Лиз купила и оставила бабушке пачку новых журналов. Мэрибел получала некоторые из них по подписке: «Тайм», «Ньюсуик» и «Форчун»; еще ей нравились иностранные журналы мод. Кроме того, Лиз купила несколько журналов по оформлению интерьеров. Мэрибел также ежедневно читала газеты «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнел». Она всегда советовала людям своего поколения не прекращать следить за событиями и была права. Ей посчастливилось иметь хорошее здоровье. Жизнь сильно меняется, когда человек болеет. Она ежегодно проходила обследование. Ее бабушка дожила до ста двух лет в удивительно добром здравии, и Мэрибел, вероятно, унаследовала от нее жизненную силу.

– Целуй от меня своих девочек, – сказала она, провожая Лиз к машине, при этом уверенно ступая, с прямой спиной, как привыкла с детства. – Я знаю, что ты будешь тосковать по Кэрол, но считаю, что жизнь в Лос-Анджелесе принесет ей пользу. У нее много иллюзий по поводу отца, думаю, там к ним прибавятся некоторые реалии. А в Нью-Йорке, по-моему, ей плохо. Среда людей искусства ей не по зубам.

Она дала отличный анализ ситуации, и Лиз с ней согласилась. Ей было грустно расставаться с Кэрол, но в каком-то смысле она чувствовала облегчение. Ее младшая дочь казалась несколько потерянной, какой была и сама Лиз.

– И не забудь прислать мне книгу! – напомнила Мэрибел.

– Не забуду, бабушка, обещаю. Старайся вести себя хорошо и не обчищай своих друзей до последнего гроша. Ты прямо карточный шулер!

Обе засмеялись. Бабушка обучила внуков в детстве всем карточным играм, и теперь они любили играть в карты не меньше ее. Лучшей в этом всегда была Касси, она выигрывала у всех. Оливия тоже неплохо играла, хотя не любила карты так, как мать. На яхте она каждый день играла с Алексом, но просто чтобы чем-то себя занять, а не из неуемной страсти. У Мэрибел это стало почти пороком, но болезненной привычки к азартным играм у нее не было никогда – ей просто нравился процесс.

– Береги себя! – сказала Мэрибел, целуя Лиз на прощание. На улице было жарко, и Лиз велела ей возвращаться в кондиционированное помещение.

– И чтоб села писать новую книгу! – наставляла бабушка внучку, грозя той пальцем. – Не останавливайся на достигнутом. Берись за новую!

Садясь в машину, Лиз отдала ей честь и, тронувшись с места, послала воздушный поцелуй. Отъезжая, она в зеркало заднего вида увидела бабушку, твердой походкой возвращавшуюся в здание. Мэрибел была одним из величайших подарков в их жизни и примером для подражания для них всех. Женщиной, для которой время остановилось.

Глава 12

Первые рабочие дни после путешествия выдались для Оливии невероятно напряженными. И этого следовало ожидать. Она и в круизе всё держала под контролем благодаря факсам, сообщениям и периодическим звонкам с яхты, но быть в офисе – это, конечно, совершенно другое дело. Сразу наваливается гора работы. Филипп это тоже прочувствовал, его после приезда она видела только мельком, а Джон отпросился еще на несколько дней, чтобы побыть в Париже с Сарой и Алексом.

Кое-где существовала угроза забастовок, были проблемы со строительством, новой производственной линией, и, конечно, Оливия уделяла внимание проблеме прав человека. Муссон в Индии разрушил шесть их складов, небольшое землетрясение нанесло значительный ущерб магазину, но, к счастью, никто из людей не пострадал. Когда такие события происходили в районах, где Оливия вела бизнес, фирма оказывала значительную материальную помощь и направляла медикаменты, если в них была потребность. Оливия на протяжении многих лет делала огромные пожертвования на благотворительные цели, часто анонимно. Она не хотела огласки, она просто помогала, особенно детям, которые подвергались опасности. Много лет назад она придумала девиз, которому старалась следовать: «Наши клиенты – наши друзья», и обман, продажа второсортного товара или использование детского труда для поддержания низких цен считала действиями, непорядочными в отношении клиентов. Свои высокие нравственные стандарты Оливия применяла и к бизнесу.

Она читала отчет о возможной судебной тяжбе, связанной с их стокгольмским магазином. Одна заказчица отказалась от услуг по доставке и сама тащила обеденный стол вверх по четырем лестничным пролетам. В процессе этого она надорвала спину и грозилась вчинить им иск, утверждая, что стол тяжелее, чем должен быть. Это была мошенническая жалоба, ее целью явно было получение компенсации, но клиентка подняла столько шума, что юридический отдел доложил об этом Оливии. Оливия не знала, что делать в этой ситуации. Она подумывала, не подарить ли клиентке восемь стульев, подходящих к столу. Именно такого внимания заслуживала эта жалоба. Та женщина была бедной или прижимистой, раз отказалась оплатить доставку. Оливия записывала себе, что надо решить этот вопрос, когда к ней в офис вошел Питер Уильямс. Подняв на него глаза, она улыбнулась: была рада видеть друга, к тому же ее слегка рассмешила поступившая жалоба. Женщина написала письмо лично ей, в нем говорилось, что использование такой высококачественной древесины делает стол слишком тяжелым и опасным при самостоятельной переноске клиентами. Вообще-то этот стол не был рассчитан на то, что клиент потащит его в одиночку на четвертый этаж. Оливия знала эту модель, стол был изготовлен на одной из индийских фабрик, был красивым и очень дешевым. Его дизайн разработал Джон.

