Тиффани Райз - Госпожа

Бог создал Сорена таким, чтобы он оставил здесь этот драгоценный подарок для нее, за три года до ее рождения.

Наступил вечер, и Лайла поняла, что сойдет с ума от ожидания. Ее дядя и Кингсли что-то задумали, и что бы это ни было, ей не позволят в этом участвовать. Она бродила по дому, в который их привезли, и нашла чем себя развлечь. Прекрасный дом, отлично обставлен и, несомненно, любим. Девушка нашла один розовый носочек в коридоре перед комнатой, которую ей выделили. Носочек маленькой девочки... Лайла смотрела на него, пока, наконец, не подняла и не отнесла в прачечную. Она чувствовала себя незваным гостем в этих комнатах и коридорах. Они принадлежали детям. Любовь должна наполнять каждую комнату. Но вместо нее Лайла ощущала лишь страх.

Зная, что он запретит ей выходить из дома, Лайла даже не сказала дяде, что решила прогуляться. Она оставила записку на кровати, если он начнет искать ее, и ушла. Но не успела дойти до конца подъездной дорожки, как услышала позади себя шаги.

- У тебя слишком длинные ноги. - Уес прибавил шаг.

- Прости, - ответила она и улыбнулась ему, когда он догнал ее в конце длинной дорожки. - Я попытаюсь их укоротить.

- Я привык ходить с Норой. Забыл, что не все женщины на планете креветки.

- Когда хочет, она может очень быстро ходить. - Лайла снова пошла вдоль дороги, обсаженной деревьями. - Но никогда не проси ее...

- Бегать. Знаю. Она ненавидит бегать. Сказала, что у нее аллергия на бег. У нее большой список аллергий.

- Да. Давай вспомним, там... готовка.

Уес кивнул.

- У нее определенно аллергия на готовку. Все, что требует больше двух ингредиентов или, как она называет, выпивки и рюмки, заставит ее сдаться и заказать еду на вынос.

- Уборка, - вспомнила Лайла.

- И это тоже. До того, как я переехал к ней, она отпугнула шесть горничных

- Шесть? - Лайла осмотрелась, отмечая прекрасный августовский вечер, проникающий сквозь деревья свет заходящего солнца, и этого парня, идущего рядом с ней. Она хотела, чтобы они хоть немного насладились вечером, но страх сковывал ее сердце в неумолимой хватке. - Почему так много?

- Эм... - Уес поморщился, и Лайла поняла, что нечаянно наткнулась на запретную территорию.

- Дай угадаю... Я не захочу этого знать.

- У нее есть дурная привычка не убирать за собой одежду.

Лайла раздумывала говорить или нет Уесу то, что хотела сказать. Почему бы и нет. Дядя пытался защитить ее от правды о нем и ней, но этого никогда не делала ее тетя.

- Я читала ее книги. Тебе не нужно притворяться что она... ну ты понимаешь...

- Нормальная? - продолжил Уес.

- Ванильная, - ответила Лайла. - Прочитай хоть одну ее книгу и узнаешь много нового.

Уес вздохнул с очевидным и абсолютным облегчением.

- Слава Богу. Я не был уверен в том, что ты знаешь, а что нет.

- Я знаю достаточно, чтобы ходить вокруг ее спальни без бронежилета.

- Все не так плохо, честно. Я жил с ней. Большинство своих вещей она хранит в шкафу. Иногда я нахожу карабины между подушками дивана. Однажды я случайно сел на колесо Ватенберга. Болючая штуковина. И она порвала мои джинсы.

Лайла рассмеялась, и звук срезонировал от дороги и разлетлся среди деревьев.

- И у нее есть большая сумка, - сказал Уес, разводя на три фута руки. - Большую часть времени она находится в ее кабинете. Нора сказала мне не открывать ее, иначе я больше не захочу смотреть ей в глаза.

- Ты открывал ее?

- Неа, - он помотал головой, и сердце Лайлы подпрыгнуло, последний лучик заходящего солнца осветил волосы Уеса. Она ощутила самое непреодолимое желание провести ладонью по его волосам. Но сдержалась. Ему, скорее всего, не понравится, что какая-то девушка, которую он едва знает, взъерошит ему волосы. – Мне нравится смотреть ей в глаза.

- Думаю, я бы все равно смогла смотреть ей в глаза, даже после открытия сумки. С другой стороны, мой дядя... - Лайла понизила голос и поняла, что покраснела...

- Думаю, ты и о нем знаешь. - Уес скрестил руки на груди.

Лайла кивнула.

- Ну, если она такая, значит и он такой. В противном случае они бы не были так долго вместе. Я даже случайно слышала их. - Случайно? Не совсем, но ему не обязательно знать об этом.

- Однажды я подслушивал за своими родителями. Боже мой, я думал, что больше не стану нормальным.

- Мои родители развелись, когда я была маленькой. Думаю, мне бы понравилось то, что мои родители настолько влюблены друг в друга, что иногда можно услышать их в постели.

