Снаружи их встретило яркое утро. На мгновение она не поверила в это. Казалось, что здесь должно быть уныло и темно, как было тогда, когда они приплыли сюда. Наступил день, пели птицы, сияло солнце, искрилась река.

Когда они зашли в тростник, он отпустил ей руки.

— А теперь, донна Кара, советую вот что. Ради твоей сестры и твоего англичанина надо забыть и это утро, и это место. Навсегда.

В ярком солнечном свете все происшедшее уже казалось нереальным. Потрясенная, она молчала.

— Ты — хороший и смелый ребенок, — говорил Джиан. — Я освобожу твою сестру от Риа — ты. — Он вывел ее на причал. — За то, что ты показала мне все, я помогу твоему мужу. Он возвеличится так, как не мог бы и мечтать.

Лодка была на месте, привязанная к причалу. Кара встала на самом краю. Джиан совсем отпустил ее и стал подтягивать лодку.

Она вдруг услышала, что ее зовут.

— Ка-а-ра! — Далекий приглушенный голос, в котором были мольба и страх.

Джиан его тоже услышал. Он выпрямился, взглянув на нее с некоторым беспокойством.

— Поехали. Мы все должны делать выбор, донна Кара.

Она рванулась от него. Он успел схватить длинный конец ее рукава. Она почувствовала, что материал начал трещать. Вдруг она оказалась совершенно свободной. Это произошло так неожиданно, что она даже полетела вперед на руки и колени. Он закричал. Что-то плюхнулось в воду. Она поднялась на ноги и, не оборачиваясь, бросилась к пивоварне. У нее появился шанс спасти их.

— О, скорее, скорее, скорее. — Звук ее шепота заглушал все остальное. Она не знала, сколько времени ему потребуется, чтобы залезть на пристань из воды, и не знала, бежит ли он за ней, догоняет ли ее. Она подобрала юбки и изо всех сил неслась к пивоварне.

«Скорее, скорее». Она не могла ни о чем больше думать, как о том ведре и той двери. Сможет ли она запереть за собой дверь? Аллегрето должен иметь ключ от кандалов. Если он сам не может биться со своим отцом, то это сможет сумасшедший рыцарь.

Рук гремел своими цепями, словно хотел их сорвать.

— Дай мне! — крикнул он. — Дай мне веревку. Кровь Господня, ты же не сможешь поднять его сама!

Она прекратила свои бесплодные попытки и бросилась с веревкой к нему. И с ведром. Но ведро-то ведь ему не было нужно, пустая голова. Кажется, она затратила весь свой ум на то, чтобы удрать от Навоны и запереть на задвижку дверь изнутри. Рук произнес в ее адрес все слова благодарности, какие только знал, забрасывая ведро в колодец и обмотав веревку вокруг скобы, к которой крепились его оковы. — Давай! — закричал он.

Девушка бросилась на колени, плача и умоляя Аллегрето попытаться еще раз. Веревка напряглась под тяжестью юноши. Рук всем телом навалился и удерживал веревку, дергающуюся от усилий Аллегрето.

Над краем колодца появилась голова юноши. Он ухватился за верхнюю часть веревки и, подтянувшись, перевалился через край. С него ручьями стекала вода, а он в изнеможении лежал на каменном полу.

— Где он? — В его голосе слышался панический ужас. — ГДЕ ОН?

— Он упал в реку. Я бежала, но он сейчас будет здесь!

Аллегрето стал подниматься, не сводя глаз с двери.

— О Дева Мария, спаси меня!

— Ключ! — Рук дернул прикованной цепью рукой. — У тебя есть ключ?

Юноша так был напуган, что некоторое время не мог понять, что тому надо, но потом до него дошел смысл криков Рука, и он стал лихорадочно шарить в одежде. Руки Аллегрето так сильно дрожали, что он никак не мог попасть ключом в замок кандалов.

— Приди в себя! — рявкнул Рук, ухватив Аллегрето за плечо. Тот молча кивнул и стал пытаться вставить ключ в замок. Наконец ему это удалось,

— Дай мне твой меч, — потребовал Рук, когда он оказался свободным. Он потянулся и выхватил легкий меч у юноши, прикрепленный к поясу Аллегрето. Затем он направился к двери, открыл засов и смело распахнул дверь, ни на мгновение не задержавшись, чтобы проверить, что там. Оказавшись на свободе после дьявольской смерти и заточения в этом темном подвале, он был готов убить кого угодно, чтобы только снова оказаться наруже. И больше всего на свете ему хотелось бы сейчас увидеть перед собой Джиана Навону. Первым.

Они все увидели его одновременно. В тростнике, куда его прибило течением. Донна Кара издала гортанный крик:

— Я слышала, как он кричал сзади. — У нее дрожал голос. — Я не остановилась.

Аллегрето ничего не сказал. Он кинул свой кинжал, прыгнул в тростник и бешено стал тянуть отца на берег.

Поздно. Рук перекрестился и стал помогать ему тащить тело. Аллегрето упал на колени. Он схватил безжизненную руку своего отца.

Полураскрытые глаза Навоны смотрели в никуда. Рук все еще находился в боевом настроении. Его зубы были крепко сжаты, мышцы — напряжены, словно он все-таки собрался пронзить своего врага мечом.

— Уведи Кару, — сказал Аллегрето. — Вы оба должны уйти отсюда.

