– Я говорила, что мы живем в тесноте, да не в обиде, Бабаев. Выражение такое… устойчивое. Слышал о таких? Нет? Ну так погугли. Это полезней, чем всякий бред нести, – звучало грубо. Пожалуй, даже более грубо, чем Амине хотелось, но она сейчас не особо-то следила за языком. Надо было отбить атаку, тут уж не до дипломатии.

– Значит, нет? – а ему хоть бы хны. Уникальный человек…

– Нет.

– Ну тогда позже поговорим, – Мир коснулся плеча Амина поцелуем, вновь растягиваясь на диване.

– Позже тоже будет нет! – Амину такое его спокойствие разозлило еще больше. Она обернулась, вновь блестя глазами. Но теперь уже злыми.

– Но мы поговорим… – он же, спокойный как удав, просто смотрел на нее, не выражая никаких особых эмоций. – Я все о тебе узнаю, Амине-ханым. Прими это как данность. Сколько бы времени это у меня не заняло.

– Жизни не хватит.

– Значит, возьму вторую в кредит…

Спорить с ним было бессмысленно. Это Амина усвоила. Даже ее красноречие, умение всегда найти какую бы шпильку пустить в ответ, с ним не помогало.

Он брал башню осадой. Амина была башней, осада длилась и длилась. Но если еще к телу она, можно считать, подпустила его совершенно добровольно, пускать в свое прошлое, а значит, и в будущее, не планировала.

Там было слишком личное, сокровенное. Да она и представить себе не могла, как рассказала бы все постороннему человеку.

Ей и так в последнее время снились слишком тревожные сны. Сны, в которых смешивались черты двух кардинально отличных людей. Ее Ильи и постороннего Мира. Засыпала она с мыслями об одном, а просыпалась, горячо дыша и пылая из-за снов о другом. Она чувствовала себя пакостно.

Не могла смотреть в лицо Людмиле, которая и так все прекрасно понимала, но вопросов не задавала. В глаза Николая смотреть Амина уже даже не пыталась – было не просто стыдно, было больно, ведь казалось, что смотришь в те самые глаза, которым изменяешь. Любишь, но изменяешь.

– Давай лучше спать, – Мир потянул ее вновь к себе, уложил рядом, обнял.

Такие разговоры у них происходили часто. Заканчивались одинаково. Поэтому подобное поведение не было чем-то непривычным. Амина не взбрыкнула, не продолжила стычку, послушно легла, закрыла глаза, сделала глубокий вдох, ощущая концентрированный запах туалетной воды и тела человека, которым, кажется, пропиталась уже и она, а потом попыталась заснуть без мыслей.

Как ни странно – получилось. С ним спать было спокойно. Сомнения не мучили. Почему? Фиг поймешь…

Дамир же дождался, пока дыхание Амины станет ровным, только потом позволил себе коснуться макушки губами, целуя, тем самым прощая ей все ее остроты и колкости, скрытности и надежно запакованных в шкафу скелетов.

В конце концов, он знал, что выбирал. Как говорят: «видели глаза, что покупали – теперь ешьте, хоть повылазьте». Он в своем выборе не сомневался, принимал его со всеми сопутствующими составляющими. Другое дело, что было бы куда легче, если бы этот выбор делал шаги навстречу чаще…

Сегодняшний случай был исключением. Дико приятным, но редким. Обычно же понять, что она не то, что за их отношения – а не против, было очень сложно, разве что по небольшим нюансам, для того, чтобы отметить которые приходилось прилагать огромные усилия.

– Я люблю тебя, птичка, что бы ты ни делала.

Когда он понял, что влюбился? Наверное, подглядев за танцем. Когда понял, что любит? Каждый раз, видя ее, понимал это заново. Понимал по-новому. За что-то новое любил. За бездонность глаз. За курносый нос. За губы, изогнутые в язвительной ухмылке. За целеустремленность небывалую. За гордую осанку и крутой нрав. За танцы незабываемые. За звук дыхания даже. Вот сейчас, например, он любил ее именно за это – за теплую макушку на своей груди, пахнущую абрикосовым маслом, и практически неслышное дыхание.

Поэтому, ради того, чтоб открывать с каждым днем все больше причин ее любить, Мир дал себе обет не отступать. Смириться со сложностями, переть против ветра к цели. Оно того уже стоило, а дальше только лучше. Лучше или ничего. Выбор очевиден.

Глава 15

– Еще раз объясните мне, пожалуйста, что мы сейчас делаем…

– Ты сидишь дома, Люд. А мы с Амишей едем за диваном…

Амина обреченно вздохнула, но кивнула.

Обещанный ей месяц прошел давно и безвозвратно. Намеки о том, что пора бы и честь знать в исполнении Краевских становились все более частыми. Отпускать их Амина была категорически не готова и не согласна, поэтому пришлось идти на компромисс. Еще месяц в обмен на… тот самый диван.

Если уж ее старики вбили себе что-то в голову – так тому и быть. С момента приезда они решили, что спать на раскладушке – не дело. После того, как Амина смогла уговорить их продлить свой визит – вопрос встал еще острее.

Хотя острым он был для них – Амина-то неудобств не чувствовала. Неудобно ей было возвращаться домой после ночевок у Дамира. Стыдно. А спать на раскладушке – за милую душу.

