От брюк и белья я избавлялась самостоятельно, следя за тем, как мужчина стаскивает с себя спущенные брюки, мешающие движениям. Стоило нам остаться без одежды, как я тут же была притянута к мужскому телу и крепко поцелована. Меня подхватили под попу и усадили на холодную столешницу. От необычности ощущений я даже вскрикнула, но тут же была отвлечена мужчиной, поднявшим мои ноги и разводящим их в стороны, а всего лишь для того, чтобы склониться надо мной. Я откинулась назад, чувствуя спиною холод стола. Жаркие губы прильнули к моей плоти, а горячий язык прошелся по промежности в поисках входа вглубь тела.

Непривычные ощущения заставили меня застонать и выгнуться дугой. Еще ни разу меня так не ласкали. Я делала минет мужчинам, а вот они мне никогда. Оказалось, что это очень приятное чувство, от которого можно сойти с ума. Однако Герман не остановился на этом, его язык спустился много ниже и обвел по кругу колечко ануса.

— Что ты делаешь? — вырвалось у меня.

— Ласкаю то место, которое нравится мне не менее всех остальных, — произнес мужчина, удерживая под колени мои ноги. — Но его мы используем в другой раз. Сейчас сил нет терпеть, — Макаров еще раз прошелся языком вдоль моей промежности, прильнул к клитору, пососал, чтобы в следующий миг войти своим копьем в мои глубины.

От пронзившего меня удовольствия я застонала. Макаров с силой входил в меня, совершенно не сдерживая своего желания, как будто он очень давно не был с женщиной. От натуги вены на лбу мужчины вздулись, а бедра ходили ходуном. Слияние было на грани боли, но от этого ощущалось еще острее и гораздо приятнее. Мужчина так и не отпустил мои ноги, прижимая колени к телу. Оттого я чувствовала себя несколько беспомощно, но в то же время эта поза заводила меня еще сильнее. Я понимала, что открыта для мужчины настолько насколько могла себе это позволить. Движения Макарова становились все яростнее и быстрее, и я уже думала, что так и не успею кончить до его развязки, о чем заранее сожалела. Однако он словно что-то почувствовал, принявшись сбавлять темп, который буквально через несколько мгновений стал тягучим и размеренным.

— Ну же, девочка моя, давай, — прохрипел мужчина. — Скажи, что тебе нравится?

Я пребывала в каком-то пограничном состоянии, но получить удовольствие хотелось до безумия.

— Полижи меня, — едва выдохнула в ответ, даже не надеясь, что мужчина удовлетворит мою просьбу.

Однако Макаров услышал, замедлил темп, а после и вовсе выскользнул из тела.

— С удовольствием, — мужчина подхватил меня за бедра и чуть приподнял, удерживая на весу, словно я была огромной чашей, к которой он поднес свое лицо, не разрывая зрительного контакта со мной. Язык мужчины дотронулся до сосредоточения моей женственности и принялся выводить замысловатые фигуры, подталкивая меня к обрыву, с которого я не замедлила сорваться, почувствовав небывалую разрядку. Сотни миллиардов искорок пронеслись разрядами по моему телу, я выгнулась дугой, гортанно застонала, переживая необычайной силы оргазм, доселе никогда ранее не испытанный мною. А в это время мужчина все лизал и лизал меня, добавляя высоту к ощущению полета. И лишь когда понял, что мои мышцы перестали сокращаться, вновь ворвался в разгоряченное тело. Мужчина позволил моим ногам опуститься, и я тут же овила ими торс мужчины, а он сам переключился на мою грудь, принявшись ласкать ее руками, посасывать и покусывать, доставляя тем самым еще большее удовольствие.

Ритм движения бедер мужчины все ускорялся до тех пор, пока Герман не замер, максимально сильно пронзая меня, и не исторгнул семя, известив о том, что и его накрыло освобождение и наслаждение.

Мужчина гладил мое тело, ласкал грудь, проводил руками по ногам, обвивающим его за талию, и так на меня смотрел, будто хотел сказать что-то, но, в конце концов, так и не решился.

— Ты прелесть, — прохрипел он, целуя в губы.

— Мне тоже понравилось, — начала подкрадываться неловкость. Все же мужчину я очень мало знала. — У тебя тут душ есть?

— Конечно, — для Германа это было как само собой разумеющееся.

— Можно туда? — пыталась скрыть свою нервозность, внезапно меня посетившую.

— Зачем спрашиваешь? Я сейчас туда тебя отнесу.

И, правда, Макаров это сделал буквально через несколько секунд. А еще принял со мной душ, намылив меня чуть ли не с ног до головы мочалкой. Я предложила сделать ответный жест, на что мужчина заявил в шутливой форме, что это не женское дело. Настоящий мужик должен мыть себя сам.

Когда мы уже оделись, Герман произнес:

— Сейчас в ресторан, а потом заедем за твоими вещами, — подобное заявление прогремело как гром среди ясного неба.

— Какими моими вещами? — я замерла. Ни о чем подобном разговора не было. Я предполагала, что все останется так, как и раньше, то есть никак.

