Лаура вздрогнула, услышав это имя. Неужели проклятый дьявол заподозрил истину? Но ведь сидя в этой глуши, в заточении, такие сведения получить невозможно! Разве что у него оставались связи, велась переписка с принцами в изгнании, с Лондоном, с графом д'Артуа и его сыном?

— И вы вознамерились воспитывать ее здесь? В этой берлоге?

Снова послышался жуткий смех, но сейчас он стал еще более отвратительным.

— Как же вы меня плохо знаете! Я люблю удобства и владею чудесным имением неподалеку отсюда, где меня посещают очаровательные дамы. Но эти посещения прекратятся, как только ребенок подрастет. Возможно, я даже женюсь на ней. Никаких препятствий, ведь она вам не кровная дочь! Было бы забавно… разве что она станет такой же надоедливой, как прочие, — вдруг добавил он желчно, тоном, выдававшим в нем маньяка. — И тогда ее постигнет их судьба.

Лаура вспомнила слова старика из трактира о красивых женщинах, повадившихся в это место. И, стараясь не выдавать своего волнения, спросила:

— И что же с ними происходит?

— Бедняжки топятся! Кажется, от огорчения, что не угодили мне. Конечно, не без посторонней помощи, но… вы и сами сможете по достоинству оценить мой метод. Ведь совершенно очевидно, что вы отсюда не уйдете. По крайней мере, живой!

— О, я к этому готова. Я слишком хорошо вас знаю и сама собиралась предложить вам свою жизнь в обмен на жизнь Элизабет.

— Если принять во внимание вот это, — сказал Понталек, взяв в руки один из двух пистолетов, — то, похоже, вы скорее собирались отобрать мою жизнь.

Надо признать, что вы удивительно упорны и непотопляемы! Вам все нипочем, вы обходите любые, самые хитроумные ловушки. Вот и гильотины избежали, на которую я так хотел вас возвести! Роль жертвы вам была бы так к лицу! Вы же предпочли роль низкой доносчицы, действуя на пару с Фукье-Тенвилем.

— А сами вы не так же поступили?

— Минуточку! Я донес на некую Лауру Адамс. Маркиза де Понталек даже не упоминалась!

— Так и с общественным обвинителем говорила тоже Лаура Адамс! Мы квиты!

— Вы так считаете? Вас-то Термидор спас, а мне пришлось бежать…

— Прихватив заодно все, что мне принадлежало, ограбив Лодренэ. Это кресло тоже хорошо мне знакомо…

— Вы все путаете! Имущество принадлежало мне по праву. Моей супругой была ваша мать.

— Ни в одной стране мира убийца не наследует имущество своей жертвы. Кроме того, вы были двоеженцем, а значит, этот второй брак считался недействительным.

— Разрази меня гром! Своей искушенностью в нотариальных делах вы не уступите любому крючкотвору! В таком случае, быть может, вы и завещание уже успели составить?

— Да, вы не ошиблись. Я назначила полноправной душеприказчицей моего друга, графиню де Сент-Альферин!

На этот раз маска разразилась самым настоящим приступом хохота, и Лаура, не понимая, что смешного могла она сказать, подумала, что такой демонический смех мог свидетельствовать только о полной потере рассудка. Смех закончился икотой, и Понталек с трудом выговорил:

— О, вы неподражаемы! Но как неловки! Мне придется теперь убить эту старую клячу, чтобы права на наследство перешли к вашей дочери! Хотя что-то мне в это не верится. Когда любят, так не поступают. А вы, я полагаю, любите девочку?

— Разве бы вы поверили, если бы я сказала «нет»?

— Вот видите, как все устраивается! А теперь я сдержу свое слово и покажу вам дочь. Гайд! — крикнул он. — Приведи девчонку!

Явилась красавица трактирщица. На руках она держала Элизабет, уснувшую и положившую головку ей на плечо. Лаура с болью отметила, что личико девочки стало бледным, на щеках были заметны следы недавних слез. Должно быть наплакавшись, она уснула. Лаура бросилась было к ней, но Понталек наставил на нее один из пистолетов:

— Ни с места! Только смотреть! И не более того!

А Гайд уже затрясла девочку, стараясь ее разбудить. Та открыла глазки, затуманенным взором взглянула на Лауру и, протянув к ней ручки, закричала:

— Мама! Мама!

Она вырывалась из рук Гайд, и та спросила:

— Отпускать?

— Ни в коем случае. Она уже насмотрелась, можешь уносить.

Элизабет кричала, плакала, звала мать тоненьким жалким голоском, от которого у Лауры разрывалось сердце.

— Вы же женщина! — в ярости выкрикнула она. — Неужели вы неспособны на сострадание? Как вы можете слушать приказы этого монстра!

— Он мой повелитель! — с вызовом ответила та.

— А тот, кто стоит за мной, ваш муж, какая ему отводится роль?

— Она так и не сумела дать мне ребенка. Пусть себе прелюбодейничает с господином маркизом, мне от того только выгода. Я и сам люблю господина маркиза! — проговорил трактирщик.

— Охотно верю! Вы — два сапога пара! Дайте же мне хоть поцеловать ее! — взмолилась Лаура, испытывая такую острую жалость к ребенку, что совершенно забыла о том, что нужно держать себя в руках.

— Я сказал, уноси! — взревел Понталек, отсылая Гайд голосом и жестом.

Та ушла, по-прежнему держа ребенка на руках. Бедная Элизабет заходилась в крике отчаяния.

