— Думаю, я уже нашла, — мягко сказала она. — Я нашла его несколько недель назад и по-глупому, по-идиотски потеряла. Но по крайней мере, в своих чувствах я никогда не сомневалась. Той ночью в Бостоне, Трэвис, я отдала вам значительно больше, чем девственность.

— Целомудренная женщина, — согласился он. В его интонации на этот раз не было желчи, лишь безразличие.

Итак, она опять ошиблась. Ну что ж, во всяком случае она попыталась. Она подняла голову, наблюдая за Трэвисом сквозь завесу слез.

Почему он не уходит? — удивилась она. Почему не оставляет ее в покое? Он все еще не объяснил, зачем он пришел, но сейчас это уже не имеет значения. Она развернулась и взялась за ручку двери.

— Билли?

— Да? — Она застыла, не поворачивая голову.

— Скажите это снова.

— Что сказать?

— Что-нибудь о ваших чувствах. Я думаю, надеюсь, что понимаю. Но я не уверен. А мне надо быть уверенным.

— Вам надо быть уверенным? И вы имеете наглость говорить это, Трэвис Кент! — Она уже кипела, выпрямив спину и расправив плечи. — Это вы держите меня в полном неведении, но у вас было все для уверенности. Говорите лучше о вашем высокомерии, вашей гордыне.

— Но это не мешает вам любить меня, правда, Билли?

В его интонации ей послышалось сомнение.

— Нет, Трэвис, — торжественно согласилась она, чувствуя, как загорается пожар в крови, — это не мешает мне любить вас. — Она повернулась, чтобы взглянуть на него. — Я люблю вас, — просто сказала она, не отрывая от него глаз. — И, вероятно, всегда любила.

И если вы хотите меня, Трэвис, — также просто добавила она, — то знаете, где меня найти. — Она улыбнулась мимолетной улыбкой и подняла глаза кверху. — Наверху, — загадочно прошептала она. — Первая дверь налево. Ах да, Трэвис, не откладывайте это на очень долгий срок. Я бы возненавидела себя, если бы заснула в тот момент, когда вы придете.

— Кто сказал что-то о сне? — зарычал он, молниеносно взбегая по ступенькам и заключая Билли в объятия. — Билли, Билли, Билли! Я люблю тебя! — страстно произнес он.

Ртом он обхватил ее губы, заглушая ее радостный крик. Билли, оттаяв, прижалась к нему. Она слегка приоткрыла рот, позволяя его языку найти ее язык, переплестись с ним. Его руки скользили по всему ее телу, прижимая, лаская, гладя, дразня, вызывая непреодолимое желание.

— Пойдем в спальню, — гортанно прошептала Билли. — Если мы останемся здесь, то смутим кота.

Он взглянул вниз и увидел знакомую черно-белую мордочку с пятном на носу. Кот заинтересованно наблюдал за ними с нижних ступенек лестницы.

— Да, этого мы никогда не допустим, — торжественно согласился Трэвис.

Держась за руки, они подошли к гостиной. Трэвис остановился на пороге, опять целуя ее, мягко, нежно. Она поняла, что ей не выдержать столь долгий путь до спальни. Она так долго его хотела, что просто не имела больше сил ждать. Дрожащими руками она расстегнула пуговицы его рубашки, вытянула ее из-под пояса брюк, дернула молнию на брюках. Словно судорога прошла через все ее тело. Она засмеялась, почувствовав ответную реакцию Трэвиса. Обхватив пальцами его мужское естество, она покачивала его и ласкала, еще сильнее возбуждаясь от его жара и силы.

Трэвис застонал и начал снимать с нее блузку, вытягивая ее из-под джинсов. Пока его пальцы расстегивали пуговицы, его рот поцелуями прокладывал след от шеи до ложбинки между грудями. Каждое новое прикосновение усиливало смятение чувств. Теперь наступила очередь Билли стонать, так как утонченная боль внизу живота и в напрягшихся сосках была невыносимой. Трэвис прижался к ее соскам сквозь материал лифчика. Он покусывал их, сосал, вращал пальцами. Потом он взглянул на них. Влажные круги с напряженно выступающими кончиками посредине снова вызвали у него стон. Он еще раз провел большими пальцами по твердым соскам, прежде чем стянуть лифчик с грудей Билли. И вновь он ласкал ее соски пальцами, ртом, языком. Затем он опустился на колени. Его губы изучали поверхность живота, в то время как пальцы расстегнули молнию на джинсах и стянули грубую хлопчатобумажную ткань сначала с бедер, а потом с длинных стройных ног. Его язык и бархатные прикосновения пальцев прокладывали дорожку от ступней вверх по мягкой чувствительной коже молочно-белых бедер. Затем он остановился и поднял голову. В его глазах было все: любовь, боль, желание — все то, в чем Билли когда-либо нуждалась. Она улыбнулась ему.

— Люби меня, — гортанно прошептала она, ероша пальцами его волосы.

Трэвис улыбнулся в ответ.

— О да, Билли. Я люблю тебя, — торжественно произнес он. — Но я не хочу торопиться.

— Но что же ты намерен делать? — спросила она, падая на колени и глядя на него.

Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо, отчего кровь в ее венах закипела.

— Хорошо, — прохрипела она, выскальзывая из его объятий и ложась на ковер перед пылающим камином.

В ожидании, пока Трэвис сбросит с себя одежду, она взяла в руки свои груди и стала покачивать их, предлагая. Ее глаза горели обещанием, а губы, искусанные до синяков, припухли и томились от желания.

