Адам поднялся с места, мысленно прикидывая свои финансовые возможности.

– Пойдем, Джерри? Посмотрим, удастся ли мне отыграть кое-что из того, что просадил. А если нет, поеду домой.

Ему удалось выиграть, выиграть столько, что он вполне смог себе позволить целую неделю роскошно жить в Париже, проводя ночи с женой одного из деловых партнеров Джерома. Было в общем-то неплохо, но и только. Ему уже исполнилось тридцать семь лет, но никогда еще не возникала серьезная мысль о женитьбе, хотя порой он сожалел, что у него нет детей.

Прошло полгода с момента его последнего посещения Ривьеры. Джером и Элизабет плавали по Адриатике с людьми, к которым Адам относился без особого энтузиазма. Открытки Элизабет, приходившие из разных мест, говорили о том, что главное неудовольствие в жизни девушке доставляет скука.

– Соскучилась по дяде Адаму, хорошо бы поскорее увидеть его, – сказала Элизабет отцу, вернувшись домой на несколько часов позже обычного. – Он еще не приехал?

– Еще нет, – ответил Джером, которого несколько удивило, что человека, не бывшего ей родственником, Элизабет назвала дядей. – Он едет на машине и будет здесь не раньше семи часов.

– Значит, мы с ним и побыть не успеем до прихода остальных гостей.

Она швырнула школьную сумку на атласную обивку кресла в стиле Людовика XV и, ловко помогая себе плечами, сбросила блейзер, в котором ходила на занятия.

– Стол с закусками уже накрыт?

– Этим сейчас как раз и занимаются, – ответил Джером и чуть кивнул в направлении соседней комнаты.

До слуха Элизабет донеслись позвякивание серебра и приглушенные голоса прислуги, готовившей все для приема гостей. Элизабет понимала, что отцу даже в голову не придет пройти в соседнюю комнату проверить, все ли сделано в соответствии с его желаниями. Это ее обязанность, да и некоторые отцовские деловые встречи ей тоже приходилось устраивать. Она заказывала столики в ресторанах, при этом нужно было помнить, кто из банкиров вегетарианец, а кто без ума от рыбы и рыбных блюд. У нее был особый список дней рождения и годовщин, и когда друзья Джерома в соответствующий день получали поздравительную открытку или букет цветов, им казалось, что он в последнее время сделался куда более внимательным и памятливым. Все эти подарки и цветы, все открытки с наилучшими пожеланиями были делом рук Элизабет.

Джером уже принял душ, переоделся и сидел на балконе, потягивая сухой шерри и праздно наблюдая за прохожими, что вышли на вечернюю прогулку.

– Я приму душ и переоденусь, – сказала Элизабет, поцеловав отца в висок. Она подумала, успеет ли сделать домашние задания, но было ясно, что вряд ли. Когда доставят блюда, ей нужно будет их посмотреть, а также убедиться, что приглашенные музыканты знают, какие именно из любимых мелодий Джерома непременно должны прозвучать. Следовало также договориться, чтобы по ее условному сигналу в комнату внесли праздничный торт для именинника.

Она поспешила по широкому, устланному толстым ковром коридору в свою комнату. Ей предстояло еще написать сочинение на тему «Наполеон и битва при Бородино», написать по-французски, что осложняло дело. Оказавшись в своих комнатах, меньших по размеру, чем отцовские, но столь же роскошно обставленных, она пустила воду в ванну и взяла с собой школьный учебник и тетрадь. «7 сентября 1812 года войска Наполеона встретились с русской армией под Москвой, у деревни Бородино», – написала она и попробовала температуру воды. Когда она описывала огромные потери русских войск под командованием Кутузова, уже и ванна была принята, и отделанное лентой белье надето. Оставалось только облачиться в белоснежное чудо из шифона от Скипарелли, висевшее на плечиках в платяном шкафу в ожидании своего часа.

«Кутузов потерял почти половину своей армии», – торопливо выводила Элизабет в тетрадке, надеясь, что водяные брызги высохнут и не оставят различимых следов.

– Черт бы побрал этого Наполеона! – пробурчала она, откладывая в сторону учебник и с восторгом снимая с вешалки шифоновое платье.

Два часа спустя, когда несколько запоздавший Адам все-таки появился на вечеринке, находившейся в самом разгаре, он с удовольствием увидел Элизабет.

– Ты потрясающе выглядишь, Бет! – сказал он, когда она обхватила его руками за шею, и крепко прижал ее к себе. – Не могу поверить, что ты так выросла! А куда же подевалась маленькая Элизабет в белых носочках?

Она польщено рассмеялась и чуть покраснела, отстраняясь от Адама.

– Вам и вправду нравится мое платье? Это от Скипарелли. Папочка специально возил меня в Париж на примерку.

Ее золотистые волосы мягкими волнами спадали на плечи. Нежно-голубой головной обруч не позволял им закрывать лицо.

– Мадам Скипарелли может гордиться своей работой, – сказал Адам, выпуская девушку из объятий, и внезапно почувствовал неловкость. Платье, ниспадавшее мягкими складками к атласным туфелькам, вовсе не было рассчитано на то, чтобы Элизабет казалась в нем старше своего истинного возраста, но тем не менее именно сейчас Адам вдруг осознал, что она уже не ребенок. В ее облике появился налет легкой сексуальности, безыскусной и непорочной и оттого еще более соблазнительной. Глубокий вырез платья и рукава «фонариком», отделанные по краю лентой и открывавши руки до локтей, подчеркивали хрупкость и нежность Элизабет. Ее грудь еще оставалась плоской, но под тканью уже явственно наметились округлости, а бедра приняли женские очертания.

