Тиффани Райз - Госпожа

Он ехал к дому Элизабет с головокружительной скоростью, проклиная всю дорогу благородное, глупое сердце Сорена. Он не мог упускать момент, придумывая план или стратегию. Он или спасет Сорена и Нору, или умрет вместе с ними.

Как только он добрался до дома, заставил себя сохранять спокойствие, оставаться тихим. Он снова проник через окно, но вместо того, чтобы прятаться в кладовке, обежал весь дом, пока не нашел их. У двери библиотеки он остановился и сделал глубокий вдох. У него было два полностью заряженных и взведенных пистолета. Он молился, чтобы этого оказалось достаточно.

Заглянув в комнату, он понял, что не опоздал. Нора и Сорен были все еще живы, все еще дышали, но на их головы были наведены пистолеты. И Мари-Лаура стояла близко, смотрела на них и улыбалась, улыбалась и ждала.

Ждала чего?

Кингсли увидел его, нож в руке Норы. Мари-Лаура заставляла Нору убить Сорена. Но Нора не станет этого делать... даже под прицелом пистолета. Она сама умрет, прежде чем причинит вред ему. И все же нож поднимался все выше и выше.

Ее рука дрогнула лишь на мгновение, затем Нора успокоилась и сделала вдох.

Кингсли поднял пистолет. Первый выстрел начнет войну. Если он выстрелит в мужчину позади Норы, мужчина позади Сорена застрелит его. Выстрел в охранника Сорена, и умрет Нора. Выстрел в Мари-Лауру, и они все умрут.

Он принял решение мгновенно. У него не было выбора.

Он направил пистолет на Нору.

Нора опустила кинжал и в последний момент повернулась и вонзила его глубоко в бедро Мари-Лауры. Та закричала от шока и боли, и на мгновение Деймон и Андрей замешкались в бездействии. Вокруг нее засвистели пули, прочерчивая в воздух. Откуда они? Что происходило? Она ничего не видела. Кто-то напал на нее и прижал к полу. Она едва могла дышать.

Затем пистолеты замолчали, и она ощутила запах смерти в комнате. Меди и дыма.

Но чьей смерти? Она боялась открыть глаза. Если она будет держать их закрытыми, тогда никогда не узнает ответа на свой вопрос. Если она откроет глаза, то увидит, кто умер и не сможет справиться с этим, не сейчас. Кто-то держал ее в руках, держал крепко. Она решила держать глаза закрытыми и остаться здесь.

Навсегда.

Потерявшиеся в пространстве мужчины стреляли куда попало, и Кингсли убил охранников прежде, чем они даже увидели, кто принес смерть к их порогу. Кингсли поспешил к Сорену и Норе, но вскоре пожалел об этом решении.

Мари-Лаура вытащили кинжал из ноги и направилась к Кингсли. Она вонзила оружие ему в бок. Он схватил ее, пытаясь удержать. На таком близком расстоянии он не мог отстреливаться, не поранив себя. Пистолет упал на пол. Она царапала его лицо, дралась с ним, как дикое животное. Ей удалось вырваться из его рук. Упав на пол, француженка схватила пистолет и направила его в угол комнаты - прямо в спину Сорена.

Кингсли вытащил из кармана лезвие. Когда она попыталась оттолкнуть Кингсли, он перерезал ей подколенное сухожилие. Она завыла в агонии, и пистолет выпал из ее рук.

Задыхаясь и истекаю кровью, Мари-Лаура откашливалась, лежа на полу.

Кингсли прижал руку к боку.

Кровь... столько крови. Его ранили. Pas de problème. Еще одна рана. Он добавит ее в свою коллекцию.

Осмотрев комнату, он увидел кровавую бойню. Одного мертвого мужчину на полу.

Еще одного на полу.

Одна женщина на полу... все еще дышит.

Кингсли опустился на колени рядом с Мари-Лаурой

- Ты всегда была более вспыльчивой, - прошептал он на французском, пока его сестра лежала на полу, вздрагивая, из раны на бедре текла кровь. - Одной вспышки гнева слишком много.

Он положил ей руку на лоб, и стер каплю крови с лица. Спустя все эти годы она все еще была красивой, его сестра.

- Мы должны были умереть, - прошептала Мари-Лаура, - ты и я. Мы должны были умереть в том поезде, когда мама и папа умерли. Мы должны были умереть вместе...

- Мы умерли. В тот день вся семья Буассоннё умерла. Я лишь призрак Кингсли Буассоннё. Ты лишь призрак Мари-Лауры.

- Я больше не хочу быть призраком.

Ее спина изогнулась, лицо исказилось в агонии. Кинг нежно успокоил ее и прижал ближе к себе. Она жестко вцепилась в его руку и вонзила ногти в кожу.