Через мгновение Трэвис оказался рядом с ней и взялся за трусики, которые она специально не сняла, дабы он сделал это сам. Он зарычал от наслаждения — музыка для ее ушей. Теперь его взгляд прогуливался по всей длине ее тела, и вот уже он припал к ней. Его палец нежно расчесывал мягкие завитки у вершины ее ног. Хотя прикосновение было легким, Билли выгнулась навстречу ему. Трэвис застонал, когда она приподнялась за его рукой. Ее желание все росло.

Когда его пальцы проникли внутрь и нажали на тайную чувствительную зону, Билли раздвинула ноги и тело ее задвигалось в одном направлении с его пальцами. Какое волшебство он мог творить с этим крошечным средоточием ее женской сути, ритмичными движениями приводя ее в дрожь, все сильнее, пока ее тело не забилось в конвульсиях. Лишь тогда Трэвис вошел в нее, нажимая, ударяя, быстрее, быстрее, пока все внутри не взорвалось и весь мир не перестал существовать.

— Извини, любимая… — прошептал он спустя, кажется, целую жизнь. — Я хотел тебя так сильно, что не осталось ни малейшего шанса дойти до спальни. Поэтому кота мы, наверное, все же смутили.

— Ничего. В следующий раз мы обязательно дойдем до спальни. — Билли свернулась в его руках, разрешая тишине любви окутать ее…

Огонь в камине медленно догорал. Она, возможно дремала, возможно мечтала. Ей было удивительно хорошо и спокойно.

— Ты прикоснулся ко мне, — напомнила она, — когда я зашла к тебе сегодня в полдень. Но ты позволил мне пройти. — В голосе ее звучало сомнение.

— Ах да. Я проверял.

— Что?

— Кое-что мне намекнула Анна вчера на торжестве. И вот я проверял.

— И?..

— Ты реагировала. Это вселяло надежду. Так что, когда ты унеслась стрелой…

— Ты бросился за мной?

— Точно. И тогда я решился. — Трэвис облокотился на руку, темные озера глаз мерцали в неярком свете огня. Он прикоснулся пальцем к ее губам. — Несмотря на то что ты казалась такой враждебной, уносясь, как летучая мышь от черта.

Билли улыбнулась сравнению.

— Да. И ты пошел за мной, чтобы сжить меня со света. Стоит ли удивляться моей враждебности?

— Какими же дураками мы были!

— Нет, моя любовь, — решительно возразила она, — не дураками, просто мы боялись доверять нашим чувствам.

— Доверие. Всегда доверие. Мы можем перестроиться, не так ли, Билли? — нежно спросил он.

— Нет, — торжественно заявила она и увидела боль в его глазах. Она знала, что эти слова должны его ранить, но и вылечить. И она взяла в руки его лицо и нежно погладила по щекам. Глаза ее были спокойны и сосредоточенны. — Мы не можем перестроить то, чего не существует, Трэвис. Но мы можем начать все сначала, если ты этого хочешь.

— Если? Билли! Ох, Билли…

— Это следует понимать как знак согласия, да? — пошутила она.

— Да уж лучше тебе поверить этому. — Он покрыл поцелуями ее лицо.

Билли доверительно положила голову к нему на плечо.

— Есть еще проблема, мистер Кент.

— Ммм, что моя любовь?

«Моя любовь»! Как удивительно это звучит.

— Мой дом или твой?

— После того как мы поженимся? Хм… Мой, я думаю. Подумай обо всех тех комнатах, Билли, многочисленных комнатах для детей и кошек.

— Не говоря уже о занятиях любовью…

— Можно прямо сейчас.

— Ты ненасытен.

— Если это касается тебя, то да. Ты недовольна?

— Только когда я думаю о том времени, которое мы потеряли.

— Так давай наверстывать упущенное!

Его губы снова приникли к ее губам, а руки начали бродить по изгибам тела. Билли вывернулась и вскочила на ноги.

— Тебе, по-моему, необходимо охладиться, — хрипло произнесла она. — И у меня возникла мысль. Идем со мной, Трэвис.

Она повела его наверх, в очень маленькую ванную комнату, которую недавно переоборудовала: она создала дополнительное пространство, выбросив устаревшую ванну и установив на ее месте душ. Улыбаясь, Билли шагнула в поддон и потянула за собой Трэвиса, обнимая его.

— Точно, — засмеялась она, увидев, что его орудие снова пришло в состояние боевой готовности, — тебе необходимо охладиться. — И она открыла кран. Холодная струя обрушилась на его спину. Трэвис вскрикнул и выразительно выругался, затем прижал ее к себе и снова оттолкнул к кафельной стене.

На этот раз вскрикнула Билли, соприкоснувшись ягодицами с холодным кафелем. Отмщенный Трэвис засмеялся и сразу же попытался войти в нее. Он безошибочно завершил эту попытку. Странный контраст испепеляющего внутреннего жара и холодной воды усиливал напряжение. Билли была зажата, загнана в ловушку между его мощным телом и стеной, она не могла двигаться. Только ее руки и губы прикасались к нему, любили его. Напряжение нарастало. Трэвис продолжал двигаться то сильно и требовательно, то медленно и томно, с неспешным расчетом подводя ее к вершине блаженства. И когда он почувствовал, что это вот-вот произойдет, он откинулся назад, в его затуманенных черных глазах первобытное желание слилось с умудренностью глубокого психологического знания. Он подхватил ее за ягодицы, поднял на руки, прижал к себе, сосредоточился и ударил сильно и быстро. Билли выгнулась назад, ее дыхание участилось. Наслаждение нарастало волнообразно, все сильнее и резче, наконец внутри нее что-то вспыхнуло, взорвалось, и Билли вскрикнула на самом пике горько-сладкой боли. Все слабее, но она вскрикивала снова и снова, пока Трэвис продолжал загонять себя глубоко в ее извивающееся тело.