— Мне предложили сняться в шести эпизодах. А потом, может быть, и еще.

— Откажись…

Она ждала, когда он расскажет ей об этом. Роджер уже позвонил ей со студии, чтобы «поделиться хорошими новостями». Он настоял на том, чтобы продюсер распорядился изменить сценарий таким образом, чтобы сюжетная линия, в которой появлялся Ричард, была продолжена. Роджер был чрезвычайно собой доволен.

— Зачем?

— Мне надоели недоразумения между нами.

А может быть, встречи с Роджером?

Ричард слегка отодвинулся, чтобы лучше видеть ее.

— Их больше не будет, — виновато улыбнувшись, пообещал он, словно нашаливший ребенок. — К тому же нам нужны деньги.

— Но ведь не до такой степени, — нахмурилась Люси, понимая, что настаивать бесполезно, и добавила: — А кроме того, я думаю, что ты будешь им нужен только несколько дней. Потом они выбросят тебя из сценария.

— Они решили немного отложить эпизод с последней службой. Жена доктора поживет еще немного. Это возбудит зрительский интерес.

— Мне казалось, тебе это занятие в тягость.

— Знаю, знаю, — застонал он, — но в отличие от этого чертова Роджера я начинаю получать удовольствие, когда, просыпаясь утром, знаю, что у меня действительно есть какое-то настоящее дело.

Люси промолчала.

— Конечно, это смешно… — продолжал Ричард. — Я даже получил пару писем от поклонниц. Это одинокие пожилые леди. Я ведь еще не рассказывал тебе об этом? — Он подошел к окну. — Я знаю, что ничего подобного я раньше не говорил, но это стало для меня важным. — Он осторожно покосился на Люси. — Едва ли мне удастся сохранить свои актерские навыки, если единственным моим занятием останется приготовление сандвичей с сыром… Я начал ненавидеть наш дом, эту постоянную тишину. Когда ты уходишь, я даже врубаю погромче телевизор, чтобы как-то отвлечься от этой пустоты. Ты знаешь, с какой жадностью я смотрю все эти дешевые сериалы? Я знаю наизусть фамилии всех актеров, даже участвующих в эпизодах.

— А о чем ты пишешь?

— Это совсем другое дело.

— Но ты ведь не бросишь писать?

— Нет. Конечно, нет, — сказал он, круто повернувшись. — Это почти идеальное занятие, Люси. Три дня в неделю я буду отдавать телевидению, а в остальные дни могу писать!

Она с трудом улыбнулась.

— Если ты доволен, то и я довольна… — Но на сердце у нее скребли кошки. — Я должна была заметить, как тебя все это угнетало…

Но ведь именно поэтому она и попросила Роджера помочь. И она знала, что в конце концов ей придется за эту помощь расплачиваться, потому что не в обычаях Роджера было заниматься благотворительностью…

— Ты ни в чем не виновата. Ты была занята работой — и слава Богу! Ну, а перерыв в работе — это цена, которую нам приходится платить за выбор нашей профессии. Разве наши родители, друзья и родственники не предупреждали нас, на что мы обрекаем себя, становясь актерами? Разве не говорили нам об этом?.. Но ведь мы их не слушали…

— Я думала, ты об этом другого мнения.

— Возможно, так и было, — пожал плечами Ричард. — Теперь я знаю одно: несмотря на то что сначала я принял все в штыки, несмотря на идиотские выходки Роджера, я снова начал чувствовать себя человеком.

Ей захотелось рассказать ему все о Роджере, но признание застряло у нее в горле.

— С тобой все в порядке? — вдруг спросил он. — Я имею в виду — на работе? Тебя ничто не беспокоит?

— Нет, — быстро ответила Люси. — Постановка движется, и дела начинают проясняться. Просто эта последняя неделя была и для тебя, и для меня нелегкой, правда?

Он кивнул, и они обменялись понимающими взглядами. У него на лице появилось виноватое выражение, но она не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым. В том, что произошло, не было ничьей вины. Скорее уж это она поступила, как последняя дура и трусиха. Еще в тот первый день, когда Ричард пришел домой бледный от ярости и рассказал ей о своем разговоре с Роджером, Люси решительно поклялась себе, что даст Роджеру от ворот поворот, но… все получилось иначе.

— Почему бы нам не поужинать где-нибудь? — бодро предложил Ричард. — Мы вполне можем позволить себе немного развеяться и расслабиться.

Увы, теперь она не могла себе этого позволить.

Ричард тихо подошел к ней и нежно поцеловал в кончик носа.

— Ну, не дуйся, прошу тебя! Мы заслужили этот маленький праздник!


Анжела внимательно посмотрела на Дрю, который в халате, накинутом на голое тело, пересек комнату, налил себе выпить, улегся на диван, взбил кулаком подушки и, раскрыв книгу, углубился в чтение. Она не вытерпела и поинтересовалась:

— Что это?

