— Я не могу вернуться без вас, моя госпожа.

— Ах, вот что ты хочешь получить от меня за свое особое расположение!

— Совсем нет, — ответил он с болью в голосе. Он стоял на коленях, сложив умоляюще свои руки. — Моя госпожа. — Он опустил голову. — Там донна Кара. Если вы скажете моему отцу, что она пыталась сделать с вами…

Он смолк. Меланта смотрела на его руки и думала: «Кара? Эта позорная предательница Мон теверде, которую он так ненавидел и просил отослать прочь? Прочь, прочь, от всех этих Монтеверде, Риаты, Навоны. Прочь, туда, где я была бы в безопасности!»

В профиль он выглядел старше. Человек, страсти которого были покрыты мраком и тайной.

Растет.

— Да простит тебя Бог, Аллегрето, — прошептала она.

— Она не нужна мне. Но есть один англичанин. — Он глубоко вздохнул и стал говорить спокойнее. — Я уверен, он женится на ней. Но если вы обвините ее перед моим отцом…

Он пожал плечами, и его руки, руки убийцы, сжались.

Ей могло показаться, что он лжет. Он был достаточно хороший актер для такой роли. Эти запачканные в крови руки.

Он поднял глаза к куполу.

— Я ваш, моя госпожа. Я все сделаю для вас. Я готов любым способом доказать это. Только… я не могу оставить ее там, я не могу вернуться без вас, моя госпожа.

Три монаха торжественно прошли мимо них и покинули храм.

— Послушайте, моя госпожа. Белый сокол был там, когда мой отец убивал своего врага, и предупредил меня.

— Что?

— Мой отец КОРМИЛ его. Он сказал, что научил птицу узнавать меня.

— Это невозможно.

— Моя госпожа, сокол ненавидит меня.

— Твой отец никогда не прикасался к Гринголету.

— Он сказал, если я предам его, то сокол… — Он взглянул на птицу. — Моя госпожа, он кормил его.

Он больше ничего не говорил. Он дал ей понять всю чудовищность предположения. Скрывая страх, Меланта резко сказала:

— Если у него и был сокол, то не Гринголет.

— Я принесу его. — Аллегрето смотрел ей прямо в глаза. — Чтобы доказать вам свою преданность — я не лгу вам.

Она вдруг заметила, что церковь была пуста, служба окончилась, почти все свечи потушены. Тусклый свет освещал его точеное лицо, стирая с него черты юности и выделяя неподдающийся описанию ужас.

Лучше бы он обещал будущее благополучие, взывал к ее желаниям, стремлениям, мечтам. Вместо этого он признался, что не знает их.

И просто открыто спросил, что ему делать. Как Кара.

Принести сокола не будет большим подвигом для убийцы, очаровательного мальчика с душой демона. И если он лжет и она доверится ему, то ей не останется ничего, кроме как пойти безропотно в ложе демона.

Аллегрето боялся всего трех вещей — чумы, своего отца и Гринголета. Сейчас он стоял на коленях в церкви и готов был пойти против двух из них, чтобы доказать свою искренность.

Или любовь.

— Тебе нет надобности нести его, — сказала Меланта. — Я верю.

Его губы вздрогнули, это был единственный знак радости или облегчения.

— Если ты со мной, тогда прими то, что я тебе скажу. Гринголет никогда не был у вашего отца. Он был со мной в Саронно всю ту неделю, когда я думала, что вы в Милане. А у Монтеверде такого произойти не могло. То была другая птица, специально купленная для тебя. И, надо сказать, для ужасного обращения.

Она специально перевела его внимание на низменное обращение с благородной птицей. Это было не так страшно для него.

— Я полагаю, Гринголет ненавидел тебя потому, что я не была в восхищении от твоего присутствия. А может, это из-за запаха духов. Поменяй их.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Меланта встала, и четки скользнули у нее между пальцев. Она повернулась и вышла из церкви. Но прежде она тихо сказала Аллегрето:

— Если мы будем бояться его, нам не будет спасения.

— Да, моя госпожа. Я хорошо знаю это, — кивнул он.

Она не была в Боулэнде восемнадцать лет. На фоне весенних туч его башни не казались такими огромными, какими они оставались в ее памяти. Главная башня, обращенная к северу, бросала вызов шотландцам и бунтарям уже сотни лет.

Ее сила и щит, ее рай, — Джиан отобрал и его.

Она не посылала гонцов. Она прибыла в окружении людей аббатства. Всю процессию заметили, когда они были еще в милях пяти от дома, так как Боулэнд использовал сигнальные башни для дальних расстояний. Так что она не сомневалась — он знал, что едет она.

В полумиле от ворот замка навстречу им выехали двое всадников приветствовать их. А спустя несколько минут появился эскорт копейщиков.

На плечо ей упало несколько капель дождя, но она не стала накидывать капюшон. Она проехала по мосту и через огромные ворота с поднятой непокрытой головой, как бы уже готовой к золотой сети.

Когда Меланта въехала во двор, послышались приветственные крики. Там было огромное количество людей и животных. Казалось, все побросали свои дела, чтобы прийти сюда. Она знала: они хотели видеть ее, их вернувшуюся госпожу.

