жизнь со мной немедленно поквиталась. Не успел я наговорить тебе гадостей, как сам безумно влюбился и стал женатым мужчиной, закрутившим роман. Забавно, но иногда получается, что человек делает то, от чего прежде зарекался. Это парадокс жизни. Еще парадоксальнее, когда речь идет о поступках, за которые осуждал родителей, то, что, оказывается, мы часто повторяем их ошибки.

Он улыбнулся. Оливия с усмешкой кивнула:

– Жизнь умеет подстраивать такие штуки.

Она не одобряла роман своей матери с Анселом Моррисом, спустя сорок пять лет у нее самой завязались отношения с Питером, а теперь вот Филипп влюбился, будучи женатым.

– Праведниками быть не получается. Потом приходится брать свои слова обратно.

– И терпеть унижение. Я очень извиняюсь.

– Всё нормально.

Она встала и обошла стол, чтобы обнять сына.

– Я сожалею по поводу Аманды и развода, но и счастлива за тебя. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем получал.

– Мне кажется, я это нашел.

– Будем надеяться. Только не торопи время. Ни с чем не спеши…

Но по крайней мере с юридическими формальностями Филипп не мог не спешить. Всё и так произошло достаточно быстро. За месяц он влюбился, завел роман и ушел от Аманды. Он явно ехал по полосе скоростного движения.

– Мне не терпится с ней познакомиться. Кстати, как ее зовут?

Оливия не сказала, да и не собиралась говорить, что уже ее видела.

– Тейлор.

– Красивое имя.

Филипп ушел в свой кабинет, Оливия вернулась к работе. Она перебирала бумаги и про себя улыбалась. Как удивительно сложились обстоятельства! Ей казалось, что сын никогда не уйдет от жены. Всего два месяца назад они вместе были на яхте, а теперь Аманда стала прошлым. Никогда не знаешь, что может случиться в жизни.

Через два дня после знакомства со своим новым агентом Лиз приступила к работе над планом новой книги. С сюжетом она еще не определилась, но работала уже третью неделю, когда позвонил Эндрю Шипперз и спросил, может ли она приехать в город, чтобы увидеться с ним.

– Что-нибудь не так? – заволновалась Лиз. Что, если он просто не хотел сообщать по телефону, что решил не представлять ее книгу, потому что издатели, как и Сара, сочли ее негодной?

– С чего вы решили? – спросил он, удивляясь ее реакции. Она производила впечатление чрезвычайно нервной особы. Во время встречи она так нервничала, что, казалось, вот-вот упадет в обморок.

– Я всегда ожидаю худшего, – призналась Лиз настолько искренне, что Шипперз невольно фыркнул:

– Почему бы вам не попробовать для разнообразия надеяться на лучшее? Что, если у меня есть для вас хорошие новости? – сказал он с чисто британской учтивостью. Лиз все еще помнила, каким он оказался симпатичным, когда она приезжала к нему в офис.

– А у вас они и правда есть?

– Давайте встретимся, поговорим, – твердо сказал он.

– Когда?

– Завтра подходит?

– Нет, до завтра я изведусь. А можно сегодня? Я приеду на машине.

Шипперз улыбнулся ее словам.

– Элизабет, вы невероятно талантливы. Но так же невероятно нервозны. Вы не пробовали иглоукалывание или йогу?

– Пробовала и то и другое. Терпеть не могу иголки, а на занятиях йогой я растянула себе шею и пах.

– Тогда попробуйте валиум, или торазин, или веселящий газ. Что-нибудь. Ну ладно. Приезжайте в пять. До пяти-то вы дотерпите?

– Придется. Думаю, к пяти успею.

Она не стала расспрашивать его по телефону, поскольку было очевидно, что Шипперз хочет обсудить ситуацию при личной встрече. Он был очень упрямым мужчиной.

