Тиффани Райз - Госпожа

- На самом деле, ты не любишь его, не так ли?

- Я этого не говорила.

- Тогда что ты пытаешься сказать?

- Нежелание выйти за кого-то замуж не значит, что ты не любишь его. Брак и любовь разные вещи. Спроси у женатых. Они тебе сами расскажут.

- Значит, ты любишь его?

- Да. Я очень люблю Уесли.

- Ответь, почему.

- Не могу.

Мари-Лаура посмотрела на Деймона.

- Подожди, эй. Я могу, - сказала Нора, прежде чем Деймон схватил ее за горло. - Я могу и скажу. Прости. Мой редактор пинает меня в задницу, когда я начинаю рассказывать, но не продолжаю историю. Я не специалист в повествовании.

- Тогда покажи. Ты предлагала мне сказку на ночь.

- Я пишу эротику, а не сказки.

- Разве это не одно и то же?

- Туше.

Мари-Лаура наклонилась вперед. Оперлась подбородком на руки и ангельски улыбнулась.

- Расскажи мне сказку.

- Тебе придется говорить с моим агентом. Она заведует всеми книжными делами.

- Деймон?

Деймон снова шагнул вперед с ножом наготове.

- В очень давние времена жил король полу-варвар... - начала Нора, и Мари-Лаура взбила подушки и откинулась на изголовье.

- Не эту сказку. Я хочу сказку о тебе. Расскажи мне сказку о твоем молодом человеке. У тебя есть любовь моего мужа, и все же ты ушла от него к мальчику. На то должна быть причина.

- Достаточно причин.

- Я бы хотела узнать их. Расскажи мне. Будь моей Шехерезадой.

Желудок Норы сжался. Она вспомнила историю Шехерезады, невесты султана, которая рассказала ему тысячу и одну историю ради того, чтобы он не казнил ее. Нора сделала глубокий вдох. Деймон наблюдал за ней с ножом в руке. Андрей стоял у двери, держа наготове пистолет. Мари-Лаура наблюдала за ней и улыбалась, как сумасшедшая.

Все, что ей теперь было нужно, это история, объясняющая, почему она любит Уесли. У нее их были сотни. Выбрать одну из них будет самой сложной частью, но ей придется сделать выбор, если она хотела жить и отпраздновать следующий день рождения. И с этой мыслью она поняла, какую именно историю надо рассказать.

- Давным-давно, - снова начала Нора, - Я трахалась со своим другом Гриффином, как вдруг зазвонил телефон...

Грейс сидела в одной из гостевых комнат Кингсли, уставившись на телефон. Она должна была позвонить Закари и рассказать о произошедшем. Она понимала, что должна. И все же что-то удерживало ее, что-то большее, чем просто большой счет за разговор с Австралией. Если бы он узнал о происходящем, ушло бы несколько дней на то, чтобы добраться до Штатов. Один полет занял бы целый день, и столько же он бы потратил на дорогу до аэропорта. И все это время он был бы в панике. Она представила, как он сидит в самолете без возможности связаться с ней и узнать о происходящем. Для нее это было похоже на мучение, чистый ад. Он любил Нору, и не без боли она признавала это. Он обращался к ней за советом, чтобы посмеяться, или просто, когда хотел хорошенько поругаться с кем-то, кто не сдастся. Ей никогда не приходилось спрашивать, с кем он говорил по телефону, когда она натыкалась на него с трубкой в руке. Никто другой не забрался ему под кожу так, как это сделала Нора. Это она делала его таким страстным, таким раздражительным.

Возможно, другая жена ревновала бы к их дружбе. Но как она могла ревновать, когда именно она пожинала все плоды? В ту же минуту, как он вешал трубку, он хватал Грейс за запястье или талию и тащил ее в спальню. Иногда они даже не добирались до спальни. Женатые почти двенадцать лет, и он все еще любил наклонять ее над кухонным столом, задирать юбку и погружаться в нее. И всегда после того, как кончал внутри нее, он прижимал ее ближе и шептал, как любит ее. Она знала, что он любил ее. Он бы пересек океан ради нее, и оставил Нору на другом конце света.

Нет, она не могла так поступить с ним, привести его в этот кошмар и заставить страдать от бессилия. «Блаженно неведение», - напоминал он ей. Она расскажет ему, только когда будет должна. А пока...

Грейс вздохнула от облегчения после того, как положила телефон в сумочку. Вопрос звонить Закари или не звонить Закари был, наконец, решен. Еще об одной мелочи не придется волноваться.

Теперь она должна волноваться обо всем остальном. Прежде всего, в ее разуме был Сорен. То, как Кингсли посмотрел на Сорена после прочтения записки, которую доставила Лайла, - она уже видела этот взгляд. Двенадцать лет назад, когда врач вошел в палату в госпитале и сказал Грейс и Закари, что у них нет надежды, их ребенок умер, и им придется смириться с тем фактом, что Грейс может больше не забеременеть снова - такой же взгляд.