– Я не вовремя? – спросил Питер, готовый выйти, если она слишком занята, но Оливия покачала головой и с улыбкой откинулась на спинку кресла.

– Нет, я просто читала жалобу, поступившую из Стокгольма. Наверное, было не слишком весело тащить этот стол вверх по лестнице. Я думаю подарить ей комплект стульев, подходящих к нему. В записке сказано, что она их не купила.

– Если ты решишь так сделать, убедись, что их ей доставят, а то она повысит требования по иску, – предупредил Питер со смехом. – Я видел эту жалобу. Не думаю, что она на самом деле подаст на нас в суд.

Но были и другие клиенты, которые иски подавали и будут подавать. Питер всегда давал Оливии хорошие советы. Однажды на клиента упал книжный шкаф во время землетрясения. Тот не закрепил его на стене, хотя инструкция это предписывала, но Оливия всё равно выплатила компенсацию. Они тратили астрономические суммы на страховку, и если иски были обоснованными, выплачивали компенсацию, заботясь о своей хорошей репутации. Они старались не причинять вреда и не использовать кого-то в своих интересах, даже когда их клиенты поступали глупо.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал Питер, с восхищением разглядывая ее. Она загорела, казалась здоровой и отдохнувшей. Было видно, что круиз на яхте с детьми подействовал на Оливию весьма благотворно, как и каникулы с семьей в прошлые годы. Питер тоже неплохо выглядел после отдыха в Мэне. Он вернулся оттуда неделю назад, поскольку предстояло много работы. Оба знали, что назревает забастовка в их испанских магазинах и ее, вероятно, не удастся избежать. Местное правительство усугубило ситуацию, так что их ожидала та еще головная боль. Вдобавок имел место поджог на складе в штате Южная Дакота. Следить за всем было нелегко, но им удавалось. Приходилось сохранять хладнокровие и с ходу принимать быстрые, толковые решения, чтобы предотвратить ухудшение неблагоприятных ситуаций.

– Спасибо тебе, Питер, – сказала Оливия, когда он сел напротив нее. – Как провел отпуск?

Оливия заметила, что взгляд его глаз, таких же голубых, как у нее, на мгновение омрачился.

– Как всегда. Нам с Эмили особенно не о чем говорить. Когда дети уехали, я тоже уехал. Там было приятно, но я рад вернуться домой. Она осталась там еще на несколько недель, до начала сентября. А как ты? В августе больше никуда не собираешься?

Он больше обычного разоткровенничался насчет своей семейной жизни, но Оливия и так была в курсе. Питер давно ей признался, что его брак оказался неудачным: вскоре после рождения детей он обнаружил, что его жена алкоголичка. Она годами обещала пройти курс лечения, но так и не сделала этого. Ничего не изменилось, и теперь их брак стал формальностью, а не духовной близостью. После многих лет попыток он отчаялся уговорить жену бросить пить. На браке он тоже поставил крест. Оливия была знакома с Эмили – это была хорошая женщина, умная, но пристрастие к спиртному оказало на нее разрушительное воздействие и продолжало ее пожирать, как лесной пожар. Питер уже нигде с ней не бывал. В свои шестьдесят три года он был женат, но в эмоциональном плане давно одинок. Как и Оливия, он сгорал на работе.

– Я не собираюсь никуда уезжать, пока есть проблемы, которые требуют моего внимания или вмешательства, – ответила Оливия. – Здесь очень много работы. До сентября я не намерена никуда отлучаться.

– Разумное решение.

Он запнулся и посмотрел на нее. Их проникнутые теплотой взгляды встретились.

– Ужин в субботу?

Такие намеки они оба понимали с полуслова. Оливия кивнула. Оба улыбнулись.

– Здорово! Бедфорд?

Он тоже кивнул. Тогда она встала и, обойдя письменный стол, приблизилась к нему. Рабочий день уже закончился, ее помощница ушла домой, в здании было тихо, после отпуска она была гораздо менее напряжена, чем обычно. На ней было легкое летнее платье. Питер смотрел на нее как завороженный. Подойдя, Оливия наклонилась и поцеловала его.

– Я по тебе скучала, как всегда, – тихо произнесла она. Оливия хотела, чтобы он это знал, хотя ничего не ожидала в ответ. Она прекрасно понимала его положение. Он навсегда останется с безнадежно пьющей Эмили.

Питер встал и сделал то, чего никогда не делал в офисе, но ведь они были одни. Он обнял, поцеловал ее и вздохнул. Так приятно было ощущать ее рядом!

– Я по тебе ужасно скучал, – признался он. Они долго стояли, обнявшись и целуясь, забывшись в этом порыве нежности, и тут услышали чьи-то шаги.

Они прервали поцелуй, обернулись на звук и одновременно увидели Филиппа: тот стоял в дверном проеме с кипой бумаг в руках и с выражением ужаса на лице. Вид у него был такой, словно его ударили пыльным мешком по голове. Питер и Оливия мягко отстранились друг от друга, Питер серьезно посмотрел на нее и, ничего не говоря, вышел. Обходя Филиппа в дверях, он кивнул ему и только произнес: