Элен оглядела их придирчивым глазом. Она видела каждую из них сотни раз, сама выбирала формат и цвет, помогала изготовить их макет и, однако, каждый раз, глядя на них, испытывала ни с чем не сравнимую материнскую гордость. Для каждой из них она сама подбирала название, а потому была также и их крестной матерью.

Девушка за секретарским столом посмотрела на нее с нескрываемым удивлением.

– Мисс Жано, – залепетала она, – мы… мы не ждали вас так скоро. Думали, вы приедете ближе к вечеру…

Элен расстегнула норковое манто.

– Я решила вернуться пораньше, Мэгги. Мэгги осторожно огляделась по сторонам и снизила голос до шепота:

– Граф де Леже уже здесь. Пришел двадцать минут назад. Он как будто знал, что вы приедете утром.

Элен на секунду замерла. Юбер де Леже? А ведь она никому не сообщала, что вернется раньше. Значит, в Париже кто-то наблюдает за ее квартирой на острове Сен-Луи. Кто-то шпионит за ней. Что ж, рано или поздно такое должно было случиться.

– Он пока один? – спросила Элен.

Мэгги кивнула:

– Пока – да, но я слышала, что сегодня днем собирается весь Совет директоров.

В этом не было ничего удивительного: еще месяц назад она сама назначила это совещание. Для посвященных это была пустая формальность. Для тех же, кто об этом не знал… К горлу Элен подступил комок.

– Да, скоро они все соберутся, – сказала она охрипшим голосом.

– С вами все в порядке, мисс Жано? – встревожилась Мэгги.

Пытаясь изобразить на лице улыбку, Элен кивнула. Зазвонил телефон, и секретарь сняла трубку. До Элен долетели обрывки разговора:

– Да… Она уже здесь… Только вошла…

Элен устремилась в свой кабинет, стараясь не прислушиваться к словам. Голова ее была занята другим.

– Мисс Жано!

Элен оглянулась: ее догонял Альберт Лурье, ответственный секретарь. В руке он держал сложенную газету.

– Привет, Альберт. Что за спешка?

– Слава Богу, что мне удалось вас догнать, – сказал он взволнованно. – У меня есть кое-какие новости, и мне кажется, вам следует немедленно ознакомиться с ними.

Альберт кивнул в сторону маленького зала для совещаний.

Они прошли в отделанное ореховыми панелями помещение, сели в удобные кожаные кресла.

– Так в чем дело? – спросила Элен. – Это что – вопрос жизни или смерти?

– Именно. – Альберт с мрачным видом протянул ей газету. – Сегодняшняя «Уолл-стрит джорнэл». Вы читали?

– Еще не успела.

Альберт молча указал пальцем на статью. Заголовок гласил: «Компания „Жано пабликейшнз“ накануне краха». Во рту у Элен все пересохло, едва она пробежала подзаголовок: «Издательский гигант испытывает серьезные затруднения». Затаив дыхание, она принялась читать.

По нашим прогнозам, сегодня состоится формальное и в то же время незапланированное совещание Совета директоров «Элен Жано интернэшнл инк.». Надежный источник, пожелав остаться неизвестным, сообщил нам, что это совещание выявит те на первый взгляд, казалось бы, незаметные силы, которые борются за контрольный пакет акций в «ЭЖИИ». Ни для кого не секрет, что мисс Жано затянула с выплатой займа и что ее новый журнал «Ты!», предназначенный для работающих женщин, потерпел коммерческую неудачу; убытки исчисляются миллионами. Обозреватели издательской индустрии на Уолл-стрит предполагают, что эта борьба может серьезно подорвать финансовое положение «ЭЖИИ», стоимость акций которой уже пошла на убыль.

Основной движущей силой этого издательского гиганта всегда была легендарная француженка Элен Жано, которая в 1957 году в Париже дала жизнь журналу «Ле Мод» и создала на его основе всемирно известный издательский конгломерат, способный определять основные тенденции моды и формировать общественные вкусы.

Два года назад мисс Жано использовала под значительный заем часть своих личных акций в «ЭЖИИ» с целью финансирования «Жано пабликейшнз», самостоятельной корпоративной организации, управляемой исключительно мисс Жано. Как стало известно, срок займа истекает. Если мисс Жано не выполнит свои обязательства, огромный пакет акций с правом голоса станет собственностью «Манхэттен-банка», который, в свою очередь, распорядится им по своему усмотрению. Это приведет к тому, что у мисс Жано, основательницы и президента «ЭЖИИ», останется незначительная часть акций и она утратит свое влияние на издательскую политику корпорации…

Элен резко отбросила газету в сторону. Она отлично понимала, что означает эта статья: кто-то из членов Совета директоров намеренно передал материал прессе, с тем чтобы подорвать ее авторитет и ослабить связи с банками. Кроме того, действуя подобным образом, кто-то, желая повлиять на издательскую политику, предал гласности ее упорное нежелание сделать компанию доступной для других акционеров. И как они не понимают, что, согласившись на это, она выиграет больше других?! Но сама мысль о неизвестных инвесторах компании, которую она с таким трудом создавала и защищала всеми мыслимыми и немыслимыми способами, приводила ее в ужас, даже несмотря на то что доходы компании значительно бы выросли. Дело в том, что в погоне за прибылью, вне всякого сомнения, ухудшилось бы качество изданий, а этого Элен не переживет. В конце концов, разве не ее компания является авторитетным законодателем моды? Нет, лучше уж остаться с горсткой акционеров, чем изменить стиль работы! Альберт Нервно заерзал в кресле.