- Он не любил меня... - прошептала она. - Мой собственный муж.

- Но я любил тебя.

Она кивнула и глубоко вдохнула. Это был ее последний вдох.

- Merci. - прошептала она последнее слово и в следующую секунду оставила Кинсгли.

В момент, когда Уесли понял, куда ушел Сорен и куда направлялся Кингсли, он понял, что не может оставаться в доме и ждать конца света. Он побежал за Кингсли, зная, что подвергнет себя серьезной опасности. Но это уже не имело значения. Больше ничего не имело значения. Только спасение Норы было важно.

Он припарковал машину почти у парадной двери и вбежал внутрь. Не зная план дома, он мог лишь бегать повсюду, обыскивая каждую комнату. Наконец, он нашел комнату, библиотеку, кровавую баню, в которую та превратилась.

Кинсгли стоял на коленях рядом с женщиной. Кровь сочилась сквозь его рубашку. Но он стоял, дышал, жил.

Одно чудо.

- Нора! - выкрикнул Уесли. Он снова позвал ее по имени. И в третий раз. С каждым разом все громче.

На полу с пистолетом лежал огромный мужчина, очевидно, мертвый. В нескольких футах от него лежал другой, поменьше - тоже мертвый.

Два чуда.

Последним он заметил что-то, кого-то, скрывающегося в углу комнаты. Мужчину, полностью одетого во все черное.

Сорен. Живой. Невредимый мог бы сказать Уесли, судя по всему.

Сорен стоял на коленях лицом к стене, спиной к комнате. Когда пистолеты выстрелили, когда пули вылетели, Сорен спрятался, укрылся от греха подальше. Но он не был в опасности. Он бы сам убил себя за трусость, за то, что позволил Норе...

- Я здесь, Уес, - раздался голос Норы, тихий и тонкий, казалось исходящий из ниоткуда и одновременно отовсюду.

- Где ты? - позвал он, бегая вокруг, ища ее. Ее подстрелили? Она где-то пряталась?

Медленно Сорен начал разворачиваться, и Уесли поспешил к нему.

- Сорен, где, черт возьми, Нора? - потребовал Уесли, разъяренный больше, чем когда-либо в своей жизни. Если тот прятался, пока Нора страдала, он убьет священника голыми руками.

- Я же сказала, я здесь, Уес. - Теперь он видел ее.

Она лежала в углу комнаты, свернувшись в позу эмбриона, совершенно не обращая внимания на окружающее поле битвы. Сорен укрыл ее от пуль собственным телом. Прижимаясь головой к его груди, с закрытыми глазами, Нора никогда не выглядела такой живой, такой красивой.

Такой невредимой.

 Грейс стояла у окна дома и молилась. Она годами не делала этого, не обращала мысли к вере. Два дня в присутствии Сорена превратили ее в преданную монахиню. У нее больше не было мыслей, не было страха. Ее разум обратился к одной молитве, которую она повторяла снова и снова, пока та не превратилась в песню средневековых монахов.

Избавь нас от зла... Избавь нас от зла... Избавь нас от зла...

Она услышала звук подъезжающей машины. Та повернула на подъездную дорожку и поползла к дому, позади нее еще одна машина. Грейс не могла говорить, не могла дышать, не могла сделать ничего, кроме как прижать руки к сердцу и смотреть.

Остановилась первая машина, и из нее вышел Кингсли. Кингсли... в крови, но живой. Он положил руку на капот и тяжело дышал, явно от боли.

Открылась другая дверца машины, из нее появился Сорен с чем-то на руках. Не с чем-то... с кем-то. Он нес Нору в дом. Но была ли она жива? Грейс не могла понять.

Из второй машины появился Уесли. Он выглядел потрясенным, бледным как призрак, но живым. Живой, это все, о чем она переживала. Живой - это все, что было важно.

Уесли подошел к Кингсли, взял его руку и закинул ее себе на плечи. Кингсли позволил себе опереться всем весом на Уесли, и тот, наполовину идя и наполовину таща на себе Кинсли, направился к дому. Полотенца, бинты... она найдет их и осмотрит раны Кинга.

Грейс побежала к двери и открыла ее. Сорен вошел первым.

Голова Норы лежала на плече Сорена. Грейс ахнула, когда ярко-зеленые глаза встретились с ее взглядом.

- Грейс? Какого черта ты тут делаешь? - спросила Нора так, словно они встретились на вечеринке на Манхэттене, а не в доме в черти какой глуши.

- Долгая история. Ты как?

- Ох... я в порядке, - ответила она, пока Сорен нес ее вверх по ступеням, а Грейс осталась ждать внизу. - Зак здесь?