Даниэла Стил - Грехи матери

Кассандра вполне довольствовалась своей жизнью. У нее был бизнес, в котором она упорно трудилась и сделала карьеру, у нее были друзья и любимый, с которым они жили последние пять лет. Для Касси отношения с семьей, за исключением бабушки, закончились со смертью отца. Она всегда винила мать в том, что той не было с ним, когда случилась беда. После обширного инфаркта Джо цеплялся за жизнь еще двое суток. Касси была уверена, что он ждал приезда Оливии. День ушел на то, чтобы связаться с ней на Филиппинах, и еще два – чтобы она добралась домой. Он умер буквально за несколько часов до ее прибытия. Касси была убеждена, что своевременное возвращение матери спасло бы отца. Для нее это была последняя капля. Она не простила мать и спустя три месяца уехала. С тех пор она всего несколько раз виделась с братьями и сестрой. У нее с ними не было ничего общего. Она считала Филиппа вальяжным, напыщенным ничтожеством, жену его терпеть не могла, считала стервой. Касси ничего не имела против Сары и Джона, но и с ними не находила точек соприкосновения, а бедная Лиз, по ее мнению, была такой беззащитной и запуганной, что и слова сказать матери не могла. Одни лишь мысли о Грейсонах повергали Касс в уныние, и она старалась думать о них как можно реже.

Вернувшись в офис, Кассандра отправила тот же ответ, что и всегда, с отказом от приглашения. Коротко и ясно: «Спасибо, нет. Приятного путешествия. Касси».

Оливия увидела ее сообщение на своем смартфоне после интервью для «Нью-Йорк таймс». Тут же прочла его и закрыла. Такой ответ не стал сюрпризом, но всё равно было обидно. Каждый раз, когда младшая дочь отвергала ее, в Оливии словно умирала какая-то ее частица. Оливия знала, почему Касси так поступает. Она понимала. Она ее не винила, но сердце всё равно болело.

Закончив обмен посланиями, обе женщины, которых Мэрибел находила очень похожими, со вздохом вернулись к работе. Мэрибел знала их хорошо, лучше, чем кто-либо другой.

Перед Амандой стояли открытыми четыре чемодана, которые она паковала одновременно, когда накануне их отъезда с работы вернулся Филипп. Кроме того, в проходе стояли дорожная сумка, специальная сумка для обуви и шляпная коробка фирмы «Луи Вюиттон», в которой уже лежало несколько головных уборов. Филипп со страхом смотрел на то, что творилось в спальне.

– На сколько дней она нас приглашает? На год? – спросил он озадаченно. – Я вижу семь сумок.

– И еще одна с туалетными принадлежностями, – напомнила Аманда, – раз их нельзя брать с собой в салон самолета.

– Ну, слава богу, – сказал Филипп, искоса взглянув на жену. – Я думал, ты возьмешь десять. А мы уложились в восемь.

– Я же не могу на такой яхте ходить в джинсах и футболке, – раздраженно произнесла Аманда, глядя, как Филипп ставит на кровать свой чемодан. Его потребности в одежде были гораздо скромнее: пара брюк цвета хаки, белые джинсы, синие джинсы, несколько рубашек, блейзер, кроссовки, шлёпанцы, мокасины, двое плавок и галстук – так, на всякий случай. Этого хватит на все возможные случаи – от ужина в ресторане до купания. И всё поместится в один чемодан.

Аманда с досадой взирала на то, как запихивает вещи Филипп. Через десять минут он был готов, а она застряла на середине процесса укладки шелковых платьев и прочих нарядов, в том числе совершенно новых. Она не собиралась надевать каждый вечер одно и то же. Аманда знала, что и свекровь не будет так поступать. Лиз и Сара – это другое дело; по мнению Аманды, обе всегда плохо одевались, хотя дочери Лиз обычно смотрелись мило.

– Ну, знаешь, это же не конкурс «Кто возьмет больше вещей». Моя сестра никогда не берет с собой больше одного чемодана.

– Это потому, что она носит одежду своих детей!

«И выглядит смехотворно, – хотела добавить Аманда, – в вещах вроде купальников для подростков». А с Сарой была просто беда. Она продолжала носить купальники того же фасона, которые носила перед замужеством восемнадцать лет назад и весила значительно меньше. Она по-прежнему придерживалась студенческого стиля и обожала одежду из комиссионок, что Аманда считала омерзительным. Ей было непонятно, как может так вести себя женщина, которая замужем за Грейсоном. Новые вещи для путешествия сама она приобретала в магазинах «Сакс», «Барнис» и «Бергдорф». Еще она купила три шляпки. Аманда избегала солнца, если не была надежно защищена солнцезащитным кремом и широкополой шляпой, благодаря чему выглядела гораздо моложе своих лет. Пока что ей, сорокачетырехлетней, успешно удавалось бороться с возрастом. Она регулярно посещала косметолога, еженедельно ходила на пилинг и несколько раз в неделю делала маски дома. Аманда не позволяла себе преждевременно стареть или плохо одеваться.

– Ты ела? – поинтересовался Филипп. Он проголодался, но Аманда не собиралась готовить ужин. Она никогда этого не делала.