Для такого случая Лиз решила приодеться. Ей хотелось хорошо выглядеть. Она надела черную короткую юбку, которую нашла в гардеробной Софи, сексуальный черный свитер, принадлежавший Кэрол, и собственные туфли на высоких каблуках; из украшений предпочла длинные серьги. Благодаря вещам, оставленным дочерьми, ее гардероб увеличился в три раза. В четыре часа Лиз была готова. Она не забыла заправить машину, что было редкостью, и в назначенное время припарковалась у офиса агента. Лиз задавалась вопросом: что за новость он собирался сообщить? А что, если он просто ее дурачил, не желая отказывать клиенту по телефону или говорить, что все издатели отвергли ее книгу? Но три недели – слишком короткий срок, чтобы все они успели с ней ознакомиться. Она понятия не имела, что собирается сказать Шипперз.

Секретарь проводила Лиз в его кабинет. Эндрю читал контракты за письменным столом и отложил их при ее появлении.

– Вы очаровательно выглядите, – сказал он, предложив ей сесть, – и спокойны. Вы приняли валиум?

– Нет, полбутылки водки, пока ехала.

Эндрю явно был озадачен. Лиз рассмеялась:

– Шутка!

Она казалась значительно спокойнее, чем во время своего первого визита и в ходе утреннего телефонного разговора. Она была просто склонной к беспокойству особой, а не конченой неврастеничкой. Эндрю, видя это, испытал облегчение. Как бы эта женщина себя ни вела, она была невероятно талантливой. В этом он не сомневался.

– Так какие новости вы хотите мне сообщить? – спросила она, глядя на агента в упор.

Эндрю старался забыть, что она привлекательная женщина. Это был бизнес. Лиз тоже убеждала себя, что он вовсе не симпатичный.

Он перешел сразу к делу:

– Два издателя заинтересовались вашей книгой. Они дерутся за нее, повышая цену. Я нахожу одно из издательств более предпочтительным для вас. Они предложили аванс в пятьсот тысяч долларов только за права в Северной Америке. Права на издание в других странах остаются за вами, а это означает, что мы можем продавать их отдельно. Им позарез нужна ваша книга. Твердый переплет, огромный первый тираж, потом мягкая обложка. К тому же я позволил себе показать ее сценарному агенту, с которым сотрудничаю в Лос-Анджелесе. Он считает, что может продать ее для кино. Прямо сейчас он показывает ее двум продюсерам, и одному из них она уже понравилась. Думаю, завтра получу от него ответ. Вот такие хорошие новости, – заключил Шипперз.

Лиз уставилась на него. У нее чуть челюсть не отвисла от услышанного.

– Пятьсот тысяч долларов? Они что, спятили?

– Полагаю, что да. И можете сказать вашей ученой золовке, за какие деньги в наши дни продаются никуда не годные книги. Коммерческие, иными словами, в спросе на которые издатель может поручиться. Они надеются, что смогут продать вашу книгу миллионным тиражом.

– Кажется, я сейчас упаду в обморок.

Лиз действительно была близка к этому.

– Не надо. Терпеть не могу, когда женщинам делается дурно. Когда я был ребенком, моя бабушка то и дело падала в обморок. Это меня глубоко травмировало.

– Тогда мне требуются валиум или водка.

– Отлично. Тогда пойдем в «Карлайл» и выпьем.

Он поднялся и взял небрежно переброшенный через спинку кресла льняной пиджак с шелковым платочком в нагрудном кармашке. Пиджак был от «Гермеса». Эндрю отлично одевался.

– Думаю, у нас есть хороший повод. Именно поэтому я не хотел говорить по телефону – чтобы вы в одиночестве не падали в обморок у себя на кухне. Вы могли ушибить голову. А это очень опасно. Травма головы. Сами понимаете.

– Постойте. Скажите еще раз. Вы не шутите? Не разыгрываете меня?

– Я не шучу. Вам предстоит стать очень состоятельной женщиной.

Он не знал, что Лиз ею и так уже была. Он не предполагал о ее родстве с Оливией Грейсон, а если бы и знал, то не придал бы этому значения. Его собственная семья в Англии владела большой собственностью. А он стал белой вороной – сбежал и получал удовлетворение от работы агентом в Нью-Йорке, особенно от заключения сделок, таких, как эта. Так легко ему еще ничего не удавалось продать.

Лиз последовала за ним и предложила поехать в «Карлайл» на ее машине.

– А я могу на вас полагаться как на водителя? Не вздумайте терять сознание, если меня везете.

– Не буду. Обещаю. Я очень хороший водитель.