Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца

Он слегка улыбнулся.

— Я бы помог ему в этом, если сумел бы. Она с ужасом заметила, что страхом нельзя поколебать его решимость. Он не боялся Джиана, но она испытывала ужас, представляя себе, что случится, если Джиан со своими людьми придет сюда. Его будут пытать, и ей придется наблюдать это.

Меланта откинула голову и прислонила ее к двери.

— Послушай, неужели ты такой безмозглый влюбленный дурак, чтобы умирать из-за-меня?

— Да, — ответил он просто. — Я готов.

— Дурак! — Она должна добиться, чтобы он ушел прочь, подальше отсюда. Но как это сделать? — Я презираю тебя! Ты будешь мучать меня до самой могилы?

— До самой могилы. Хитри, ругай, оскорбляй, убегай — как тебе больше нравится. Я все равно твой муж, Меланта, и я тебя получу.

— Дурак, я никогда не выходила за тебя замуж! Зачем мне это? Разве бы я могла на это пойти? Это был розыгрыш, шутка. Приятное времяпрепровождение, рыцарь-монах. Чтобы лишить тебя твоего благонравия и целомудрия.

Его зеленые глаза прямо смотрели на нее.

— У тебя много хитростей и уловок, но на этой уловке ты попалась сама.

Она засмеялась.

— Я люблю другого. Ты для меня ничего не значишь!

Здесь он дрогнул. Она лихорадочно стала соображать, как ей это лучше использовать.

— Меланта…

— Я презираю тебя. Ты мне противен! Его голова поникла.

Скоро должен придти Джиан! Надо спешить!

— Ты никому не рассказала о Вулфскаре. Почему?

— Почему? — Она пожала плечами. — А зачем? Я не хотела, чтобы мой любимый ревновал.

Он отошел, и она снова плохо видела его лицо, но поняла, что обнаружила его слабое место. На нее нашло вдохновение. Только бы хватило времени. Она рывком сдернула мантию, и та полетела на пол. Меланта ногой отбросила ее от себя.

Затем томно подняла руки над головой и противным голосом заявила:

— Но Джиана пока нет. Может быть ты еще раз нарушишь свое целомудрие, прежде чем я уеду?

Он ничего не ответил. С улыбкой обольстительницы она двинулась к нему.

— Только один поцелуй, — пробормотала она. — На прощание, рыцарь-монах.

Он схватил ее за руку и заставил выпрямиться.

— Это ты так ненавидишь и презираешь меня? — тихо спросил он.

Она посмотрела ему в лицо. Его губы вдруг коснулись ее губ, он страстно поцеловал ее. Знакомый запах, знакомое прикосновение — воспоминания, счастье и боль обрушились на нее. Последний раз. Последний раз его рука прижимает ее к его груди, последний раз его пальцы скользят по ее шее.

Она почти потеряла над собой контроль, но лучи заходящего солнца попали ей в глаза. Ее рука поползла по его плечу. Кончик кинжала коснулся его шеи возле уха.

Он дернулся от укола и с шумом втянул воздух.

— Теперь, — произнесла она, — ты сделаешь то, что я прикажу. Заведи руки за спину.

Его ресницы колыхнулись и скрыли глаза. Затем он медленно покачал головой.

— Нет, Меланта.

Она тяжело дышала, по-прежнему прижимая кончик кинжала к его шее.

— Ты думаешь, у меня не хватит сил или умения?

— Не хватит желания.

— Дурак! Не испытывай меня!

Его губы сжались и составили теперь одну линию.

— Да, я испытываю тебя. Если ты этого хочешь, то действуй.

Она ухватила его за рукав, стала тянуть его руку за спину, в то же время поворачивая кинжал. Она молилась.

— Ты хочешь связать меня и задержать здесь, пока не уедешь сама, — сказал он с горечью. — Но тебе придется убить меня, Меланта, если ты хочешь быть свободной. Потому что я не брошу тебя. Пока я дышу.

Она надрезала ему кожу. Он поморщился, по его щеке и шее потекла струйка крови. Но ни на секунду он не разжал своих объятий. Она оказалась в плену.

— Глупец! Глупец! Если сейчас придет Джиан, то живьем сдерет с тебя кожу.

— Но что тебе-то до этого, раз ты ненавидишь и презираешь меня?

Она услышала ржание. Стук копыт во дворе, голоса людей.

— Он приехал!

Рук еще крепче прижал ее к себе.

— Решайтесь, госпожа. Сейчас лгать нельзя!

— Он приехал! — кричала она. Меланта вырвалась из его объятий. — Убегай!

— Значит тебе нужен он? Выдержка оставила Меланту.

— Уходи! — взвизгнула она. — Неужели ты не понимаешь, что он убьет тебя? Он убьет тебя, и я не могу этого вынести. Он убил всех, кого я когда-нибудь любила, только за это! Уходи! Через кухню, в дверь сзади…

Но он не уходил. Меланта стояла, освещенная солнцем и сжимающая свой кинжал. Она смотрела на его силуэт и слушала, что делается внизу.

— Он знает, знает, — застонала она. — Он найдет тебя здесь — как ты только прошел сюда?

Ты там был в безопасности, я все устроила для тебя. Уходи же, уходи, если ты только любил меня хоть когда-нибудь, то ради этой любви… пожалуйста, я не смогу этого перенести.

Он схватил ее за запястье и, надавив, заставил выпустить кинжал, который со стуком упал на каменный пол.

