Конечно, часто ее было за что журить, но это он делал наедине и так, чтобы убедиться – она услышала, вняла, исправится.

Так вот, некоторые их местных зернышек были знакомы Аббасу с младенчества, а вот некоторые приходили в пятнадцать, шестнадцать, даже двадцать. Например…

– Дети, хочу познакомить вас с нашим новым участником ансамбля… – обычно уроки проводились на азербайджанском, а тут их учитель заговорил на чистом русском. Если раньше тишину еще кое-где разбавляли перешептывания, теперь все затихли, внимательно глядя на Аббас-бея. Поняли сказанное учителем многие, но не все. Особой надобности, да и желания, учить детей русскому языку здесь больше не было. Поэтому с каждым годом такие знания становились все большей редкостью.

Эмине знала этот язык прекрасно. Так случилось, что мамина сестра – ее тетя была преподавателем русского языка в школе. Именно в ее класс Эмине попала, вместе с ней прошла длинную и сложную дорогу по его усвоению. Зато теперь понимала учителя лучше, чем любой из присутствующих.

– Это Илья. Он приехал к нам из Краснодара. Раньше Илья танцевал… – Аббас перевел взгляд на парня, с виду – ровесника Эминки.

Девушка сощурилась, чтобы изучить его внимательней. Парень показался ей необычным. Да это и неудивительно – все же азербайджанские ребята отличаются от русских. А этот был типичным славянином. Русые волосы, серые глаза, намного менее выразительные черты лица – аккуратный нос, тонкие губы… И сам он выглядел довольно утонченным. Длинноватые волосы – Эмине казалось, что пора бы постричь, но новенький явно так не считал, не мощное телосложение – и вроде бы не кажется хилым – осанку держит хорошо, но и внушительным его не назовешь, пальцы тонкие – как у пианиста…

Эмине моргнула, тут же отводя взгляд, ведь настолько внимательно разглядывая новенького, не заметила, что он в ответ смотрит так же. А стоило ей струсить – отвести взгляд, как молодой человек улыбнулся.

– В кубанском ансамбле «Источник», – тогда же Амина впервые услышала голос Ильи. Он тоже был под стать внешности – не бас, не такой сильный, как у Аббас-бея, но приятный – спокойный, тихий.

– Да. В кубанском ансамбле. Раньше у них, а теперь с нами. Я всех тебе сейчас представлять не буду, ладно? Ты все равно так сразу не разберешь, но мы собираемся в пятницу сходить всей компанией в парк развлечений, вот там раззнакомимся. Договорились?

Илья кивнул.

– Тогда хорошо… – Аббас обвел взглядом всех зернышек, остановился на Эмине. – Ханым, на тебе ответственная миссия – будешь помогать нашему новому бею, подсказывать. А со временем он и сам затанцует да защебечет так, что всем фору даст, правда? – Аббас сжал плечо парня, даря тому улыбку, а потом указал на Эмине, – вот твоя главная помощница, Илья, она у нас девочка серьезная, ответственная, поэтому не бросит в беде…

Эмине почему-то с замиранием сердца следила за тем, как этот новый странный мальчик приближается, как протягивает руку, глядя своими дивными серыми глазами и улыбаясь.

– Я буду стараться не оттоптать тебе ноги… – Эмине вложила свою ладонь в его руку, почувствовала ее теплоту, даже жар…

– Эмине, – он явно ждал ее имени.

– Амина? – а потом повторил – как умел. Эмине не обиделась. Ей тоже когда-то имя Илья казалось странным.

– Почти. Эмине, – повторила еще раз, но особой надежды на то, что со второго раза у него получится произнести лучше, не питала.

– Амина… – произнес, а потом они дружно рассмеялись, осознавая, что план провалился. – Я буду звать тебя Амина-ханым. Хорошо?

– Да… – с тех пор она стала Аминой-ханым. С его легкой руки.

***

– Аминка… – жадные губы касались ее кожи, опаляя.

– Илюш… – и ее в ответ делали то же. Молодые люди спрятались в одной из надежных подворотен вечернего Баку, чтобы хоть тут нацеловаться вдоволь. Ведь за день успевали так соскучиться друг по другу, что сводило скулы.

Аббас-бей даже не подозревал, какую ошибку совершает, ставя их в пару.

Первые несколько дней они действительно просто танцевали. Амина пыталась научить Илью тому, что казалось ему странным или сложным, а он, как выяснилось, был великолепным учеником – хватал все налету, стоило только посмотреть внимательно – и дело в шляпе.

В ту первую пятницу, когда они отправились всей бандой гулять, Амина шла рядом с Ильей. Во-первых, ей самой было интересно расспросить у паренька, как его занесло в их город и в их ансамбль, а во-вторых, она стала неплохим переводчиком, помогая раззнакомиться с остальными детьми.

– Мой отец – военный, – Илья рассказывал, а Амина внимательно слушала сама и вторила его словам на азербайджанском. – Он здесь по службе, а мы с мамой за компанию.

– Надолго?

– Возможно, навсегда. Возможно, всего на год…

– Долго… – Амине тогда еще сложно было представить, как это – провести целый год в неизвестной стране, в окружении неизвестных людей.

