Она стояла такая грустная, такая милая, ему так хотелось приласкать, обнять ее. Хорошо, что здесь были хозяйка и этот господин, иначе он точно б не сдержался и обнял свою Вареньку. Как он мечтал о ней, как долго искал, а теперь не смел коснуться ее руки. Ему хотелось сказать: «Если ты не сможешь вновь полюбить меня — значит, это кара господа Бога. Я столько молил его, чтобы дал мне возможность хоть увидеть тебя, и вот мое желание исполнено — ты передо мной, но как же мне убедить, что я больше никогда не обижу тебя, что я хочу твоего счастья? Я жить не могу, не видя тебя. Я не помню, что делал, кого видел, с кем говорил. Без тебя жизнь стала серой. Солнце для меня не светит».

Он хотел так сказать, но не мог — это было так высокопарно.

— А щербатого, с ножом, больше не пришлете?

— Какого щербатого?

— Да мужика, который порезал меня… Он сказал, что это вы приказали убить меня.

— Бог с тобой, ты что говоришь? Я никому не приказывал этого.

— Он сказал, что вам все равно, живой или мертвой, но пусть он привезет меня к вам.

— Я только вот сейчас узнал, где ты работаешь, и никого никогда не посылал, клянусь тебе, ты веришь мне? — Варя кивнула, она была уверена в этом.

— Слуг-то моих ты всех знаешь, разве он из моих дворовых? Разыскивать тебя я посылал людей, но это раньше было и уж конечно без ножей.

Но зачем кому-то воровать или убивать ее? Кроме графа, никто и не знает о ней. Неужто Семен Семенович? Так щербатый и сказал бы, что он от Кукушкина… Да уж Кукушкин точно бы не стал церемониться, а приехал бы с мужиком каким да сразу и отпорол, тут же.

— Так если тебе кто-то угрожал, тогда тем более необходимо уехать со мной… Поехали, Варенька…

— Нет, я останусь тут. — Варя опустила голову и покраснела снова.

Покраснел и граф, он понял, что Варя боится его, что она вспомнила о той ночи.

— Где ты живешь?

— Здесь.

— В этом доме? — понял Сергей Иванович. — Тогда обещай мне не сбегать и никуда одной не ходить.

Он сам не знал, верить в этого щербатого или ей что-то почудилось. Какой-то пьяный мужик напугал, наверно. А может, кто влюбился в нее и вот так глупо пытается ухаживать.

— Может быть, тебе что-нибудь нужно?

— Нет.

— Так ты обещаешь мне оставаться здесь, не уходить?

Варя сама не заметила, как кивнула.

— Позволь мне заходить хоть иногда. Мне так не хочется вновь потерять тебя.

Он простился с Варей, поклонился хозяйке и молодому человеку и вышел. Элен и Алексей тотчас повернулись к Варе, ждали ее объяснений. Лицо ее горело. Она ничего не стала говорить, лишь извинилась и вышла. Войдя в свою комнату, Варя кинулась к иконе, стала горячо молиться, просила помочь ей разобраться, подсказать, что делать. Но сама так была рада, так счастлива, что граф вернулся, что он точно искал ее все время и что он все-таки любит ее и всем сердцем раскаивается и сожалеет о случившемся! Непонятно, о чем же тогда она молилась, что же хотела узнать и в чем еще надо ей разбираться? Граф так упрашивал ее, что ей стало жаль его, и вместо того, чтобы гордо прогнать или, по крайней мере, сбежать нынче же, ей хотелось сказать, что она уж давно простила его, пусть он не мучается и не убивается так. Совсем недавно она считала случившееся смертельной обидой и не думала, что такое вообще можно простить. А сейчас она жалела, что нынче не позволила коснуться руки.



Граф стал приезжать в П. на пару дней каждую неделю. Расстояние до его имения не позволяло ему бывать в салоне Элен чаще. Как правило, он приезжал в город к вечеру и сразу торопился к Варе. На следующий день с утра занимался своими делами, потом заглядывал к ней, иной раз оставался еще на одну ночь в своем городском доме и тогда снова приходил в магазин.

Конечно, первой об этих переменах узнала Варвара Степановна — ей доложила Матрена: граф-то приезжает теперь все время в одну лавку, то есть в магазин, а кучера отпускает на часок. Варвара Степановна тут же сообразила: раз Воронцов не ездит по городу и не ищет Варю, значит, он ее нашел. Она выяснила через Матрену, где задерживается граф, и тут же навестила салон Элен. Сомнений не было — это та самая Варя и есть. Матрена получила указания собрать побольше подробностей. А уж потом Варвара Степановна во всеоружии, радостная, понесла свою новость к Анне Николаевне.

— Воронцов нашел свою Варю!

— Где же?

— Работает в магазине женского платья. Я уж там была, видела ее. Так себе, ничего особенного. Потому Воронцов-то, видно, и разлюбил ее.

— Да почему же разлюбил? Раз искал, так любит.

— Нет-нет. Нашел ее он уже почти как месяц, а о свадьбе и речи нет. И его бывшая возлюбленная продолжает работать продавщицей. Да чтоб такой богатый и знатный, с такой фамилией женился на продавщице, нет, этого не может быть.

— Ну, она не просто продавщица. Это все выкрутасы нынешней молодежи. Все-таки племянница Кукушкина, а он не беден. Она когда-нибудь все унаследует.

— Если бы любил, так с ней бы время проводил, а он каждый вечер то здесь, то у предводителя, то к Малининым заедет. В этом магазине он и не задерживается, так, заглянет, и все, ну посидит один в углу и пошел по своим делам. Да он ни разу не погулял с Варей, даже почти не разговаривает с ней. Чего ему тянуть со свадьбой?

— Да все ли вам известно? Может быть, и гуляет?

При этих словах Варвара Степановна лишь хмыкнула. Ее Матрена познакомилась уже с продавщицей салона Катей — вроде как на работу хотела устроиться — и теперь частенько заглядывала к ней поболтать. Она сообщала все до тонкостей: как живет, как проводит время Варя, с кем встречается.

Вера хоть и не знала подробностей, но главное ей и так было известно: то, что граф нашел Варю, но не забрал ее. И что он проводит в салоне мало времени, она тоже знала. Теперь она терялась в догадках, что его связывает с Варей? Разве это любовь, если он не проводит каждый вечер с ней? Почему тянет со свадьбой? Не может быть, чтобы девушка не хотела выйти за него замуж. Значит, это граф передумал жениться. Но зачем тогда он разыскивал эту свою Варю? Просто чтобы самому бросить ее? Ему обидно было, что невеста сбежала, вот теперь он нашел ее и сам бросит. Наверное, так. Жорж не успел выполнить ее приказ относительно Вари, и Вера пока отменила его. Тем более, что ей показалось, будто граф ухаживает за Люси — зачем тогда убивать Варю? Всех его бывших любовниц не убьешь. Она запретила Жоржу постоянно крутиться около магазина, боясь, что он раньше времени привлечет внимание и, к тому же, кто-нибудь узнает, чей он слуга. А сейчас и Варвара Степановна, подтвердила ее мысли, все расставила по полочкам:

— Он, пока искал ее, успел влюбиться в другую, — и поскольку за столом сидела Ольга, она продолжила так: — Думаю, в вашу племянницу, Ольга Сергеевна, в Лизоньку. Ах, как она хороша, Лизонька-то, не то что эта продавщица…

А в присутствии Марины, немного позже, Варвара Степановна предположила, что граф влюблен в Люси.

Вера выслушала обе версии и решила немного подождать со своей местью, чтобы понять, как же больнее сделать Воронцову, кого ей наказать за любовь графа: Варю, Лизу или Люси? Можно было бы убить их всех, не велика потеря. Но если он бросил Варю, то она тоже его возненавидит — так пусть побольше людей захочет мстить ему. Она то приказывала Жоржу убить Варю, то отменяла приказ и все чего-то ждала. Но ни разу она не пожалела молодую девушку. Она заболела ненавистью. Каждый раз, когда Вера думала о Воронцове, ее щеки вспыхивали неровным румянцем. Было время, она только с мужем говорила с такой неприкрытой ненавистью. Он раздражал ее каждым движением, каждым вздохом. Теперь главным объектом ее злобы стал граф.

Но и обе подруги, Марина и Ольга, тоже стали неприятны ей. Раньше она не видела этой отвратительной томности во взгляде Ольги, напористости Марины. Зачем ей граф? Неужели она всерьез надеется женить его на Люси? Да ей дорога в монастырь! А глупая Ольга? Все еще вздыхает о графе? Да он никогда на нее и не смотрел.

Дамы заметили перемену Веры в отношении к ним, но не знали, чем это объяснить. В речах Веры появились несвойственные ей раньше категоричность и самоуверенность. Откуда эта злоба, раздражительность, горящий ненавистью взгляд? Больна она, что ли? Ей нужно лечить нервы. Похоже, «букет» рассыпался…

Воронцов не подозревал о таких грандиозных планах относительно его особы и об опасности, угрожающей Варе. А если бы и узнал, то не поверил, — как это можно три года спустя, после одной ночи, вдруг мстить ему, да еще так жестоко! Он ведь не обижал Веру, просто не было любви, за что же злиться на него? Он так долго терпел все ее глупейшие преследования, записки и якобы случайные встречи.



Граф ездил в салон Элен и терпеливо ждал, когда Варя перестанет шарахаться от него, когда ему можно будет с ней поговорить. Он просто приучал ее к своему присутствию. Так же, как до него Алексей во времена ухаживания за Элен, Сергей Иванович сидел в кресле в углу салона и только поглядывал на свою Вареньку. Но у него было иное положение чем у Алексея, после того, что он наделал прошлым летом. К тому же, граф практически не имел возможности поговорить с Варей наедине, рядом всегда были люди, а отходить в сторонку с ним или выйти на прогулку она не хотела. Как пробиться к ее душе, Воронцов не представлял. Чувство вины сковывало его: о чем бы он ни сказал ей, она всегда могла возразить: а как поступил со мной ты? Он сам все свои внутренние монологи заканчивал именно так, обвиняя себя. Сам себя он простить не мог, как не мог и разлюбить ее. В своем нынешнем состоянии он не в силах был шутить, сидеть же молча было глупо. Проводить в кресле в углу салона час за часом, когда Элен и продавщицы работали, было нелепо. Потому Воронцов был благодарен Астахову, почувствовавшему симпатию к графу и решившему его поддерживать. Алексей присаживался рядом, они беседовали. Если же его не было, граф надолго не оставался. Сидеть в своем доме без дела ему тоже было скучно, и оттого-то граф стал чаще появляться в обществе. Особенно вечерами, когда магазин был закрыт, и делами уж не займешься. Его частые появления в обществе отметили, это обнадежило некоторых дам.