Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца

«Я нанимаю тебя на службу. Возьми это сейчас в виде оплаты. И не подведи меня в этом.»

Он смотрел на письмо и на два изумруда в своей ладони. Один был маленьким — не больше глаза у стрекозы. Зато другой оказался таких размеров, что на него можно было купить коня, оружие и доспехи, да еще оплатить услуги одного оруженосца за целый год. По размеру это было похоже на изумруд, украшавший горделивую грудку сокола.

Он сжал камни в руке и стал смотреть, как в них вспыхивают и мигают лучи. Он знал, что ему бы сейчас следовало направиться в ее дворец и бросить их ей в лицо. Добрый, благочестивый человек так бы и поступил. Благочестивый человек не стал бы связываться с такой, как она.

Он отдал свою жену Богу.

И еще своего коня, доспехи, деньги.

Рук сжал в ладони ее камни и произнес клятву о том, что посвящает себя служению этой дочери архидьявола.

— Скажи мне, — сказала Меланта по-итальянски. — Ты задумал какую-то хитрость?

Аллегрето Навона опирался на изгиб стены у вьющейся лестницы, уходящей вверх. Сейчас он стоял, сложив руки на груди, и с высоты своего положения, со второй ступеньки, улыбался ей. Последние лучи заходящего солнца, с трудом пробивавшиеся сквозь узкую бойницу в стене, осветили его.

— Зеленый Рыцарь непобедим, моя госпожа, — прошептал он, наклонившись к ней и опасливо посмотрела на сокола. — Вашему распрекрасному герцогу Ланкастерскому завтра укоротят хвост.

— Да? После того, как сегодня они уже набрали половину всех имеющихся у них в наличии рыцарей против моего бедного чемпиона! — Она рассмеялась: — Мне ведь, наверное, так его теперь надо называть?

— Да нет же, вы недооцениваете своего рыцаря, моя госпожа. У него есть очень интересное прозвище. Его все зовут здесь Берсека, или что-то в этом роде. — Он жеманно повел плечами. — Мне объяснили, что это имя северного дикаря в одежде из медвежьих шкур. Воина, который готов убивать, пока дышит.

— Берсека, — повторила Меланта, задумчиво глядя на Аллегрето. — У тебя очень хороший слух, раз ты так много услышал о нем. Где же ты отыскал этого доблестного воина?

— Да где же еще? Конечно, в конюшне, когда он вплетал в гриву своего зеленого коня серебряные украшения для завтрашнего турнира. Очень честный и обходительный рыцарь, которого любят в войсках. Говорят, он держится уединенно, регулярно посещает церковь, избегает женское общество и часто общается с пехотинцами. Но когда ему приказали предстать на пиру единорогом из-за цвета его доспехов, я решил отвести его в сторону и поговорить, ваша светлость. О вашем предложении.

— Моем предложении? — Ее брови поползли вверх.

— Ну да. Вы изъявили желание одарить его своим призом.

На лице Аллегрето появилась ангельская улыбка.

— А что, разве нет? Но он об этом и слышать ничего не хотел, пока мы вместе с ним не промимо зала. Он случайно взглянул на вас и дева Мария, жаль, что вы не видели его лица в этот момент.

— И что же такое было на его лице? — резким голосом потребовала она ответа.

Аллегрето откинул голову и прислонил ее к стене.

— Сначала безразличие. А затем… — Он сделал паузу. — А, собственно, какое это имеет значение? Он же всего-навсего варвар-англичанин. Она погладила грудку Гринголета. Кречет сжал и разжал несколько раз свои когти на нашесте. Аллеегрето не изменил своей ленивой позы, но отодвинулся подальше.

— Безразличие, моя госпожа, — ответил он, теперь уже менее развязно. — Пока не увидел вас. Как только он вас хорошенько рассмотрел, он превратился в безумного влюбленного, которого можно было легко использовать, чтобы отделаться от герцога. Правда, внешне он это хорошо скрывал.

— Ты ведь не сделал ему никаких обещаний? — ответила она холодно.

— Госпожа, один ваш вид таит в себе бездну обещаний для мужчины, — пробормотал Аллегрето — Я ничего не обещал. Но за то, что в груди доблестного кавалера не теснятся сладостные надежды, поручиться не могу. Она долго смотрела на него. Он был молод и смел, а еще дьявольски красив. Гринголет расправил свои абсолютно белые перья. Он мельком взглянул на кречета. Аллегрето не боялся ничего на свете, кроме трех вещей: сокола, чумы и своего отца. И поскольку у нее не было возможностей управлять чумой и еще меньше — его отцом, то Гринголет оставался ее единственной защитой против Аллегрето. И, надо сказать, надежной защитой.

