– Желаем мы, святитель, создать новую семью, скрепленную любовью и небесным таинством! Соединить клятвами любви и обещанием стать супругами раба Божьего Михаила и рабу Божью Евфимию.

– Намерения сии благословенны, коли чисты и свершаются от чистой души и по велению сердца! – хорошо поставленным голосом провозгласил первосвятитель. – Ибо завещано нам Господом небесным искать в сем смертном мире свои половинки и воссоединяться с ними во имя продолжения рода своего и к вящей славе Божией! Но выбор сей должен быть честным и бескорыстным. Посему ныне желаю спросить пред ликом Господа и его именем: согласен ли жених, раб Божий Алексей, принять в невесты рабу Божию Евфимию по своей воле и безо всякого принуждения?

Девица вся внутренне сжалась, ожидая, что вот сейчас, при всех, влюбленный царь от нее и отречется…

Но…

– Я согласен, святитель! – громко и твердо провозгласил государь, делая шаг вперед.

– А нет ли у тебя другой названой невесты, раб Божий Алексей? – вскинув подбородок, величественно спросил священник.

– У меня нет иной невесты, отче! – отчеканил Алексей Михайлович.

– Нет ли у тебя иных тайн, раб Божий Алексей, каковые могут препятствовать вашему браку с рабой Божьей Евфимией?

И опять желудок девушки скрутило от холодного ужаса, от страшного предчувствия. Вот сейчас, вот он и признается, отречется…

Но…

– У меня нет таковых тайн, отче! – во весь голос объявил царь всея Руси.

– Клянешься ли ты в том пред очами Господа нашего Иисуса в его храме?

– Клянусь! – выкрикнул государь, заставив сердце избранницы бешено забиться.

Неужели все эти рассказы про царскую любовницу, про его безумную страсть, про беготню к блудливой девке – все эти грязные, дурные слухи являлись всего лишь пустой ложью?!

– Протяни руку, раб Божий Алексей! – потребовал святитель. – Коли клятва твоя честна и беспорочна, сие кольцо обручальное окажется впору для твоего безымянного пальца!

Алексей Михайлович подчинился. Святитель взял с принесенной диаконом подушечки одно из колец, опустил на палец жениха и повернулся к девушке:

– А ты, раба Божия Евфимия, согласна ли ты принять в женихи раба Божия Алексея по своей воле и безо всякого принуждения?

«Свершилось!!! – поняла избранница. – Царь не обманул! Он принес клятву! Он назвал меня невестой и сделает своею царицей! Он выбрал меня!»

С девичьей души рухнула огромная, непереносимая тяжесть. Впервые за последние дни Евфимия избавилась от страха, отчаяния, обиды. Напряжение отпустило, словно бы развязались тысячи узелков, стягивающих судорогой каждый краешек, каждый уголок ее тела. Светлое, невесомое облегчение выскользнуло из уст боярышни нежным неслышным выдохом. И в ее теле осталась только слабость, закружившая разум и раскатившаяся по всем ее конечностям…

Невеста обмякла и в полном беспамятстве распласталась возле алтаря на белом льняном полотенце.

Огромный собор, полный людей, ахнул, как единое живое существо, и почти все прихожане встали на цыпочки в надежде хоть что-то рассмотреть.

– Евфимия!!! – Государь упал рядом с невестой на колено в искренней тревоге, откинул покрывало, наклонился к самому лицу, стараясь уловить дыхание. – Евфимия, что с тобой случилось?!

– Ей нужен воздух! – сообразил боярин Морозов.

– Да! – Могучий повелитель всея Руси легко подхватил девицу на руки, вынес из храма.

Стоящая снаружи толпа тоже ахнула – бояре даже забыли поклониться царю.

Алексей Михайлович остановился на ступенях, но класть беспамятную избранницу на землю не решился, пошел ко дворцу.

– Лекаря! – громко крикнул боярин Морозов, поспешая следом. – Кто-нибудь, позовите невесте лекаря!

Алексей Михайлович быстро прошел по ковровой дорожке до самого Теремного дворца и начал подниматься наверх по ступеням крыльца. Но тут Евфимия неожиданно очнулась: издала слабый стон, приподняла голову, повела по сторонам шальным взглядом:

– Где я, что со мной?.. – Она внезапно испуганно охнула, забилась в руках своего жениха: – Государь! Алексей Михайлович!

Успевший изрядно устать от своей ноши царь осторожно поставил Евфимию на ноги, придержал под локоть:

– Осторожнее, милая… Тебе стало дурно, вестимо из-за духоты. Поднимись наверх, полежи, отдохни. За лекарем уже послали.

– А что обручение? – вскинула руку ко лбу избранница.

– Мне жаль, но таинство так и не свершилось, – ответил стоящий на три ступени ниже Борис Иванович. – Ты не дала своего согласия, Евфимия Федоровна. Обряд пришлось прервать.

Невеста издала слабый стон, и государю пришлось ловить ее снова. Однако к сему моменту вокруг собралось уже изрядно дворни – несчастную приняли на руки сразу несколько слуг, спешно понесли наверх.