— Ничего, успокоится, — усмехнулся Понталек. — Теперь ваш черед, дорогая. Я счастлив, что нам удалось повидаться, за это время вы стали совершенной красавицей. Но, к несчастью, я так и не смог испытать к вам влечения! Мне так скучно было с вами в постели! У меня было ощущение, будто бы я держал в руках кусок холодного мяса. Так что перейдем к последнему акту. Время в вашем обществе летит так быстро!

— Вы убьете меня?

— Я от вас этого и не скрывал.

— И даже не дадите в последний раз помолиться?

— О, для этого времени у вас будет достаточно. Тангу, начинай!

Лаура и не заметила, как оказалась связанной. Она выпрямилась, призывая на помощь все свое мужество. Встав с кресла, Понталек уже направлялся к ней с двумя платками: первый он скатал в шарик, а второй развернул и протянул своему приспешнику:

— Заткни ей рот!

— Подождите! — сказала Лаура. — Я хочу вас попросить кое о чем.

— Ну что еще? Быстрее! У меня нет времени…

— О, сущий пустяк. Снимите маску.

И опять мерзкий смех, непохожий на тот, который она помнила.

— Желаете посмотреть, что сделала со мной эта чертова бомба, разорвавшаяся раньше времени? Или та, которую подложил проклятый Фужерей? Я страшен, дорогая, и нужно быть безумной, как эта бедняжка Гайд, чтобы любить меня таким.

— Я хочу видеть вас!

— Ну что ж, смотрите! Засунь ей в рот кляп, Тангу. Приятно слушать крики женщин, которых я насилую, но не эту…

— Я не закричу!

Маска спала, и, несмотря на всю твердость своего характера, Лаура не смогла сдержать подавленного возгласа. В некогда красивом лице сейчас не осталось ничего человеческого: вспученная кожа, красные шрамы и гноящееся месиво вокруг двух отверстий для дыхания. Только зеленые глаза, как и раньше, излучали злобу. Молодая женщина выдавила из себя улыбку.

— Спасибо! — поблагодарила она. — Теперь я могу умереть. Вы получили по заслугам.

Полотняный шарик грубо затолкали ей в рот и привязали вторым платком. Затем Тангу схватился за конец веревки, чтобы вести Лауру, как собаку на поводке. Понталек последовал за ними.

Они вышли из башни и двинулись туда, откуда пришли сюда, но только, миновав цепь скал, на этот раз дошли до самого песка и направились к морю, отползшему настолько далеко, что пешком можно было добраться до скалы в форме огромного вертикального валуна — менгира. Мужчины привязали свою жертву к этому камню, больше похожему на пыточный столб.

— Вот так! — удовлетворенно произнес Понталек. — Пока море будет подступать, пока вас медленно накроет волна, у вас останется достаточно времени на любые молитвы! Что до меня, то с вашего позволения откланяюсь, а сам пойду посижу вон на том камне, чтобы не потерять ни минуты из этого спектакля… Ваша медленная агония наполнит радостью мое сердце!

Лаура была в отчаянии. Она ничего не сумела сделать, и последнее слово оставалось за этим мерзавцем! Полузадушенная платком, Лаура не могла вымолвить и слова. Теперь она понимала, как избавлялся он от несчастных девушек, о которых упоминал недавно. Он привязывал их здесь, а когда вода делала свое дело, убивая их, отвязывал и пускал плыть по течению среди водорослей и ракушек.

Она опять услышала насмешливый голос, на этот раз обращавшийся к Тангу:

— Можешь идти, Тангу! Я хочу в одиночестве насладиться этим спектаклем, я его слишком долго ждал!

И началось бесконечное ожидание. Лаура уже окоченела от холода. Одетая в легкое платье, она ощущала спиной влагу камня, покрытого мокрыми водорослями. Чувствовала она на себе и тяжесть жестокого взгляда, ликовавшего от ее скорой кончины, но более всего страдала Лаура от мысли, что она, принеся себя в жертву, все равно не спасет ребенка, что девочке грозит страшное рабство… И тогда она стала молиться изо всех сил, прося господа о том, чтобы хотя бы невинное дитя не постигла ее жестокая участь. Еще она пыталась рассуждать и хоть немного успокоиться: ведь Лали знала, что она здесь, и когда найдут ее труп, убийце будет трудно ускользнуть от расправы. Фужерею известно, что Понталек жив и где он находится. Они с Жуаном поднимут на его поиски всю округу. И тогда ему не уйти от возмездия. Только Лаура уже этого не увидит…

Поднялся ветер, резкий норд-вест, он должен быстрее пригнать сюда волны. Вода уже омывала ей ноги, и у нее было такое чувство, будто она здесь находится много часов. Моросил дождь, и Лаура уже не видела фигуры, сидящей на валуне чуть поодаль. Вот вода добралась до щиколоток, затем до верха сапожек, их кожа уже промокла насквозь, и крохотная надежда, что ее все же спасут (ну где же, в самом деле, сейчас Лали? Быть может, и сама она угодила в ловушку? И кто знает, возможно, завтрашней ночью настанет и ее черед ожидать смерти, оказавшись привязанной к скале?), — эта слабая надежда угасала. Вода доходила ей уже до колен. Лаура дрожала всем телом. Подумать только, ведь у нее за голенищем кинжал, который с легкостью мог бы освободить ее от страшных пут, но до него не добраться! О всемогущий боже! Сделай так, чтобы хоть все поскорее закончилось! Пусть сильнее подует ветер! Пусть поднимется буря и накроет ее прямо сейчас! Пусть эта буря унесет и того негодяя, что наслаждался ее мучениями! Ей же холодно! Ох, как холодно! Море все поднималось. В ушах у нее звенело, но сквозь этот звон она все же услышала издевательский окрик Понталека: