— Не могу.

— Но ты уже любишь.

Он знал… интуитивно чувствовал, что они стали одним целым и она испытывает то же, что и он. Его пронизывающий взгляд впился в смятенную женщину.

— Любишь!

Только кваканье лягушек и песни цикад тревожили тишину ночи.

— Люблю, — прошептала она, не вытирая катившихся по щекам слез.


Эту ночь они провели вместе в спальне княгини и любили друг друга бесконечно, в самых разнообразных позах и положениях. Оба были без сил, но спать почему-то не могли, словно любовь вливала в их жилы бодрящее зелье. И они строили планы… вернее, Хью строил планы за обоих.

Наконец они задремали. София проснулась первой и долго лежала в ленивой истоме, впервые в жизни охваченная истинным счастьем, не отрывая глаз от лежащего рядом мужчины, который за эти долгие часы заставил ее поверить в то, что любовь существует. Хью дышал неслышно, как спящее дитя: грудь поднимается почти незаметно, длинные ресницы лежат опахалами на щеках, одеяло сползло с бронзового торса, рот — одновременно чувственный и нежный, совсем как его поцелуи.

«Эти руки сжимали меня, — подумала она. — Эти пальцы меня касались…»

Трепет возбуждения пробежал по ее телу при воспоминании о его изощренных ласках. Она жадно изучала его стройное тело и безупречные черты лица. А улыбка! Как она обожает его улыбку, словно обещающую безграничные радости!

Больше всего ей будет не хватать его улыбки.

Еще несколько минут она вглядывалась в него, стараясь навсегда запечатлеть в памяти и сердце облик возлюбленного, запомнить каждую деталь и мелочь, так, чтобы и через тысячу лет перед глазами всплыло его лицо.

Но часы в передней принялись громко бить, возвращая ее к действительности. Зная, что время на исходе, она отправилась на поиски Григория.

— Он хочет, чтобы я уехала с ним сегодня вечером или завтра, — сообщила София, садясь напротив капитана в буфетной.

— А вы?

— Если я сумею убедить его подождать два дня, ты успеешь телеграфировать Милошу и попросить его все устроить?

— Все будет расписано на полгода вперед, ваша светлость. Только ваши сомнения и угрызения совести помешали нашим планам.

— А моя мать? Ты можешь гарантировать ее безопасность?

— Разумеется, как много раз раньше. Катерина выведет ее через туннель и отправит в Венгрию. Ничего сложного.

— Мне следовало бы самой проводить ее.

— И стать жертвой безумия вашего мужа? Вы пойдете на такой риск? Я этого не позволю. — Он откинулся в кресле и на миг прикрыл глаза. — Простите. Невольно вырвалось.

Она судорожно скрутила концы шелкового пояса, пропустила сквозь пальцы, не в силах успокоиться.

— Мы и без того слишком легко распоряжаемся чужими жизнями.

— Ничего не поделаешь. Мои люди это понимают. И не только мои. Все давно это сознают. Предоставьте мне остальное. Проведите с маркизом две недели или, если хотите, месяц. К этому времени все разрешится и вы с триумфом вернетесь домой.

— Значит, мне позволен маленький глоток счастья?

— Вы заслуживаете большего, и будь моя воля, я отдал бы вам весь мир.

Его взгляд был красноречивее любых слов, но голос звучал сухо и властно.

— Знаю, Григорий. И спасибо тебе, — мягко ответила она, понимая, что он испытывает в этот момент. Он ее опора и опекун, защитник и покровитель. — Через два дня мы можем сбежать?

— Я позабочусь, чтобы Пирс смог пробраться в конюшню без помех. И как только все будет подготовлено к вашему возвращению, пришлю телеграмму.

— К моему возвращению, — вздохнула она.

— Вы будете править, с наследником или без оного. Ребенок необходим только в том случае, если ваш муж по-прежнему останется на троне.

София кивнула и поднялась.

— Помоги нам Бог в этой опасной игре за трон, — шепнула она.

Глава 3

Они покинули поместье двумя ночами позже. Пирсу удалось увести с конюшни трех лошадей. К утру они были уже на полпути в Лондон. Ненадолго остановившись в Долсени-Хаус передохнуть, поесть и переодеться, они направились в Вудхилл, имение маркиза, и уже в темноте въехали в ворота. Ровно через пять минут дом сиял огнями и весь штат слуг стоял на голове, стараясь получше устроить хозяина и его прелестную гостью.

Княгине представили мажордома, экономку, управляющего и наконец, капеллана, Джона Райта, который с улыбкой сообщил:

— Мы с Хью дружили с самого детства. Он очень великодушен и щедр к арендаторам и всему приходу.

Княгиня сразу поняла, что священник тактично умолчал о менее благородных чертах характера маркиза.

Отдав необходимые приказания, хозяин повел гостью в свои покои.

— Так вот где ты собирался скучать, когда я тебя похитила!

— Это то место, где мы собираемся скучать, — поправил он, подходя сзади и заключив ее в объятия. — Вон за теми холмами деревня. Я завтра возьму тебя с собой и всем покажу, какая у меня возлюбленная.

— И ни один человек не спросит, кто я?

