Еще немного, и я брошусь лицом в подушку и разрыдаюсь, разрыдаюсь от гнева и обиды на жестокую судьбу, отнявшую у меня любящих родителей и не давшую мне почти ничего что требуется в этом мире, чтобы преуспеть.

Представляю, как я появлюсь у постели Элвины с лицом, залитым слезами. Это будет ее триумф! Нет, так нельзя начинать сражение, которое пойдет между нами.

Я стала ходить по комнате, чтобы взять себя в руки и, подойдя к окну, выглянула из него. За подстриженной лужайкой поднимались холмы. Моря видно не было, потому что окна выходили на противоположную сторону, и, вместо моря, сразу за парком начинались холмы.

Какая красота! Какой мир и покой вокруг. И такие бури, такая борьба внутри. Я подальше высунулась из окна, чтобы увидеть Маунт Уидден на той стороне бухты. Вот уже долгие годы стоят здесь два дома; в них прожили свои жизни поколения Нэнселлоков и поколения Тре-Меллинов, и жизни их так переплелись, что история одной семьи и одного дома неотделима от истории другого.

Я повернулась спиной к окну и через классную комнату вошла в спальню Элвины.

– Элвина, – прошептала я. Молчание, но веки не прикрыты, а зажмурены. Я наклонилась над ней: – Спокойной ночи, Элвина. И все же мы с тобой будем друзьями, – сказала я вполголоса.

Она не ответила. Притворялась спящей.

Я очень устала, но спала плохо, все время просыпалась, и наконец сон окончательно покинул меня. Лежа в кровати, я разглядывала комнату. В неясном лунном свете предметы мебели казались какими-то странными таинственными существами. У меня опять возникло чувство, что в комнате еще кто-то есть: мне чудился шепот. Было такое впечатление, что последний акт случившейся в этом доме трагедии еще не сыгран. Связано ли это со смертью хозяйки дома – матери Элвины? Ведь она умерла только год назад… Интересно, от чего?

Вспомнив Элвину, ее непонятную враждебность, я подумала, что дети не становятся злыми и агрессивными просто так. Для этого должна быть какая-то причина, и я дала себе слово найти ее, чтобы Элвина снова стала нормальным веселым ребенком.

Когда я наконец заснула, было уже совсем светло, и от этого мне стало спокойнее. Как ни по-детски это звучит, я не могла заснуть в темноте от страха.

Завтракала я в классной вместе с Элвиной, которая с гордостью сообщила мне, что когда отец дома, она завтракает вместе с ним в большой столовой.

Потом мы принялись за занятия, и оказалось, что Элвина умная девочка. Видимо, она много читала, больше, чем дети в ее возрасте, и несмотря на твердое решение ссориться и постоянно досаждать мне, она не смогла погасить огонек интереса во время занятий. Это меня несколько воодушевило и вселило надежду на успех.

На обед нам подали вареную рыбу и рисовый пудинг, а когда затем Элвина предложила пойти на прогулку, я решила, что наши отношения потихоньку улучшаются.

В поместье был лес, который она предложила мне показать. Я с радостью согласилась, и вскоре мы уже шли по тропинке между деревьями.

– Глядите, – воскликнула она, протягивая мне цветок с малиновым венчиком. – Знаете, что это такое?

– По-моему, буквица.

Она кивнула.

– Нарвите букет и поставьте у себя в комнате. Она предохраняет от несчастий.

– Ну, это старое суеверие, – рассмеялась я. – Почему ты считаешь, что мне надо предохраняться от несчастий?

– Это всем нужно. Такие цветы сажают на кладбищах – прямо на могилах. Потому что люди боятся мертвецов.

– Их глупо бояться. Они не могут причинить никому вреда.

Она приколола цветок к моему жакету. При этом ее лицо стало добрым и нежным. Мне показалось, что ей захотелось защитить меня; на душе потеплело, и я мягко сказала:

– Спасибо, Элвина.

Она взглянула на меня, и лицо вдруг из ласкового сделалось дерзким и плутоватым.

– Не догоните, – прокричала она, убегая.

Я и не пыталась, окликнула только:

– Элвина, вернись! – Но она уже скрылась за деревьями. До меня донесся ее вызывающий смех.

Я решила вернуться, но лес был густой, незнакомый, и нельзя было разобрать дороги. Меня охватил панический ужас, но я стала уговаривать себя, что в конце концов это просто глупо. Светит солнце, от дома мы были не более чем в получасе ходьбы, да и сам лес не может быть очень большим. Нет, не дам Элвине злорадствовать, что она завела меня в лес и бросила. И я решительно пошла вперед, но лес становился все гуще. Я поняла, что заблудилась и начала уже всерьез сердиться на Элвину, когда вдруг за спиной послышался шорох листьев. Негодная девчонка шла за мной все это время и теперь насмехается, спрятавшись где-то неподалеку!

И тут я услышала пение – странное, немного фальшивое, и хотя это была мелодия популярного романса, мне все равно стало жутко.


«Элис, где ты? Год назад

Ты была со мною рядом,

И клялась любить меня,

И ласкала нежным взглядом.

Элис, что нам суждено…»


– Кто здесь? – окликнула я. Ответа не было, но вдалеке мелькнула фигурка ребенка с белыми, как лен, волосами, и я узнала малышку Джилли, которая в день приезда разглядывала меня из-за кустов герани около сторожки.