Среди англичан она не узнала никого, да это было и не удивительно. Все старые слуги, работавшие еще при ее отце, сменились. А вот слуг Джиана она знала. Один из них взял ее лошадь. Она увидела Кару, улыбающуюся, но с выражением ужаса в глазах. Меланта даже не взглянула на нее. Как только она сошла с лошади, навстречу ей вышел Джиан. Его малиновый плащ развевался на ветру, он улыбался.

Он опустился на колени и коснулся подола ее платья.

— Благодарю тебя, Господи! — Он перекрестился и дотронулся губами до ее платья.

— Приветствую вас, ваша светлость, — ответила она.

Вставая с колен, он подал ей руки, горячо поцеловал ее несколько раз.

— Принцесса, вы не представляете, что я перенес.

Он был чрезвычайно элегантен — одежда, духи. Она протянула ему руку.

— Я была как странник в пустыне, — сказала она. — Но что я пережила! Боже, все эти три месяца я не слышала другого языка, кроме английского.

— Это действительно пытка!

Он взял ее руку и повел вверх по ступеням в замок.

— Вы все мне расскажете позже. Пойдемте, дорогая.

Неожиданно его пальцы сжались, он остановился и стал целовать ей руки.

— Джиан, — сказала она мягко. Он выпрямился.

— Боже, я совсем потерял голову. — Он выпустил руки Меланты. — Идите к себе. Позовите меня, когда сочтете возможным.

Он мягко повернулся и пошел прочь. По пути ему встретился Аллегрето, который так низко поклонился ему, что чуть не задел лбом пола.

Джиан даже не взглянул на него. Он пересек зал и направился к лестнице.

Меланта не осознавала своего поражения до того момента, пока не приняла ванну и не выпила своего любимого вина, которое подала ей Кара. Она старалась не думать о том, что делает.

Она проиграла. Дела были намного хуже, чем она даже могла предположить.

Она в руках у Джиана. Боулэнд, который по ее плану должен был стать ее убежищем, где каждый слуга был надежен и куда ни один чужеземец не мог проникнуть незамеченным, теперь принадлежал Джиану.

Она отказалась от прав на наследство, избавилась от Аллегрето и Кары, но все они теперь вернулись к ней опять. Боулэнд! Ее безопасность, ее свобода. И еще… нет, она не должна думать о НЕМ! Она сорвется, если станет думать о нем, и Джиан, увидев это, обо всем догадается.

Кара причесывала ей волосы, и Меланта чувствовала, как дрожат ее пальцы. Она хотела накричать на служанку, чтобы хоть как-то снять напряжение. Но вместо этого она взяла мыло и стала намыливать себе лицо, чтобы смыть следы поцелуев Джиана.

— Я слышала, ты раскаиваешься, — сказала она холодно. — Чем ты можешь доказать это?

— О, моя госпожа! — прошептала Кара. — Все. Все, что скажете.

Меланта взглянула на нее.

— Не очень убедительно. А что твоя сестра? Девушка покачала головой.

— Моя госпожа, что мне делать? Я бы отдала жизнь за нее, но я знаю, что и это не поможет. Аллегрето сказал — он следил за людьми Риаты некоторое время — я не знаю как. Я должна была связаться с Риатой через Фицино. Но в тот день, когда он приехал сюда… Он, должно быть, задел свечу плащом, моя госпожа… И был пожар. Это был несчастный случай, моя госпожа. Все так говорят.

Меланта постаралась скрыть, как поражена предательством Фицино, и улыбнулась.

— Ты нашла себе хорошего друга — Аллегрето. Служанка стояла, опустив глаза, и молчала.

— Ты будешь связывать меня с ним. Он теперь должен быть со своим отцом и держаться подальше от меня, — сказала Меланта. — Он сказал, чтобы я доверяла тебе, и я поступлю так только из-за его слова. Но помни, что здесь Джиан, и если ты попытаешься обмануть меня, я тут же выдам тебя, и тогда даже Аллегрето не спасет тебя.

— Да, моя госпожа. Я не забуду этого, моя госпожа.

Она приняла Джиана в покоях, когда-то принадлежавших ее отцу. Зал тоже не казался ей теперь таким большим, краски на картинах потускнели, потолок не был так высок. Но кресло ее отца все так же стояло у камина. На кресле лежала вышитая подушка, старая и потертая.

После того, как Меланта вышла замуж, она каждый год вышивала такие подушки и посылала их отцу. Эта когда-то была первой. Еще несколько лежали вокруг. Чуть позже она стала посылать дорогие подушки из дорогих материалов, изготовленные высококлассными мастерами. Но тех подушек здесь не было.

Она была рада этому. Эта старая, потертая подушка в кресле отца была ей большим утешением и придавала ей мужество. Когда вошел Джиан, она не встала с кресла, а только указала на небольшой стульчик рядом.

Он поклонился Меланте. Пока слуга ожидал приказов у двери. Они обменялись приветствиями, и Джиан сел.

— Ваш батюшка, упокой душу его Господи, все оставил здесь в замечательном порядке, — сказал он по-французски.

Джиан был актер. Скоро эти слова похвал будут разнесены по всему замку. Меланта улыбнулась.

— Я думаю, вы несколько удивлены. Вы, видимо, считали, что здесь, на севере, мы живем как дикари.