Рук помедлил. Он зло посмотрел на тело своего распростертого врага, затем тоже встал на колени, повернул тело на бок и попробовал выдавить из легких воду. Но это было бесполезно. Ни движения, ни борьбы, ни жизни под его руками.

— Иди к принцессе, пока она не уплыла. — Голос Аллегрето был вялым, невыразительным. — Идите к англичанину.

Донна Кара потянула Рука за плечо.

— Пошли, сэр, — прошептала она. — Пожалуйста. Я покажу вам, где спрятан ваш конь и доспехи.

Это было так просто и так невероятно. Река плескалась у самых ног Навоны, сверкало солнце. За спиной было ужасное подземелье с черным колодцем, перед ним — Аллегрето с мокрыми волосами. Он осенил себя крестом.

— Уходите! — Аллегрето яростно смотрел на них. — Оставьте меня с ним одного.

Меланта стояла и наблюдала, как выносили последние вещи из опустевшего дома. — Мои книги?

Содорини торжественно подтянул рукава:

— Все погружено, ваша светлость. Но в пути их достать, увы, не удастся. Вот если бы мы располагали еще одной неделей…

— У тебя не будет еще одной недели. И ни одного дня тоже. Прибыл ли дон Джиан?

— Его светлость еще не прибыл.

Яркое солнце вырвалось через открывшуюся входную дверь, отбросив длинную несуразную тень фигуры Meланты.

— Пусть все будет в порту наготове. Как только я переоденусь, мы отправляемся. Слуги дона Джиана могут делать все, что им заблагорассудится, но я не собираюсь никого ждать сверх установленного времени. Я хочу в полночь быть уже в Лондоне. И поужинаю на борту. Позаботьтесь об этом.

Она чуть было не приказала позвать Кару, но тут же вспомнила, что та, должно быть, уже уехала со своим возлюбленным англичанином.

— Пришлите мне Лизу.

Она прошла обратно в дом. Его пустота наполняла ее сердце грустью. Не то, чтобы ей хотелось оставаться здесь — Мерлесден не нравился ей. О нем у нее совсем не осталось никаких детских воспоминаний. Он был удобен, пока двор пребывал в Виндзоре и, самое неприятное, хранил множество ассоциаций с Джианом.

Но отъезд отсюда означал разрыв с Англией, разрыв последней ниточки, связывающей ее с прошлым. Правда, будет еще Лондон и Дувр, но окончательно все порвется здесь.

В комнату кто-то вошел.

— Джиан!

Нет, это был не он — слишком высок и широк в плечах. Она смотрела против солнца и видела только темные очертания фигуры.

Вдруг Меланта бросилась к двери, захлопнула ее и заперла на засов. Затем прислонилась к ней спиной. Послышался стук и удивленный голос Лизы.

— Ты мне не нужна, ступай! — Меланта безуспешно пыталась овладеть собой и поговорить спокойно. — Иди к другим. Жди на пристани!

— Да, моя госпожа. — Голос девушки почти не проникал в комнату сквозь закрытую дверь.

Слишком поздно! Только сейчас Меланта подумала, что ей надо было приказать что-нибудь такое, чтобы задержать Джиана и всех его людей вне дома. Но она не могла думать, так как бешено колотящееся сердце посылало слишком много крови ей в голову.

— Вы уезжаете сегодня?

— Ты пришел, чтобы досадить мне, сумасшедший бродяга? — Она сделала шаг от двери, но все еще оставалась возле нее. — Уходи, или я прикажу арестовать тебя за вторжение в мои покои!

— Моя госпожа, вы же стоите на моем пути к двери.

Она не могла сейчас выпустить его, в любой момент мог появиться Джиан.

Так скоро, так близко уже было исполнение ее хитроумного замысла. Если бы только ей удалось затащить Джиана на корабль, если бы только Рука продержали там хоть немного дольше.

— Я не уйду отсюда просто так, — ответил он. — Я пришел за тобой, моя госпожа.

— У тебя деревянная голова.

— Я говорил себе эти же слова, когда лежал в оковах по вашей воле, моя госпожа.

— Они тебя ничему не научили, — она говорила все резче в своем волнении. — Не знаю, как ты попал сюда, но ради Бога, я утомилась от твоих преследований!

— А я утомился от твоей лжи и обмана! — Он сделал шаг по направлению к ней и отошел от окна. Теперь она могла лучше видеть его. На нем была совсем другая одежда — не та, в которой его должны были держать в заточении: черный бархат с золотым поясом. — Где твое сердце?

— У меня нет сердца. Разве я не говорила тебе об этом?

— Ты мне передала сообщение, что твоя любовь, Навона, приехал, чтобы обвенчаться с тобой. Аллегрето только и говорил мне, как ты обожаешь его отца и забыла обо мне от любви к нему.

Вместо ответа она спросила:

— Ты убил Аллегрето, чтобы освободиться?

— Нет, он цел и невредим. Но сейчас его здесь не будет, чтобы увиваться и крутиться вокруг вас, моя госпожа. И Навоны не будет, чтобы…

— Джиан скоро придет.

Его глаза вспыхнули, словно он услышал звук за ее спиной. Она напряглась, повернулась, но там ничего не было слышно: ни шагов, ни голосов.

— Это точно? Тогда моей госпоже надо лишь немного подождать. Он ведь убьет меня, не так ли?

— Да, медленно. Самым мучительным способом, какой только сможет изобрести.