Дрю поднял глаза, и Анжела подумала о том, как он молод и красив. Однако как все-таки быстро переменилось выражение его лицо: уязвимость сменилась расчетливостью жиголо.

— Ты имеешь в виду книгу?

Анжела кивнула.

— История искусства.

— И тебе это интересно? — недоверчиво улыбнувшись, спросила она.

— Почему бы и нет? Что тут плохого?

Дрю решил, что, если он хочет, чтобы Анжела воспринимала его всерьез, надо изучить вещи, которыми она интересуется. Впрочем, не только это подтолкнуло его к чтению. Первый раз в жизни он почувствовал интерес к искусству. И когда он обнаружил в себе этот интерес, изрядно удивился: словно случайно выудил из мусорного бака нечто ценное.

— Да в общем ничего плохого, — ответила Анжела, пожав плечами.

Разве и ее собственное самообразование не начиналось подобным образом?

С тех пор, как она вышла замуж за Ллойда Шривера, тот сумел пристрастить ее к чтению, и Анжела стала жадно проглатывать все книги, попадавшиеся под руку. И, возможно, благодаря полученным таким образом знаниям она сумела неплохо распорядиться его деньгами. Она не только преобразилась внешне, но и изменила менталитет. Ее стали интересовать история искусства, предметы старины и художественные ценности. Во всяком случае ее самообразование имело вполне определенную цель… Ну а Дрю… что, интересно, движет им?

— Вот и отстань, — процедил он сквозь зубы и провел ладонью по странице с репродукцией картины «Танец Жизни».

Прекрасная вещь! Если бы художник был еще жив, Дрю с удовольствием пожал бы ему руку. Этот парень Мунк был несчастлив в любви. На картине он изобразил самого себя танцующим с девушкой в красном платье, в которую был влюблен, а за их танцем наблюдали со стороны две женщины — одна в белом, символизирующая юность и чистоту, а другая — в черном, символизирующая смерть.

Дрю показалось, что между Мунком и ним много общего. Художника так же, как и его самого, женщины высасывали подобно вампирам. В случае Дрю это была одна определенная женщина. А именно Анжела.

Когда Дрю перевел на нее взгляд, у Анжелы по спине поползли мурашки. Она ответила ему призывной ослепительной улыбкой. Ее возбуждало его желание.

— Может, расскажешь, что ты там такого интересного вычитал? — лениво проговорила она и, потянувшись, взглянула на свои идеально накрашенные ногти.

Дрю вспыхнул и захлопнул книгу.

— Ну, Дрю, ты ведешь себя как ребенок.

Он сидел неподвижно, ненавидя себя за то желание, которое Анжела разжигала в нем, и за ту власть, которую она над ним имела.

— Настенные лампы… — начал он.

— Ты хочешь сказать — бра?

— Да, бра. Они французские?

— Верно.

— И люстра?

— Правильно.

— А вот и нет!

Дрю встал, и ее глаза жадно пробежали по его обнаженному телу. Желание с новой силой охватило ее. В который раз она недоумевала, размышляя над тем, что же так привлекало ее в нем. Она тихо вздохнула. Увы, это, конечно, не может продолжаться. Очень скоро Дрю придется уйти. Она договорилась провести этот уик-энд с Доджи.

— Да, ты прав.

Он остановился перед очень ценной вазой.

— Модерн?

— Да, — подтвердила Анжела.

— Но не французский.

— Правильно, немецкий. Однако стили очень похожи.

Анжела одобрительно похлопала в ладоши.

— Расскажи мне об этом.

Из ее груди вырвался глубокий вздох.

— Давай сейчас не будем об этом, — сказала она, вдруг почувствовав скуку.

— А я хочу знать! — упрямо сказал он.

— Ради Бога, отстань! Сейчас не время для лекций по искусствоведению!

Дрю нахмурился.

— Но мне это очень нужно, — настаивал он. — Можешь ты это понять или нет?

— Нет, не могу. Я вообще не понимаю, с чего это ты стал всем этим интересоваться?

— Значит, ты все еще держишь меня за неотесанного дурака, у которого нет никакого будущего? Так или нет?

Именно так она к нему и относилась. За исключением того, что страстно его желала. Желала, несмотря на все то, что говорила. Вот и теперь он смотрел на нее и понимал, что она хочет его.

Несколько секунд Анжела молчала и только смотрела на него с едва сдерживаемой яростью. Поскольку он стоял, не двигаясь, она сама встала и медленно подошла к нему.

— Мистер, как вас там… — многозначительно проговорила она. — Ведь ты никогда не открывал мне своего настоящего имени. А, Дрю?

Он улыбнулся. Но это была очень недобрая улыбка.

— Если ты мне расскажешь об этой вазе, я скажу тебе мое настоящее имя.

Она пристально взглянула на него, а потом с улыбкой прикоснулась наманикюренным ногтем к его подбородку и стала медленно опускать палец все ниже — от подбородка к груди, животу. И еще медленнее — к черным курчавым волосам в паху и его восстающей мужской плоти. Дрю перевел дыхание.