– Мне… мне очень неприятно, мисс Жано, – произнес он запинаясь. – Но я подумал, что вам необходимо ознакомиться с этой статьей. – Он бессильно развел руками.

– Спасибо, Альберт, – кивнула Элен. – Я ценю вашу заботу, поверьте.

Она поднялась, похлопала Альберта по плечу и медленно двинулась к своему кабинету. «Меня предали, – с горечью думала она. – И уже не в первый раз. Единственное, что не меняется, – это горечь поражения».

Конечно, у «ЭЖИИ» есть проблемы. Но выплескивать их на страницы «Уолл-стрит джорнэл»?! Кто это мог сделать? Де Леже? Не исключено. Однако полной уверенности нет: другие ничуть не лучше.

Ясно одно – материал на страницах «Уолл-стрит джорнэл» не просто предупредительный удар, это открытое объявление войны. Что ж, кто-то из директоров, а то и все они, вместе взятые, давно нацеливались на контроль над «Элен Жано интернэшнл инк.». Они лелеяли эту мечту годами, и вовсе не потому, что опасались за свои деньги или беспокоились за правильное направление журналов или их издание. Нет, это не так. Просто все они настолько ненавидели ее, что решили отобрать то единственное, что она любила и о чем пеклась больше всего на свете, – ее корпорацию.

Элен свернула налево и остановилась перед тиковой дверью в конце коридора. На уровне глаз золотыми буквами было выведено: «Президент».

Она решительно взялась за ручку и открыла дверь. Ее встретил громкий стук машинки: секретарша Джулия бойко расправлялась с пачкой писем, скопившихся за каникулы. Джулию как в здании, так и за его пределами прозвали Сфинксом. Ее преданность Элен и умение защищать от непрошеных посетителей стали легендой.

Обернувшись на звук открывшейся двери, Сфинкс удивленно воскликнула:

– О, мисс Жано!

– Доброе утро, Джулия, – улыбнулась Элен.

– Вы так внезапно вернулись! Нас даже никто не предупредил, что самолет…

– Да, да, – отмахнулась Жано. – Я хотела остаться незамеченной и потому наняла «леар». – Она помолчала и сокрушенно добавила: – Однако меня опередили. Говорят, граф уже здесь.

– Он у вас. – И она тут же приложила ухо к селектору, стоявшему на столе.

Элен сразу все поняла и прислушалась: из селектора доносилось сильное сопение. Юбер де Леже подслушивал!

Элен хмыкнула: неудивительно. Она прекрасно знала Юбера. Хитрый и наглый, он мог кого угодно заставить плясать под свою дудку. Ни Сфинкс, ни даже отряд вооруженных охранников не сумел бы помешать ему проникнуть к ней в кабинет. Элен пожала плечами.

– Для меня есть что-нибудь?

– Вот, – ответила Джулия, протягивая ей пачку розовых листочков-памяток. – Еще звонил ваш брат. Сказал, что должен увидеться с вами до начала заседания Совета директоров. Что-то очень важное.

Элен кивнула. Главное сейчас – отделаться от графа.

Прежде чем открыть дверь своего кабинета, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Ее кабинет располагался в угловой части здания и состоял из четырех комнат: приемной, маленькой кухни, спальни и ванной. Все офисы и коридоры «Жано-билдинг» были декорированы дорогой дизайнерской фирмой, а кабинетом занималась она сама.

В большой приемной две наружные стены от пола до потолка были стеклянными. Одна стена смотрела на «Форбс-билдинг», другая – на Пятую авеню, которая просматривалась вплоть до арки, ведущей к входу в Вашингтон-сквер и напоминающей Элен о Триумфальной арке ее любимого Парижа.

Своей отделкой – стены нейтрального белого цвета, пол застлан бежевым шерстяным ковром – ее кабинет сильно смахивал на любой другой офис Нью-Йорка. Во всем остальном, впрочем, Элен положилась на свой собственный вкус, стиль и воспоминания, создав роскошное и в то же время очень комфортабельное помещение.

Она сама подбирала старинные образцы французской мебели и лично руководила ее реставрацией. В любое время года независимо от ее присутствия на столе всегда стояли свежие цветы.

Граф, по всей видимости, чувствовал себя в ее святая святых как дома. Он спокойно сидел за ее рабочим столом времен короля Людовика XV. Ваза с цветами была отодвинута в сторону, а на столешнице красного дерева покоились его ноги. В одной руке де Леже держал бокал «Наполеона», в другой – дорогую сигарету.

Выпустив к потолку кольцо дыма, Юбер удивленно посмотрел на Элен.

– Моя прекрасная Элен! – воскликнул он по-французски. – Входи, я не кусаюсь. А если бы даже и кусался, то в данный момент не страдаю от бешенства. – Он разразился раскатистым смехом.

Элен спокойно закрыла за собой дверь и окинула его проницательным взглядом. «Господи, – с отвращением подумала она, – как можно так напиваться в половине десятого утра?»