Амина же… на нее смотреть было больно — глазам. Она светилась, пылала, грозила сгореть. Сидела с ровной спиной, не отрывая взгляда от своих девочек, забывая дышать, больно впиваясь ногтями в кожу его руки. Сердце Краевской явно рвалось на сцену, той самой голубкой, которую Мир так ясно распознавал в танце. И Мир даже немного жалел, что ее там нет. Хотя будь она там — тоже жалел бы, ведь ни капли не сомневался — в таком случае все взгляды были бы прикованы именно к ней. Если она так выразительно танцует одним только взглядом, то что сделала бы с залом, находись она на сцене?

Выдохнула девушка спокойно только после того, как свет на сцене погас, а зал разразился овациями.

Редко разогрев собирает хотя бы малую долю тех аплодисментов, которые люди готовили для кумиров, но бабочкам удалось и это — их встречали с сомнением и скепсисом во взглядах, а провожали, искренне благодаря за удовольствие.

— Я пошла, — Амина тут же рванула к девочкам, Мир же остался, теперь уже с куда меньшим напряжением следя за гвоздем сегодняшней программы.

Было круто. Весь вечер. Каждая его минута. Ни одной загвоздки, ни одного провала, лучше, чем они позволяли себе мечтать.

Амина вернулась через полчаса. Вновь села рядом, преобразившись кардинально. Теперь она была расслаблена и просто счастлива. Залпом опустошила бокал шампанского, предварительно чокнувшись с Настиным стаканом сока, который та тоже опустошила за успех бабочек, а потом утонула в кайфе — музыкальном. Впрочем, как и прочие посетители Баттерфляя этим вечером.

* * *

Выступления закончились довольно давно, почти сразу же началась и привычная ночная программа. И если во время перформанса Мир еще следил за передвижениями Амины, то после было как-то не до этого.

Краевская понеслась куда-то в неизвестном направлении, Дамир подозревал, что вновь к бабочкам, но уточнить не успел. Сам тоже был немного занят — они с Имагиным сидели еще больше часа в кабинете управляющего, обсуждая и эту ночь, и дела вообще.

Настя провела это время с ними. Правда участия в беседе не принимала. Устроилась тихонько на диване и, кажется, даже не слушала их, сосредоточив все свое внимание на телефоне.

Глеб несколько раз обращался к ней с вопросами, не устала ли она и не пора ли им домой, но она отмахивалась, давая мужчинам возможность вдоволь наболтаться.

Говорили ведь не только о работе…

— А с Аминой у вас что? — Имагин склонился ближе к столу, задавая вопрос, немного сбавив звук… Вот только даже периферийным зрением Мир заметил, что Настя вопрос мужа расслышала и листать что-то на телефоне стала медленней. Он хмыкнул, но таиться не собирался.

— У нас… много всякого у нас, — и ведь по-человечески так сходу и не объяснишь.

— Ну ты же понимаешь, что она отсюда не уйдет? Она не Настя… — и вновь Имагин сбавил тон. Теперь хмыкнула уже Настя, незаметно для мужа, зато Мир это узрел.

— Понимаю… Посмотрим…

На самом деле, изменения в графике, которые придумала себе сама Амина, очень нравились Миру. Он понимал, что это временно, но собирался разбираться с проблемами по мере поступления. Да и, если быть честным, сейчас его позиции были слишком шаткими, чтобы ставить даме сердца ультиматумы по типу «я или твои развратные танцы».

— Ну смотри… Только я вас умоляю, — голос Имагина вновь стал довольно громким, — сделайте так, чтоб из-за ваших страстей ударной волной не посносило местные стены. Хорошо?

Мир рассмеялся, Имагин тоже, Настя же мысленно закатила глаза, размышляя о том, что лучше бы они думали о собственных снесенных напрочь головах, а не о стенах. Стены-то отстроить проще, чем вернуть влюбленным мужикам их рассудительность.

Проводив поздних гостей, Мир еще какое-то время стоял на автомобильной парковке, глядя в пространство перед собой и улыбался. Настроение у него было подозрительно хорошим, чувствовалось предвкушение. Кажется, сегодня у Бабочки был важный вечер. Дальше будет лучше.

Постояв так несколько минут, он направился туда, где очень надеялся застать Амину. Ловить ее по ночному клубу, конечно, можно было, но как-то не хотелось.

К счастью, она действительно была на месте.

— Пустишь? — Мир сделал три аккуратных удара в двери гримерной главной бабочки Баттерфляя.

Открыла Амина почти сразу, а потом застыла, держа одной рукой дверь, а противоположным плечом прислонившись к косяку, Мир прислонился так же.

— Пущу… — Амина окинула Мира неприкрыто оценивающим взглядом. Кажется, осталась довольна.

Сегодня он выглядел хорошо. Впрочем, претензий к его внешнему виду у Амины не было никогда, другое дело характер — там пробы ставить было негде.

— У тебя так глаза блестят, Амин… — Мир же не смог об этом не сказать.