Сочувствие от палача.

Записка содержала смертельную угрозу. Она чувствовала это.

Грейс вышла из комнаты в поисках Сорена или кого-нибудь еще, кто составит ей компанию. Она больше не могла находиться среди собственных мыслей. Гуляя по дому, Грейс снова столкнулась с Гриффином, молодым человеком, который впустил ее в дом. Он ходил вдоль большого панорамного окна, приклеившись ухом к телефону. Она осталась на лестнице и вне поля его зрения. Грейс не слышала, о чем он говорил, но могла сказать точно, что, что бы не слышал он по телефону, должно быть, не обрадовало его, потому как, резко завершив звонок, он швырнул телефон через всю комнату. Закрыв лицо руками, он поднял взгляд, только когда к нему подошел юноша с темными волосами, собранными в низкий хвост. Юноша, скорее мальчик, а не мужчина, взял Гриффина за запястья и аккуратно отвел руки от его лица. На мгновение они просто смотрели друг на друга. Грейс не могла их винить. Гриффин был, бесспорно, привлекательным со своим точеным подбородком, темными, торчащими во все стороны волосами и татуировками, выглядывающими из-под рукавов футболки. Но и мальчик обладал такой неземной красотой, которую она прежде не видела. Только подростки могли достичь такого уровня уступчивой привлекательности, словно у ангела. Гриффин схватил юношу за затылок и притянул для такого властного, такого страстного поцелуя, что Грейс едва не ахнула вслух. Они целовались так, словно перед концом света. Возможно, так и было. Возможно, им всем стоит найти того, с кем можно будет так целоваться, чтобы напомнить себе, что они все еще были живыми. Прикованная изображением предапокалиптичной похоти в конце коридора, Грейс даже не услышала шаги позади себя.

- Новая любовь, - раздался голос Сорена позади нее.

- Неудивительно, почему Кингсли работает дома. Мне бы тоже понадобился круглосуточный доступ к постели, если бы меня постоянно окружали такие сцены.

- Кингсли почти постоянно пользуется своим преимуществом круглосуточного доступа к кроватям.

- Я не виню их. - Грейс отвернулась от сцены в конце коридора. - Я никого и вас не осуждаю.

- Даже меня?

Грейс присела на верхнюю ступеньку и оперлась спиной о перила.

- Даже вас, Отец Стернс. - Она улыбнулась, когда он сел рядом с ней. - Мой дедушка был служителем в Пресвитерианской церкви. У него была жена, дети. Брат Закари, Аарон, раввин, и у него тоже есть жена и дети. Я никогда не понимала, почему католическая церковь так настаивала на целибате священников.

- Целибат не всегда был обязательным для священников. Представители церкви Нового Завета были женаты. Этого не было до одиннадцатого века, после Первого Собрания лютеран целибат стал обязательным. Второе Собрание лютеран запретило сражения на рыцарских турнирах.

- На рыцарских турнирах?

- Да. Они, по-видимому, проводились в равных теологических рангах.

- Вы ведь не сражаетесь?

- Только с Элеанор.

- Я помню курс Истории Европы. Не думаю, что многие Папы были сторонниками обета безбрачия. Скорее, несправедливо применяли его среди священников.

- Меня не заставляли. Не в обязательном порядке. Большинство африканских священников женились, и епископы закрыли на это глаза. Православным священникам разрешено жениться. Наказываются только за те нарушения, которые стали достоянием общественности.

- Так какова цель обета? Психологическое насилие?

- Теорий множество. Когда церковь разбогатела, она была заинтересована в сохранении богатства. У женатых священников подразумеваются сыновья. Сыновья наследуют деньги и земли. Церковь хотела сохранить эти деньги и земли как свои собственные. Так и родился обет безбрачия. Теперь, конечно, большинство епископов знают священников, у которых есть любовницы и любовники. Но если им не было бы запрещено жениться, их дети были бы незаконнорожденными и не могли бы стать наследниками.

- Это причина?

- Одна из многих. Я бы сказал, это реальная причина, вот почему те, кто знает историю церкви, принимают обет, словно это суждено самим Богом. Официальная позиция церкви такова - священники должны хранить целибат, потому что Иисус хранил целибат. Это так же объясняет, почему женщины не могут быть священниками.

- Иисус был евреем и обрезанным. Церковь требует, чтобы все священники были еврейского происхождения и обрезаны? Если это так, тогда мой муж мог бы стать лучшим священником, чем вы. Клянусь, он бы не стал. Нелепо проводить такую четкую грань.

- Не соглашусь с вами. Иезуиты всегда были более либеральны в этих вопросах. Замужняя католическая женщина на контрацептивах считается блудницей, даже если она верна своему мужу. Мы склонны упускать из виду подобные абсурдные ситуации.

- И закрывать глаза на случайных любовников?