– Но тебе же скоро восемнадцать…

– Да. Я поступал в училище, но не прошел, поэтому буду год готовиться, чтобы в следующем…

– Ясно… А какое училище? – иногда Амина забывала переводить, слишком была увлечена расспросами. Тогда заинтересованные зернышки либо начинали ее дергать, требуя перевода, либо махали рукой и бежали вперед, оставляя их одних. Молодых людей это не волновало – им и вдвоем было о чем поговорить.

– Хореографическое.

Он ответил, а Амина даже дар речи на какое-то время потеряла. Она-то считала, что является чуть ли не единственной в мире сумасшедшей, которая хочет сделать танец своей профессией. Остальные зернышки-то были куда более прагматичными и продуманными. Танцы – это танцы, а человеку нужна настоящая профессия. Раньше, единственным человеком, который не считал Аминины мысли о том, что свою жизнь она хочет связать с танцами, блажью, был Аббас-бей. И тут она встретила еще одного такого же, как она сама, сумасшедшего… Да еще и молодого человека.

– Почему ты так смотришь? – Илья заметил ее удивленный взгляд, улыбнулся. Ему нравилась эта девочка. Ее огромные глаза, то, как она танцует, как говорит, как смеется…

– Я тоже хочу… в хореографическое… – ответила, потупив взгляд. За годы споров с родными и близкими выработала привычку озвучивать свои тайные мечты, почему-то их стесняясь.

– Ну вот и славно. Подтянем друг друга. Я тебя – в том, что знаю сам. Ты меня – в том, что умеешь лучше. – Илья же отреагировал на ее откровение так легко и просто, что сложилось впечатление, будто камень упал с души.

Парень хмыкнул, а потом ускорился, догоняя компанию, от которой они порядком уже отстали.

***

С появлением этого новенького в их ансамбле, Амина потеряла покой. Часто думала о нем, следила за ним более пристально, чем следовало бы, на тренировки бежала уже не только потому, что хотела наплясаться от души, а чтоб его встретить.

Девушка совершенно не понимала, что заставляет ее чувствовать подобное, тем более не знала, что с этим всем делать.

Да и он подчас вел себя странно…

– Амина-ханым… – как-то предложил задержаться после тренировки, чтобы отточить  один из номеров, в котором им была доверена сольная партия. – Можно, ты станцуешь, а я посмотрю?

Она пожала плечами, соглашаясь. Встала посреди зала, дождалась, пока Илья включит музыку, начала танцевать…

Танцевала, неотрывно глядя на него. Так, пожалуй, делать было нельзя, но ей очень хотелось. Вокруг все равно никого не было. А он сидел у магнитолы, внимательно следя за каждым ее движением. Хотя скорее за каждым взглядом.

Потом он не выдержал, вступил со своей партией. И оказалось, что скорей всего врал насчет того, что ему нужно подтянуть собственные умения. Ничего ему не нужно было. Танцевал он прекрасно.

А стоило прекратиться музыке, как произошло что-то крайне неожиданное…

Илья, не коснувшийся ее ни разу за все время их знакомства после того первого рукопожатия, вдруг протянул руку к девичьему лицу, провел по щеке…

– Можно я поцелую тебя, Амине-ханым? – потом коснулся губ, вновь заглядывая в глаза.

И Амина ведь знала, что должна ответить. Что так нельзя и быть этого не может, но сердце подтолкнуло ее к другому.

– Да, – так произошел ее первый поцелуй. С его легкой руки.

***

После этого поцелуев было еще много. Они будто открыли ящик Пандоры. Влюбленность была яркой, страстной, ненасытной.

Особо не договариваясь, они сразу приняли молчаливое решение о том, что узнать о них не должен никто. Ни в ансамбле, ни в городе. Чем это может им грозить – Амине даже предположить было страшно, а Илья и не задумывался, если честно. Он просто абсолютно потерял голову от своей любимой Амины.

Дни стали пыткой, а вечера счастьем.

Первым неладное заметил Аббас-бей.

Он как-то оставил ребят после занятия, посадил на скамейку напротив себя в раздевалке, сам тоже сел, сначала смотрел на них долго, а потом вздохнул тяжело…

– Ох, дети-дети… Сложно вам будет.

Они, в принципе, и сами это понимали. Так и случилось.

***

Амина почти сразу рассказала Илье, что обручена. Он первым делом разозлился, но когда узнал, что сватали ее не по собственной воле, обрадовался так, что словами было сложно передать.

– Это же все меняет, Аминка. Это же значит, что ты его не любишь и не любила никогда. А меня ведь любишь, правда?

Она любила и не считала нужным этого скрывать. Всегда искренне отвечала на этот его вопрос утвердительно, чтобы тут же услышать, как сильно он любит ее в ответ.

Илья обещал ей, что нежелательной свадьбы не допустит, а вот их свадьба непременно будет. Будет пышной, громкой, все, как мечтает его Амине-ханым.

А ведь оказалось, что она действительно мечтает – о свадьбе с ним… очень-очень.

Им обоим шел восемнадцатый год, кровь бурлила, любовь напрочь вышибала из головы прочие мысли, хотелось только быть всегда вместе, всегда рядом.

К сожалению, их «всегда» – это были несколько часов после тренировки, которые они проводили наедине, то целуясь до боли в губах, то разговаривая до хрипоты в горле, то просто обнимаясь до хруста в ребрах. После этого Амина неслась к себе домой, а Илья к себе, чтоб сначала страдать всю ночь, ожидая завтрашнего вечера, а потом вновь пытаться напиться своей любовью хотя бы на день.