Она открыла дверь в свою каморку, и он тут же залип на глазах. Глазищах. Черных, глубоких, сверкающих даже в полумраке. И это ведь не тот бокал блестит, который она выпила. Нет. Блестит ее душа…

* * *

Он поймал это так быстро и так четко, что словами не передать.

Действительно, Амина чувствовала чистое, концентрированное счастье. Еще ночь не закончилась, а такое впечатление, что Баттерфляй заполонил все. Весь интернет гудел постами в социальных сетях и видеозаписями сегодняшней ночи. Был создан даже хэштег — #thanksbutterfly, придуманный каким-то пользователем и подхваченный десятками. С каждой минутой под этим хэштегом в интернет попадало все больше контента, а значит, к нему привлекалось все больше внимания.

Но и такой ночной взрыв внимания к Баттерфляю — это не единственная причина счастья Амины — она прокручивала в голове выступление бабочек и чувствовала, как руки начинают трястись от переполняющих эмоций. Она была такая не одна — девочки тоже никак не могли успокоиться, вот уже второй час обсуждали в общей гримерной свои победы и поражения, свои промахи во время выступления и свои успехи, которых было намного больше.

Уже ночью к Амине подошел один из випов, находившийся там не просто так — агент, подосланный клубом-конкурентом, делая во всех смыслах неприличное предложение — перейти со всеми бабочками к ним.

Конечно же, такой возможности Амина не допускала, но… Это признание. Это тот взлет, о котором она так давно мечтала.

И его хотелось с кем-то разделить.

А если совсем уж отказаться от лукавства, то разделить хотелось не с кем-то, а с…

— А если смотреть с близка, блестят еще сильней, — сказала, а потом… закрыла глаза, чтобы обвить шею Мира руками, затянуть в комнату, уже тут параллельно захлопывая за их спинами ту самую дверь и накрывая его губы своими.

— Ты молодец, Амине-ханым, благодаря вам… — Мир знал, что ей важно это услышать, поэтому, скользя руками вниз по ее идеальным бокам, сминая пальцами шелк выбранного так кстати черного платья, он оторвался от мягких губ, чтобы непременно это сказать. Сейчас, пока не забыл.

— Требую повышения, Бабаев, — Амина же, кажется, никак не отреагировала на похвалу, хотя на самом деле, душа просто расцвела. Услышать из его уст признание — абсолютная фантастика. Он был для нее главным скептиком. Был им до последнего. Был непреклонен. И на пустом месте не похвалил бы. Ни. Ко. Гда. Какой бы умопомрачительный секс их не связывал. — Зарплаты, — выдохнула в раскрытые губы, а потом подняла руки, давая Миру возможность снять к черту платье.

Он не растерялся — стянул, отбросил, а потом прошелся руками все по тем же бокам, но уже по другого рода шелку — по шелку кожи. Или даже бархату. Или… Он не знал, как бы поэтично это обозвать, но до одури любил касаться ее обнаженной кожи. Руками, как сейчас, губами… тоже как сейчас.

— С сегодняшней выручки выпишу премию всем. Заслужили, — и разговор о денежном, на самом деле, сейчас имел значения куда меньшее, чем вдруг взявшееся откуда-то нетерпение.

Мир гулял руками по женскому телу, практически до боли сжимая то, что так хотелось сжать, губами прошелся по шее, ключицам, груди…

Амина в это время рваными движениями пыталась справиться с рубашкой, а пуговки все мешали — выскальзывали, терялись, сами заскакивали в петельки, из которых уже были высвобождены.

В конце концов, Мир снял сам, а потом испустил тихий гортанный звук, когда почувствовал наконец-то и ее руки на своем теле.

Это все враки, что настоящим мужчинам не нужна ласка, на самом деле, прикосновение правильной женщины для них не менее важно. Мир был настоящим, Амина — правильной.

— Куда ты…? — Амина потянула Мира от двери в комнату, он запротестовал. Хорошо ведь стояли. Ему удобно — она рядом, в пределах доступности. Ей тоже вроде бы неплохо. Но, видимо, не идеально.

— Сюда.

Мира крутануло на месте, а потом он, охнув, сел на диван, стоило Амине аккуратно его подтолкнуть.

Мир хмыкнул, Амина тоже, а потом забросила ножку на мужское колено, приподнимая бровь.

Зараза знала, что он испытывает особое неравнодушие к этой ее части тела. Тем более тогда, когда все та же зараза наряжала свои сраные… теперь уже и его любимые туфли и чулки с кружевной резинкой. Ох…

Улыбаясь, глядя прямо в глаза Амины, которая в тот же момент щелкнула выключателем, погружая и без того сумрачную комнату в полную темень, наклонился к той самой резинке, коснулся губами ткани, зацепив и свободный кусочек кожи, а потом схватил ткань зубами, стягивая…

— Порвешь — убью, — Амина сделала замечание, чувствуя, как по телу бегут мурашки.

— Договорились, — Мир же порвать не боялся. Боялся, что она может ногу отдернуть, передумать, взбрыкнуть. Но пока, вроде бы, все шло по плану. Ее, конечно же, но он в такие моменты подчиниться был не прочь.