– Но не вы же его тащить будете? – диалог происходил в коридоре квартиры Краевской. Сама Амина сидела на табурете, зашнуровывая кроссовки, Николай Митрофанович достал из кармана рубахи расческу и теперь привычно – по-армейски, аккуратно подправлял и без того отлично лежавшие волосы. Выглядел мужчина на свой возраст отменно. Он был подтянут, двигался не по годам быстро, если бы не признался как-то, что коленка беспокоит – родные не догадались бы. Демонстрировать свои слабости он не привык. Волосы хоть и с отблеском седины, до сих пор оставались каштановыми, глаза не потеряли цвет, как это часто бывает, сохраняли все такой же насыщенный серый.

Амина часто в последнее время смотрела на него как обычно, но, в то же время, по-новому. Говорят же, что дети – повторение своих родителей. В частности, внешнее повторение. И вот Илья… Если бы… Если бы у них был шанс… Он, наверное, был бы таким…

Но мысли эти были опасными – слишком болезненными. Жалили в самое сердце и ныли-ныли-ныли…

– Нет, не мы, мамочка, – зашнуровав кроссовки, поднявшись, Амина подошла к Людмиле, поцеловала в щеку, взяла в руки ключи. – Мы заплатим и проследим, чтоб доставили аккуратно. Нести будут их ребята. Все уже договорено.

– Ну ладно…

Людмила посмотрела на готовых уже родичей скептически. Тоже нашлись – грузчики. Миниатюрная девочка и пенсионер. Но если действительно просто проследят – еще терпимо.

– А приготовить-то вам что? Голодные ведь вернетесь.

– Окрошку, – Николай манерничать не стал. Экватор лета шел на них неумолимо быстро и неумолимо… жарко. В квартире было еще терпимо, а вот после улицы хотелось разве что пива холодного, да такой же окрошечки.

– Идите, – приняв заказ, Людмила спровадила добытчиков по делам, перекрестив напоследок, а сама направилась на кухню.

Ожидаемо, из необходимого в доме имелась одна картошка и яйца, поэтому предстояло сходить в магазин.

С чем Людмила решила не тянуть – набросила на голову соломенную шляпку, глянула на себя мельком в зеркало, и тут же на выход. Надо было спешить, чтобы, когда вернутся ее голодные диваноносцы, порадовать их вкусненьким.

***

– Амине-ханым… Ну что же ты трубку не берешь? – Мир дождался очередного рассоединения после долгого ожидания ответа, отбросил телефон на соседнее сиденье, запрокинул голову на подушку, сжимая руки на руле.

Жара достала и его. Жара и нескончаемые дела. После успешного концерта в Баттерфляе тех самых дел стало намного больше. Теперь у них появился выбор, теперь напрашивались уже к ним, теперь посетителей было больше, а значит – нужно было больше поставлять напитков и продуктов, повысить пропускную способность клуба, улучшить качество музыки, раз уж повезло разжиться деньгами. Надо бы и кое-какой ремонт провести…

В общем, задач было много, а времени – как всегда.

Они с Аминой все чаще проводили свое время на работе, даже словом не перекинувшись за день. Ночью же, когда Мир стучался в ее каморку, там никого не было.

Он понимал, что главная бабочка таким образом его избегает, насколько может, но ссориться с ней по этому поводу не собирался. Со временем и это он победит.

Сегодня же Амина вновь попросила выходной. Он дал без возражений. Только спросил – что собирается делать. Узнал, что проведет с родителями.

И вроде бы благородно собирался не отвлекать, дать возможность заняться тем, чем хочется, но… Ему-то тоже хотелось ее времени. А шанс выпал неописуемый просто. Целый день. Целый свободный день.

Поэтому он и приехал под ее дом, надеясь вытащить строптивицу на прогулку. На самую обычную, самую примитивную прогулку.

Чтобы просто пройтись вокруг пруда, держа ее за руку, послушать, что расскажет, самому что-то сказать, а потом вернуть в целости и сохранности родителям. Хотел как лучше, а получилось как всегда…

Трубку его Амине-ханым не берет. Дома или нет – неизвестно. И что делать?

Дамир почти уже смирился с мыслью о том, что план провалился – и придется возвращаться в Баттерфляй ни с чем, как небо ему улыбнулось – к двери нужного подъезда подошла женщина, с который он как-то уже знакомился. Мама Амины.

***

– Людмила, здравствуйте! – решение нужно было принимать быстро. Быстро – значит, скорей всего, неправильно. Мир понимал, что получит от Амины по башке за то, что подошел к ее маме ближе, чем на расстояние пушечного выстрела, но очень уж ему хотелось узнать, почему его солнце ясное не берет трубку. Только узнать и сразу сгинуть с глаз долой…

– Ой, здравствуйте! – Людмила, конечно же, была удивлена, увидев знакомого. – Дамир, правильно? – и на женском лице это удивление читалось таким искренним и настолько чистым, что у Мира будто камень с души упал – он почему-то ожидал поймать в ее взгляде недовольство. Сам не мог объяснить почему…

– Да, Дамир. Вы извините меня, что я вот так к вам обращаюсь, – он подошел, вновь отметил, что внешне Амина ни капельки не похожа на женщину, которую назвала своей матерью. – Я просто Амину ищу… по работе, – уточнил на всякий случай, чтобы не оказаться причиной недовольства Краевской еще и потому, что он разболтал матери лишнего, – но она трубку не берет…