— Меланта… — Он поднял ее руку, и она увидела, что на ней кровь. Она почувствовала жжение и боль в месте, где порезала себя, сжимая кинжал, когда говорила с ним. — Меланта, он мертв.

— Уходи, — прошептала она. Но теперь уже было поздно. Она услышала их шаги в зале, на лестнице.

— Навона мертв, Меланта. Она затрясла головой.

— Он не мертв, он идет сюда.

— Нет, — сказал он.

В дверь тихо постучали. Она вздрогнула. Ее тело застыло.

— Моя госпожа. Ты однажды сказала мне, чтобы я не смел говорить неправды, и я обещал. Джиан Навона мертв. Я сам видел это. Поверь мне. Тебе не нужно бояться.

— Мой брат и Лигурио, — прошептала она. — И моя дочка. И все мои друзья, кроме Гринголета. Я совсем не собиралась в тебя влюбиться. Я не хотела этого. И он был так далеко. Я думала, он никогда не узнает.

Он поднял руку и стал гладить ей волосы.

— Ей было только два года. Моей детке. И она была так хороша. Я никогда не забывала о ней… и я думала… что с тобой — если на то будет Божья воля… — Слезы душили ее. Она стала судорожно глотать их. — Но потом я испугалась.

— Тебе надо было сказать мне обо всем, Меланта. Если бы ты только сказала мне обо всем!

— Я боялась. — Она почти ничего не видела из-за слез. — Я боялась за тебя. Потом приехал Дезмонд, и я поняла, что это я навлекла все. Поэтому я решила, что мне надо уехать от вас. — Она покачала головой. — Я совсем не хотела, но ничего не могла сказать тебе, иначе бы ты поехал за мной.

— Я и поехал. Как же я мог не поехать? Как я мог бросить тебя? А, Иисусе, даже ребенка… Меланта, моя госпожа, жизнь моя — даже ее? И ты все это скрывала от меня и хотела, чтобы я думал… — Он прижал ее к себе. — Увы, я совсем не знал тебя, ты меня ввела в заблуждение.

В дверь тихо постучали. Она судорожно вцепилась в него.

— Джиан мертв, — сказал Рук. — Это не Навона.

Она сделала страшное усилие и отпустила его. Он тоже отпустил Меланту и отошел от нее. Она повернулась к окну и стала смотреть на узоры цветных оконных стекол. Ее руки дрожали.

У нее за спиной кто-то говорил по-французски. Рук что-то отвечал. Говорили так тихо, что она не понимала.

Меланта обернулась, и в первый раз ясно увидела его — не тень или темные очертания на фоне света, а по-настоящему таким, как обычно. Он закрыл дверь и подошел к ней.

— Внизу Аллегрето и люди Навоны.

Она взглянула на него с новым испугом, скорее даже ужасом.

— Кто убил Джиана?

— Никто. Разве что сам архидьявол.

— Ты абсолютно уверен, что он мертв?

— Без сомнения. — Он взял ее лицо в свои ладони. — Ласточка моя, успокой свою душу. Он уже там, откуда больше не сможет угрожать тебе.

По ней пробежала дрожь. Он сильнее прижал ее к себе, целуя ее волосы. Эти нежные поцелуи, казалось, успокоили ее, разогнав все страхи.

— Не может быть, — прошептала она, но уже без внутреннего ужаса. — Не может быть этого. Ты уверен? Это ты убил его?

— Тихо, Меланта, — тоже прошептал он. — Успокойся. Я сказал тебе правду.

Ей хотелось посмотреть ему в лицо, чтобы удостовериться в искренности его слов, но для этого ей пришлось бы оторваться от его груди, а этого Меланта сделать не могла. Поэтому она просто закрыла глаза и перестала думать. Ее голова тихо приподнималась и опускалась, следуя за движениями его груди.

— Моя сеньора, моя душа. Все хорошо. Со мной ты в безопасности. Я защищу тебя.

Уже на лестнице они услышали гул голосов. Рука Меланты сейчас казалась Руку холоднее камня. Он остановился, взял ее пальцы в свои ладони и стал согревать их.

Она прислонилась к нему на мгновение, но затем снова выпрямилась. Сейчас они стояли на нижней ступени лестницы, приведшей их к входу в большой нижний зал.

При их появлении наступила мертвая тишина. В свете свечей в центре зала бросалось в глаза тело Джиана Навоны, которое лежало на соломенной подстилке прямо на каменном полу. Он был весь белый — и одежда, и кожа. Яркими пятнами выделялись украшения. Рядом с ним на коленях находился священник. Все остальные, за исключением Аллегрето, стояли на некотором расстоянии от тела Навоны, ближе к стенам и в углах. Аллегрето был рядом. Он возвышался словно большой белый волкодав, ревностно охраняющий своего хозяина.

Рук был потрясен тем огромным сходством отца и сына, которое проявилось сейчас. Только Аллегрето был моложе, красивее, утонченнее. Аллегрето все еще был в своей молочно-белой ливрее, которая не успела просохнуть — словно ему не разрешалось переодеваться.

Меланта отошла от Рука и пересекла зал. Некоторое время она стояла и смотрела на умершего. Священник тихо читал молитву. Руку не было видно ее лица.

Люди Навоны сгрудились за Аллегрето. Большая часть свиты Меланты собралась около Рука в нижней части зала. Отдельно ото всех стоял один англичанин. Судя по тому, что он держал перо и свиток, можно было догадаться, что он судебный писарь.