– Господи, господи, бедное дитя, – размашисто перекрестился боярин Морозов, поднялся на две ступени и шепнул воспитаннику на ухо: – Не вздумай сегодня сестренок навещать, коли не хочешь, чтобы на тебя подумали. И в ближайшие дни тоже…

– Но она просто сомлела, Борис Иванович! – громко возразил государь. – От духоты храмовой али от волнения.

– Разбойный приказ разберется, – пожал плечами его воспитатель.

– При чем тут Разбойный приказ, Борис Иванович?! Она же никакого душегубства не свершала! Просто ненадолго обеспамятовала!

– А что я могу сделать, государь? – развел руками боярин Морозов. – Она же прилюдно упала, такового от бояр не скрыть.

– Ну и что? Такое со многими случается!

– Со многими – пускай! – весомо ответил боярин Морозов. – Но царица в державе одна! И она должна быть безупречна! Коли девица сознание теряет, по какой бы причине сие не случилось, то она, стало быть, слаба. Нездорова. Детей может не доносить. А сие уже не твое дело, сие забота державная. По таким случаям Разбойный приказ следствие ведет, да Боярская дума с Земским собором волю свою объявляют. Хочешь казни меня, государь, хочешь милуй, но невесту свою ты, вестимо, потерял!

Царь всея Руси негромко ругнулся и побежал вверх по ступеням, явно стремясь нагнать больную. Его воспитатель остался на месте.

Размолвка государя и первого сановника не укрылась от глаз и ушей многочисленного служивого люда.

– Тревожится государь о горлице своей, – побежал шепоток среди князей и детей боярских. – Ишь как весь побледнел да вслед помчался! А старику Морозову хоть бы что! Не иначе как он голубку несчастную и извел, кровопивец бесчестный…

* * *

Алексея Михайловича в его утрате жалела вся православная держава. Бориса Морозова так же дружно хаяли. И от прямых обвинений царского воспитателя спасло токмо то, что сомлела невеста при большом стечении народа. Ибо даже самые лютые ненавистники богатого царедворца понимали – ядом подобного извращения не сотворить. Слишком уж хитро. Угадать, чтобы отрава аккурат у алтаря подействовала, невозможно. Сие больше всего на падучую болезнь похоже, что от сильного волнения случается. А падучая для государыни никак не допустима! Она ведь, падучая – и про то всем ведомо, – от родителей детям передается и никак не лечится! А царица всея Руси должна быть безупречной! И обликом, и здоровьем.

Только заступничество государя спасло семью Всеволожских от дыбы. Однако по сути дела приговор Боярской думы оказался суров: за великий обман царя всея Руси и сокрытие невестиных недугов – ссылка всей семье в Тюмень на вечное поселение!

Свадьбу отменить.


10 октября 1647 года

Москва, Теремный дворец

Заглянувший к сестрам государь по очереди обнял Анну, Ирину и Татьяну, а затем и их веселую подружку Марию.

Боярышня Милославская, равно как и царевны, прижалась к щеке Алексея Михайловича щекой и отошла с поклоном. И хотя при ее виде в душе государя сразу разливалось томительное тепло, а губы начинали пересыхать воспоминанием о минувших поцелуях, сделать паренек ничего не мог. Люди, люди кругом… Сестры, охрана.

Потому-то девицы и считались на женской половине дворца не утратившими чести, что здесь даже царь всея Руси зашалить никак не мог. Пару раз ему повезло, когда повод уважительный случался: прощание али шутка. Но просто так при встрече с боярышней целоваться… Они ведь даже не обручены!

– Прими мое сочувствие, Алексей Михайлович, – словно услышав его мысли, потупила взор девица. – До нас дошла весть, что Боярская дума сослала твою невесту. Понимаю, сколь тяжело тебе перенести сию разлуку.

– Сорок дней прошло, Мария, – тихо ответил юный государь. – Даже по покойнику траур после сего срока снимается. Дума сказывает, мне нужна супруга. Такова государственная необходимость.

– Стало быть, снова случатся невестины смотрины? – подняла взор боярышня.

– Смотрины не нужны. Самую желанную я уже нашел.

– Это кого? – шепотом поинтересовалась Мария.

– Тебя… – так же тихо ответил Алексей Михайлович. – Пойдешь за меня замуж, любимая?

– Не пойду, – покачала головой из стороны в сторону девица.

– Как? Почему?! – растерялся паренек. – Ты же сказывала, что любишь!

– Нехорошо как-то выйдет, Алексей Михайлович. Так получится, что счастье свое мы на горести невесты твоей сосланной, Евфимии, построим. Не по-доброму выйдет.

– Что же мне теперь, всю жизнь холостяком провести?! – развел руками царь.

– Почему?

– Так по мысли твоей, кого мне в жены ни выберут, любая на месте Евфимии окажется и на ее горестях возвысится. Вот и выходит, что вовсе мне жениться теперича нельзя!

– Ну… – повела плечами боярышня. – Это ты, Алексей Михайлович, знамо… перегибаешь…

– Выходит, можно? – улыбнулся юный государь.

– Пожалуй что, и можно… – неуверенно согласилась девица.

– А ты замуж за меня пойдешь?

– Не знаю, право, – покачала головой Мария. – Сомнительно сие. Сможем ли жить душа в душу, в счастии и благополучии?

– Да почему же не сможем?! – возмутился государь. – Разве меж нами хоть единая размолвка за минувшие дни случалась?