Я быстро пошла вперед, вскоре лес посветлел, и за опушкой мелькнула дорога. Выйдя на нее, я оказалась на склоне холма, прямо возле ворот. У своей сторожки, как и вчера, сидела миссис Соуди с вязанием в руках.

– А, мисс, – приветствовала она меня, – гуляете?

– Да, мы с мисс Элвиной пошли на прогулку и потеряли друг друга в лесу.

– Так-так, значит она от вас сбежала, – миссис Соуди подошла к воротам, покачивая головой. Вязальный клубок катился за ней по земле.

– Я думаю, она найдет дорогу домой? – спросила я.

– О, господи, ну конечно. Да она здесь все леса как свои пять пальцев знает. А я гляжу у вас цветочек буквицы. Вот и хорошо.

– Это мисс Элвина приколола.

– Смотрите-ка. Так вы уже друзья.

– Я слышала, как в лесу поет малышка Джилли, – сказала я.

– Наверно, так оно и есть. Она всякий раз в лесу поет.

– Я ее окликнула, но она убежала.

– Да, она, как лань, пугливая.

– Ну, я, пожалуй, пойду. До свидания, миссис Соуди.

– До свидания, мисс.

Я пошла по дороге мимо герани и фуксий, прислушиваясь, не раздастся ли пение снова, но, кроме редких шорохов в траве, ничего слышно не было.

Наконец, изнемогая от жары и усталости, я добралась домой и, поднявшись к себе в комнату, позвонила, чтобы принесли воды. Умывшись и приведя себя в порядок, я прошла в классную, где был накрыт чай. Элвина уже сидела за столом с видом примерной ученицы. Она ни словом не обмолвилась о нашем походе в лес, я – тоже. После чая я сказала:

– Не знаю, какой у тебя был распорядок дня при прежних гувернантках, но я хочу предложить тебе такой: занятия с утра, потом – с обеда до чая – перерыв, а с пяти до шести – урок чтения.

Элвина не ответила, внимательно меня разглядывая. Потом вдруг спросила:

– А вам нравится мое имя, мисс? Вы знаете еще кого-нибудь по имени Элвина?

Я ответила, что имя мне нравится и я слышу его впервые.

– Оно корнуэльское. Знаете, что оно значит?

– Не имею представления.

– Тогда я вам скажу. Мой отец умеет говорить и писать по-корнуэльски. – Когда она заговорила о своем отце, вид у нее стал задумчивый. Значит, есть все-таки человек, которым она восхищается и чью похвалу хочет заслужить. Она между тем продолжала: – На корнуэльском Элвина означает маленькая Элис.

– Вот как, – сказала я, и мой голос слегка дрогнул.

Она подошла совсем близко и, положив руки мне на колени, серьезно сказала, глядя прямо в лицо:

– Видите ли, мисс, мою мать звали Элис. Ее больше нет. А меня назвали в ее честь, поэтому я – маленькая Элис.

Не в силах выносить ее пристального взгляда я встала и подошла к окну:

– Взгляни! На лужайке – два павлина.

Она встала рядом со мной:

– Они ждут, чтобы их покормили. Обжоры! Дейзи обычно кормит их в это время, и они это знают.

Но я уже не видела никаких павлинов. Передо мной стояли лукавые глаза человека из поезда, который предупреждал меня остерегаться Элис.

Глава 2

Через три дня после моего приезда в Маунт Меллин вернулся его владелец.

К этому времени я уже успела привыкнуть к своим обязанностям. Каждое утро после завтрака я занималась с Элвиной. Она оказалась хорошей ученицей, несмотря на упорные старания привести меня в замешательство вопросами, на которые, как она надеялась, я не смогу дать ответа. Элвина вовсе не стремилась понравиться мне, просто ее желание учиться было настолько велико, что ей трудно было его скрыть. Я подозреваю, она хотела как можно скорее усвоить все, чему я могла ее научить, чтобы затем поставить своего отца перед фактом: поскольку мисс не может больше ничему ее научить, дальнейшее пребывание в доме гувернантки не имеет смысла.

Я часто вспоминала слышанные ранее рассказы о престарелых гувернантках, благополучно доживающих свой век, окруженных заботой бывших воспитанников. Такая счастливая судьба, судя по отношению ко мне со стороны Элвины, не мой удел.

Впервые услышав имя Элис, я испытала глубокое потрясение, и мне вдруг почудилось, что наступившие сумерки наполнили дом пугающими тенями. Полнейший вздор, конечно, игра воображения. Это все оттого, что начало было плохим – этот человек в поезде, его разговоры о ясновидении.

Тем не менее, поднявшись к себе после того как в доме все стихло, я задалась вопросом, от чего умерла Элис. Она ведь была совсем молодой. Ее присутствие все еще ощущается в доме, подумала я. Это оттого, наверное, что она умерла недавно, в конце концов, один год – срок небольшой.

Ночью я несколько раз просыпалась. Мне казалось, что я слышала голоса, которые печально звали:

– Элис. Элис. Где Элис?

Я подошла к окну и прислушалась: похоже было, что шепот голосов доносит сюда ветер.