— Пусть гадают. Сама княгиня София разделила мою жизнь. Что еще им нужно знать? И если я люблю тебя, они тоже полюбят. Жизнь здесь очень проста, — объяснял он, исполненный невероятного довольства и покоя, особенно теперь, когда одного тепла ее тела было достаточно, чтобы поверить в рай.

— Звучит заманчиво, — согласилась она, накрывая его ладони своими.

— Здесь мы будем растить нашего ребенка. Наших детей. И если это безумие, не стоит приводить меня в чувство.

— И меня тоже, — всхлипнула она.


Дни мелькали один за другим, пронизанные солнечной радостью. Маркиз и княгиня были так счастливы, что жалели весь мир, которому не довелось испытать ничего подобного. Они проводили каждую минуту вместе, в гармонии, которую воспевают лишь поэты в лирических стансах и сонетах, а реалисты провозглашают несуществующей. Иногда они все дни проводили в постели и любили друг друга до изнеможения, бывало и так, что оба вставали на рассвете и шли гулять или объезжали поместье, сады, окрестности. И повсюду люди провожали их взглядами: завистливыми, восхищенными, потрясенными. Такое счастье казалось невозможным, невероятным.

Через две недели, когда княгиня, заметив, что ее женское недомогание так и не началось, застенчиво сообщила об этом маркизу, тот решил созвать всю округу и устроить праздник.

— Мы объявим, что это в честь какого-нибудь святого, придумаем что-нибудь, — пообещал он, радостно улыбаясь. — Я не хочу тебя смущать.

Но внимательные глаза окружающих подмечали малейшие детали их отношений, и хотя все веселились, танцевали, ели и пили, многие стали свидетелями нежной заботы маркиза о княгине. Он обращался с ней, как с фарфоровой куклой, и догадаться о причине было несложно. Отсчет дней начался.

— Теперь ему придется жениться на ней, — строго заметила подвыпившая экономка, успевшая опрокинуть несколько бокалов лучшего вина маркиза, — иначе его наследник лишится законного титула.

— Но она уже замужем, — возразил главный конюх, окидывая экономку презрительным взглядом.

— Значит, пусть купит развод. Заплатит мужу, и дело в шляпе, — пояснил мажордом, все еще стойко державшийся на ногах после бесчисленных стаканчиков виски. — Или палате лордов. Те и не такое проделывают, были бы денежки.

— Что же, он может себе это позволить. Видели бриллианты, которые он ей подарил? Она надевала их вчера к ужину.

— И сегодня, когда плавала в пруду, — дерзко добавил конюх.

— Пора тебе сказать своим негодяям помощникам, чтобы не лезли в чужие дела, иначе я им уши надеру! — вскинулась экономка. — Невоспитанные олухи! Никакого понятия о приличиях!

По мере того как пустел один бочонок за другим, все больше и больше пари заключалось на то, кто вернее всего угадает дату рождения наследника маркиза.

Но сам хозяин и его гостья устроили праздник на свой лад.

В десять часов они поднялись и под приветственный рев, вольные реплики и непристойные замечания удалились в маленький коттедж для гостей, чуть в стороне от огромного газона. В маленьком каменном строении горели свечи, бросая на стены и пол золотистые приветливые блики. Воздух был наполнен ароматом роз и лилий. Вазы с цветами стояли на столах и консолях, в крошечной столовой уже ждал холодный ужин, постель в спальне была приготовлена.

— Тебе нравится? — прошептал Хью, сжимая ее руку.

— Совсем как кукольный домик из сказки.

— Здесь так тихо.

— Да. Но, кажется, весь остальной мир веселится. Тебя здесь очень любят.

— Это Джон и управляющий все устроили. Молодцы!

— Но без твоего одобрения они ничего не сумели бы.

Слишком хорошо знала София, какой грубой и бесчеловечной может быть власть.

— Должны же арендаторы хотя бы какую-то пользу получить от моего богатства. Завтра я покажу тебе фермы в Олдерли. Мы пытаемся вырастить новые сорта пшеницы.

София улыбнулась, поражаясь, как сильно отличается этот сельский житель от развратного, распущенного аристократа.

— С удовольствием посмотрю, — согласилась она.

— Может, тебе еще чего-то хочется? — шепнул он, прикусывая мочку ее уха.

— Ужин в постели! — поддразнила она. — Я постоянно голодна.

— Как и следует быть. Желаю, чтобы мое дитя хорошо кормили, — весело объявил он. — А теперь ложись. Я принесу ужин и накормлю тебя.

— Ты мое счастье.

— А ты любовь всей моей жизни, — признался он, заключив ее в объятия.

Ночью, когда они отдыхали, утомленные любовью, маркиз тихо сказал, прижимая ее к себе:

— Я хочу, чтобы ты развелась с мужем.

И ощутил, как она застыла в его объятиях.

— Я легко и без огласки получу развод. Посторонним необязательно знать подробности. Мои адвокаты справятся с этим.

— Муж такого не допустит.

— Не волнуйся, я позабочусь, чтобы он согласился, — уверенно пообещал он.

— Давай поговорим об этом утром. Не возражаешь?

— Нет, разумеется, нет. Я сделаю все, что ты пожелаешь. Но ты ведь понимаешь, что этот ребенок должен быть законным?