– Я ела салат в офисе перед уходом, – ответила она, укладывая в чемодан очередное открытое платье. Филипп прикинул, что если жена на протяжении двух недель будет по четыре раза на дню менять наряды, то всё равно не обновит всего, что накупила.

– А ты голоден? – спросила Аманда. По выражению лица было видно, что она надеется на отрицательный ответ. Не до кухни сейчас. Завтра отъезд, надо рано встать.

– Я сделаю себе сандвич, – ответил Филипп и заметил: – Думаю, Джон и Сара полетят с нами одним рейсом.

Видно было, что эта перспектива его радовала. Братья хорошо ладили, несмотря на все различия между ними.

– Учитывая, сколько твоя мать потратила на аренду яхты, можно было бы оплатить и чартер для нас. Теперь перелет обычными рейсами превратился в кошмар.

Аманда заявила это таким тоном, будто всю жизнь летала только частными самолетами, хотя на самом деле никогда на них не летала, но очень хотела бы.

– Это было бы страшно дорого, – назидательно произнес Филипп. – Я потратил бы скорее деньги на круиз, чем на перелет спецрейсом.

Чувствовалось, что это говорит благоразумный и предусмотрительный финансист.

Филипп прошел на кухню за едой, а когда вернулся, чемоданы Аманды всё еще были открыты. Жена делала вид, что следует определенному методу отбора вещей, но, по существу, она действовала по принципу «бери всё, что у тебя есть». Филипп никак не мог понять, что она будет делать со всем этим на яхте. Но такой Аманда оставалась и на суше. В прошлом году на каникулы в замке, название которого она уже не помнила, она взяла с собой двенадцать чемоданов и сумок.

– Твоей маме всегда нравится, как я одеваюсь, – заметила она обиженно и повелительным жестом указала на чемоданы: – Теперь можешь их закрыть.

Это было напоминание Филиппу о том, какой предстоит круиз: Аманда будет выпендриваться, одеваться в новые вещи и смотреть свысока на его сестру и невестку, считая их скучными и плохо одевающимися особами. Аманда никогда не предпринимала никаких усилий, чтобы подстроиться под остальных. Филиппа она расценивала как достойную добычу, остальные же ее не интересовали, и это было заметно. Филипп не решался приказать жене быть любезной с другими, поскольку это привело бы к взрыву. В отпуске она вела себя с ним теплее, но только когда у нее бывало настроение и когда они оставались наедине. Она не любила показывать на людях симпатию, он тоже, но допускал, что яхта вроде «Леди Удача» располагает к романтике, даже притом что Аманда казалась вовсе не чувствительной к подобным проявлениям чувств. Филипп понимал, что жизнь состоит из компромиссов, и всегда снисходительно относился к тому, что, не обращая внимания на вежливость его родственников, жена не пытается выстроить с ними добрые отношения.

Аманде нравилось быть в центре внимания, в противном случае она чувствовала себя несчастной. Однако в данной ситуации главная роль принадлежала матери Филиппа. Это она зафрахтовала яхту для всех и собиралась отметить на ней свой день рождения.

Только к полуночи Аманда полностью собрала вещи и предоставила Филиппу возможность перетащить багаж в прихожую. Когда он попытался это сделать, то обнаружил, что чемоданы и сумки весят целую тонну.

– Что у тебя там? Кирпичи? – спросил он.

– Нет, туфли, – ответила Аманда с невинным выражением лица.

– Не забывай, в проспекте сказано, что в туфлях по палубе ходить нельзя.

– Не буду, – пообещала она, собираясь принять горячую ванну.

Филипп был так взбудоражен предстоящим путешествием с Амандой, что его охватило романтическое настроение, когда она пришла в спальню. Но Аманда не проявила интереса. Она заявила, что устала и утром надо рано вставать. Филиппу пришлось повременить с проявлениями страсти до прибытия на яхту. Даже накануне отъезда Аманда была, как всегда, недотрогой. Но в ту ночь это его не возбудило. Он почувствовал себя слегка униженным, повернулся к жене спиной и заснул.

Как можно догадаться, в доме Джона и Сары вечером накануне отъезда царил хаос. Джон поздно вернулся с работы, а Саре надо было еще проверить контрольные работы и ответить на миллион электронных писем от студентов летнего семестра. Алекс пригласил десяток друзей на пиццу и искупаться в бассейне. Повсюду стояли чемоданы, и ничего не было упаковано. Сара знала, что придется всю ночь стирать полотенца после ухода друзей Алекса. Она попросила сына хотя бы собрать и принести их ей, чтобы полотенца до утра, до их отъезда в аэропорт, успели высохнуть. Из экономии она отпустила дом-работницу на две недели, на время их отсутствия, и не хотела, чтобы по возвращении из Европы дома их ждали заплесневелые полотенца.

Она даже не задумывалась, что из вещей брать с собой: первое, что попадет под руку в гардеробной, с тем и поедет. А Джон только что получил письмо с приглашением принять участие в художественной выставке в Принстонском университете в октябре и находился в комнате-студии, просматривая последние работы. Он хотел удостовериться, что их достаточно для приличной экспозиции. Когда дело касалось творчества, он забывал обо всем.