Адам испытал некоторое стеснение, когда она взяла его за руку и повела в переполненную гостями комнату, чтобы представить тем отцовским приятелям, которых, как Элизабет было известно, Адам ранее не встречал.

К полуночи он выпил изрядно шампанского и принялся высматривать одиноких дам без мужского эскорта. Его внимание привлекла невысокого роста блондинка в кораллового цвета платье с открытой спиной. Платье красиво переливалось, а в глазах женщины плясали озорные огоньки. Адам улыбнулся, будучи уверенным в своей привлекательности и надеясь, что у этой дамы не окажется вдруг мужа, которого после пришлось бы избегать.

Мужа не оказалось, и потому Адам получил явное удовольствие от конца вечеринки. Даму звали Франсин, она была парижанкой лет двадцати пяти или что-то около того. Приглашена она была вместе с близкими друзьями Джерома. На рассвете он отвез Франсин в шикарный дом, расположенный в Жуан-ле-Пэн, и с наслаждением поцеловал при прощании, пожелав ей хорошенько выспаться и договорившись о новой встрече вечером того же дня.

Верх его «остина» был опущен. Адам возвращался по затейливо петляющей трассе в Ниццу. Над Средиземным морем всходило золотистое солнце. В воздухе явственно чувствовался сосновый аромат. Через пару часов Адам уже будет завтракать вместе с Джерри и Бет. Он перемахнул через Антиб на приличной скорости и продолжал гнать, весело насвистывая.

– Видит Бог, я совсем немногого от тебя прошу, – проворчал Джером, когда Адам вернулся в «Негреско». – Хотел просто поболтать, думал, посидим, как раньше, поговорим, когда все разойдутся. Где тебя черт носил?

Несколько горничных убирали остатки пиршества. Джером уютно устроился в кресле в своей спальне. На нем был элегантный шелковый халат. В руке он держал бокал с коньяком.

– Провожал домой одну молодую даму, – сказал Адам, скидывая башмаки и плюхаясь в удобное мягкое кресло.

– Ну и эгоист же ты, – сказал Джером с легким неудовольствием. – Последний из гостей уже час как откланялся, и с тех пор я сижу и поджидаю тебя.

Адам попытался изобразить милую улыбку, но неудачно.

– Где Бет? – поинтересовался он и, не соблазнившись стоявшим на столике коньяком, налил себе апельсинового сока.

– У себя в комнате. Уверяет, что утром она должна идти в лицей. А прежде ей еще нужно дописать какое-то сочинение.

– Сегодня утром? – недоуменно переспросил Адам. Джером пожал своими массивными плечами.

– Я ей сказал, что нечего туда идти. Хотел съездить с ней в Ла-Коломб-д'Ор пообедать, но раз она намерена идти с утра пораньше в свой чертов лицей, придется ехать без нее. Иногда дочь кажется мне слишком эгоистичной.

Адам пропустил мимо ушей совершенно беспочвенное обвинение и сказал удивленно:

– Правильно ли я понял, что нынче утром она еще должна закончить какое-то сочинение?!

Джером раздраженно взглянул на друга.

– Да! Я дважды сказал тебе это. Надеюсь, вполне внятно.

– Но в таком случае она и глаз не успеет сомкнуть! Вечеринка кончилась только в пять утра!

– Так ведь и я тоже не спал! – ворчливым тоном парировал Джером. – Я так ждал, когда можно будет посидеть и поболтать с тобой, когда все гуляки наконец уберутся отсюда. Думал, спокойно, не спеша позавтракаем с тобой и Элизабет, совсем немного, чтобы прийти в себя, а после отправимся в Сен-Поль-де-Ванс обедать. А ты мне все поломал, пропал черт знает куда, да тут еще Элизабет: вместо завтрака с отцом она, видишь ли, пошла писать о своем Наполеоне!

– Ради Бога, Джерри! – сказал Адам. – Тебе давным-давно пора привыкнуть к тому, что твоя дочь должна учиться, ходить в лицей.

– Этот ее лицей, – недовольно произнес Джером, – очень много о себе мнит. Ладно, раз уж Элизабет не будет с нами завтракать, может, закажем что-нибудь? Я жутко проголодался.

Адаму хотелось вместо завтрака постучаться к Бет и узнать, не нужно ли ей помочь с Наполеоном. Однако он подавил это желание. Когда тридцатисемилетний мужчина стучится в дверь тринадцатилетней девочки в половине седьмого утра, это может вызвать нежелательные разговоры и оправданные подозрения. Особенно когда девочка столь желанна и обворожительна, как Бет.

Он со стуком поставил бокал на столик, так что апельсиновый сок пролился на стеклянную поверхность. Желанная и обворожительная! Боже правый, неужели он и впрямь так о ней думает?! Откровенный ответ на собственный вопрос испугал Адама. Он резко поднялся с места, чувствуя себя сбитым с толку. Ему вдруг стало не по себе.