— Ну, как же? — растерянно произнес мужчина. — Тебе же у меня, наверняка, что-нибудь да понадобится из своего.

— Я не поняла, — неужели Макаров что-то себе такое домыслил, о чем мы даже не беседовали…

— А что тут понимать? Ты переезжаешь ко мне, — заявил мужчина.

Я застыла соляной статуей, перестав даже дышать на мгновение. Мои мысли заметались как стая напуганных голубей.

Как так? Сразу? Без подготовки?

В памяти всплыла угроза, высказанная Слюсаренко. Вначале следовало решить вопрос с депутатом, а уж после принимать кардинальные решения. Страшная стабильность с Виталием была не лучше неизвестности с Макаровым. Тем более он не сообщил какое место в его жизни я заняла, что ко мне чувствовал. Не стану ли я всего лишь переходящим знаменем на час?

— Герман, прости, но никуда я не собираюсь переезжать, — твердо произнесла в ответ.

Надо было видеть смену чувств на лице мужчины. Если он до этого просто светился от удовольствия, то стоило услышать мой ответ, как его лицо закаменело, впрочем, как и он сам. Лишь желваки ходили ходуном.

— То есть ты возвращаешься к своему извращенцу? — скрипящим от напряжения голосом спросил у меня мужчина. Казалось, будто воздух в помещении вдруг стал тяжелым, отчего стало нечем дышать.

— Герман, прости, так надо, — одними губами прошептала в ответ. Ну как мне объяснить всю сложившуюся ситуацию? Я пыталась и не находила слов, будто онемев.

Стакан с водой, зажатый в руке у Макарова, треснул. На пол полилась вода, и закапали капли крови.

— Ты порезался, — подскочила к мужчине. — Давай помогу, — мое желание было искренним.

— Не трогай. Не прикасайся ко мне, — словно кнутом ударил.

***

Прошел уже почти месяц с того дня, как мы … как у меня… как я была с Макаровым. И с того времени не проходило ни одного дня, чтобы я не жалела о своем решении. Ночами я рыдала в подушку, забываясь лишь к утру. Я практически перестала есть, спать, интересоваться жизнью. Я похудела и осунулась. Даже Слюсаренко и тот заметил мое апатичное настроение, правда, принял его на свой счет. Сделал какие-то выводы. Первое время, вообще, не трогал, думая, что это последствия своего жестокого обращения, но потом потихоньку начал приставать, требуя внимания. Однако ничего чересчур ужасного в отношении меня не совершал, все в пределах его обычных домогательств. Грубо, больно, одним словом, все как всегда. Я же научилась во время секса отключать сознание, как будто это происходило не со мной. Таким образом, все переносилось менее болезненно.

Например, как сейчас.

Мужчина застонал, получая разрядку, я же, лежа на спине, мечтала только об одном, чтобы Слюсаренко скорее ушел и оставил меня одну, упиваться своей болью и страданиями.

— Я тебе работу нашел, — произнес мужчина после того, как облачился в костюм. Сегодня у мужчины было заседание в городской думе. — Со следующей недели выходишь.

Новость привлекла мое внимание, хотя уже давно ничего подобного со мною не происходило.

— Работу? Кем позволь узнать? Уборщицей? — безэмоционально спросила у Слюсаренко.

— Почему это? По твоей специальности. Ты же управленец по образованию? — я кивнула. — Вот и будешь управлять.

— Чем? — мне хотелось рассмеяться. Слюсаренко, по всей видимости, решил надо мной посмеяться, заявляя о работе. Ведь мужчина в самом начале нашего знакомства заявил, что я должна быть в непосредственной доступности, а работа этому может помешать.

— Предприятием. Будешь моим представителем в одном совместном предприятии, — как бы между прочим сообщил Виталий.

— Неужели другой кандидатуры не было? — поинтересовалась. А сама раздумывала, почему Слюсаренко выбрал именно меня.

Новость меня воодушевила и растормошила.

— Твоя самая подходящая. Как раз потреплешь нервы моему соучредителю. Может он возьмет, да и продаст мне свою часть предприятия, — Виталий поправил воротник пиджака.

Сердце бухнуло о грудную клетку. Предчувствие кольнуло в самое сердце.

— И кто у нас соучредитель? — и как только у меня не дрогнул голос?

— Мною обожаемый братец, — выплюнул мужчина, завязывая галстук.

— Макаров? — сердце пропустило удар.

После знаменательного дня мы с мужчиной несколько раз пересекались на мероприятиях, однако Герман делал вид, что меня не знает. Стоило ему увидеть меня, как он тут же отворачивался, словно я была прокаженной. Слюсаренко обратил на это внимание и даже посмеиваться стал, подначивать брата, спрашивая в чем причина подобной реакции, но тот всякий раз уходил от разговоров. По крайней мере, при мне ничего не говорил, лишь сверлил злым взглядом, наблюдая, как Виталий обнимает меня за талию собственническим жестом.

И вот теперь господин депутат решил вновь подергать брата за усы. Для меня это было очень плохо. А уж во что могло вылиться одному всевышнему известно.