- Мне жаль. Да, думаю, лучше слышать, как родители занимаются сексом, чем вовсе не слышать. Сколько тебе было, когда они разошлись?

- Шесть. Гитте - два. Они не подошли друг другу, так сказала мама. Никто из них не сделал ничего плохого. Между ними не осталось ничего общего. У нее была хорошая работа и деньги, поэтому мы остались в доме, а он съехал. Min onkel Сорен пытался вмешаться, но это было сложно сделать через океан. Он постоянно звонил, проверял нас.

- Min onkel?

- Мой дядя Сорен, - поправила она себя. - Прости.

Уес лишь улыбнулся.

- Не извиняйся. Серьезно. Мне нравится, когда ты переходишь на датский.

Лайла покраснела, словно он сделал комплимент ее груди, а не словам. Раз они были на улице, может он не заметит в солнечном свете, как она краснеет от одного разговора с ним.

- Случается, когда я устаю. Прыгаю туда-сюда.

- Нам лучше вернуться, если ты устала.

Она покачала головой.

- Нет, еще нет. Я не хочу возвращаться. Там слишком...

- Знаю, - тихо ответил он, посмотрев мгновение на солнце, и затем перевел взгляд на нее. - Все так напуганы, и все становится еще хуже, когда мы рядом, пугаем друг друга еще больше.

- Сложно быть рядом с ним, - ответила она. - С дядей. Он так сильно ее любит, и я не могу ему помочь. Даже не могу смотреть ему в глаза... Невыносимо видеть его таким напуганным. Даже не помню, когда видела его таким напуганным. - Лайла сошла с дорожки и направилась в подстриженную рощицу.

- Никогда?

Уес следовал за ней. На поляне она нашла поваленное дерево и села на него.

- Не думаю, что что-то может его испугать. Все плохое, что происходило, он всегда стойко выдерживал, оставаясь спокойным. Однажды Гитта упала и ударилась головой о камень. Столько крови... Никогда так много не видела. Мы все кричали и плакали. Он заставил ее рассказать о дне в школе, и что она узнала за эту неделю. Что угодно, чтобы успокоить ее и удержать в сознании. В тот день я поняла, что он отличается от нас.

- Как отличается? - Уес сел рядом с ней на бревно. Он привстал и сел поудобнее, и Лайла заметила, как на его руках сокращаются мышцы. Ей нужно прекратить замечать подобные вещи.

- В Дании нет католиков. Это светская страна. Никто не ходит в церковь. Думаю, в тот день я поняла, что он католик и верит в Бога... он верит, что есть некая высшая сила, которая заботится о людях. У него есть вера, и она успокаивает его, когда все остальные боятся.

- Странно иметь дядю священника?

- И да, и нет. - Лайла посмотрела на темнеющее небо. - Так привыкла к этому, что странно ощущается, когда перестаю думать об этом. Когда смотрю что-то по телевизору о Папе или Риме, то думаю «он один из них...»

- Он не один из них. У священников не должно быть девушек.

- Девушка - не самая странная часть. Если бы ее у него не было, вот тогда было бы странно. Какой мужчины выберет одиночество, если может быть с ней?

- Ни один мужчина в трезвом уме.

Лайла пыталась улыбнуться, но Уесли не посмотрел на нее. По какой-то причине казалось, будто он пытался что-то от нее скрыть. Но он вновь посмотрел на нее.

- Я не осуждаю его за любовь к ней. Просто хочу, ради ее же блага, чтобы она не была влюблена в него, - неуверенно произнес Уесли, словно не хотел обидеть Лайлу.

- Не говори ему об этом, - девушка поняла, что перешла на шепот, - но я думаю так же.

- Да? - Уес посмотрел на нее полными удивления глазами. - Я думал...

- Я люблю его. Очень. Он был отцом мне и Гитте, после того как наш ушел. Но я люблю свою тетю тоже и не могу представить, как ей тяжело.

- Тяжело?

- В нашем доме, в Копенгагене, она его жена. Мы заботимся о ней как о члене семьи, потому что так и есть. Но в других местах, она просто его...

- Любовница, - закончил за нее Уес, и она была тому рада. Для нее это слово было предательством.

- Да, любовницей. Она говорила, что влюбилась в него, когда ей было пятнадцать, и любила его каждый день с момента их встречи. Уже прошло почти двадцать лет. И ни разу у него не было возможности публично заявить, что они вместе. Она - его грязный секрет. Она - то, что он должен скрывать. Когда я узнала, что она ушла от него, то не удивилась и не злилась. Мне было грустно, но я понимала почему.

- Я рад, что ты поняла, - сказал Уес. - Я не хотел, чтобы она к нему возвращалась. По многим причинам. Мне кажется, она считает меня плохим, потому что я не хотел, чтобы у нее были такие отношения. Она заслуживает лучшего.