Принц Лигурио дель Монтеверде вот уже три месяца как был мертв. Но перед тем, как он испустил свой последний вздох, Лигурио многие годы щедро делился властью и влиянием Монтеверде с Мелантой. Со временем, когда болезни и старость стали подтачивать его здоровье, обрекая на старческую немощь, она одна стала править их владениями, охраняя и защищая своего мужа при помощи тех же методов борьбы, которым он ее в свое время научил. Именно он учил ее острожно-сти, он давал ей советы и заботился о воспитании с тех самых пор, когда ей минуло двенадцать лет и когда Меланта, до смерти напуганная и совсем еще ребенок, была увезена из ее дома в Англии, чтобы стать женой человека намного старше ее. У них было тридцать лет разницы. Он научил ее обращаться с кланом Риаты, мучить обещанием любви Джиана Навону. Потому что треугольник всегда более устойчив и безопасен и потому что три этих клана, три семьи, три дома будут всегда: Риата, Навона и Монтеверде. Три хищника, три волка, готовые в любую минуту вцепиться друг в друга зубами из-за дичи, которая должна принадлежать только каждому в отдельности.

Сейчас принца Лигурио не стало. Треугольник власти зашатался, и Меланта со своей властью и богатством Монтеверде оказалась между двумя волками.

И она решила отступиться. Она не хотела наследовать права Монтеверде, но отказаться от власти и имущества Монтеверде было не менее опасно, чем заявить свои претензии на наследство. Подобно лисе, спасающейся от погони, ей пришлось метаться, путать следы, обманывать и скрывать свои намерения. И все время озираться, опасаясь погони, идущей по ее следам.

Она заключила договор с Риатой, что уйдет в Англии в монастырь, пожертвовав им свои права на наследство Монтеверде. За это ей обещали сохранить жизнь по пути в Англию. Она также заключила договор с отцом Аллегрето: она обещала стать его женой, но вначале съездить в Англию, чтобы подтвердить права на наследие и там, таким образом, сделать подарок. Конечно, своему будущему мужу, о брачном ложе с которым она будто бы так мечтала.

Обещания, обещания, обещания. Обман за обманом. Чтобы предать и выжить.

Она собиралась быть верной только в одном. Она направлялась домой. В Англию, в Боулэнд. Лиса выбиралась из западни.

— Я недовольна твоим вмешательством, — промолвила она наконец. — Ты не понимаешь англичан. Если ты вознамерился обескуражить герцога, то знай, что вызов на поединок только подстегнет его. Он теперь будет должен доказать свою приверженность мне. Так что завтра мне снова придется придумывать, как отвергнуть его.

— Увы, я кое-что уже узнал о нравах этих диких людей, которые лезут с ухаживаниями к даме, не получая от нее поощрения или просто знаков внимания.

— Оставь свое возмущение для дураков, копающихся в амурных делах своих любовниц. У меня в связи с Ланкастером есть свои планы.

Аллегрето всего лишь улыбнулся, услышав этот упрек.

— Не в связи же с замужеством, надеюсь?

— Если только он сам доведет себя до такого состояния, чтобы сделать мне предложение. Сама-то я не могу этого сделать, не так ли?

— А он сделает. Обязательно сделает. — Аллегрето сделал шутливый поклон. — Но, надеюсь, моя госпожа не нарушит данного слова и не разобьет любящего сердца моего родителя, молча страдающего от неудовлетворяемой надежды.

Меланта вернула ему поклон с мягкой улыбкой на лице.

— Я не хочу Ланкастера ни в каком виде. Но, Аллегрето, любовь моя, когда ты будешь писать своему отцу, скажи Джиану, что я считаю тебя таким славным и милым, что иногда задумываюсь, а не взять ли мне тебя своим мужем вместо него.

У Аллегрето ничего не изменилось в лице. Тот же приятный изгиб губ, то же выражение глубоких темных глаз.

— Я не настолько глуп, моя госпожа. Я уже сполна расплатился за это.

Меланта отвернулась. Ей стало стыдно, что она пошутила так неудачно. Она вспомнила, к каким ужасным мерам прибег Джиан Навона, чтобы гарантировать невинность их совместных ночей со своим незаконнорожденным сыном во время путешествия в Англию и обратно. То, что он сделал с Аллегрето, было выше ее понимания и вне прощения.

— Пошли. — Она приподняла юбку, шагнула по лестнице, но он вдруг тихо прошипел что-то, предостерегающе подняв палец, и, не дожидаясь пока она пройдет мимо, сам пошел впереди нее. Он ступал мягко и острожно, совсем неслышно.

У Меланты забилось сердце. Это было ее слабостью, такой же, как страх Аллегрето к соколу. Ей никак не удавалось умерить сердцебиение, когда это было необходимо, когда ее мозг работал на полную мощь и его нельзя было отвлекать. В ушах отдавались удары сердца и мешали слушать. Она оглянулась и затем достаточно громко произнесла в пустоту:

— Давай, поцелуй меня на прощанье, Аллегрето, и разойдемся.

Она ничего не услышала, только шумно билось ее сердце, и кровь пульсировала в висках. Немного подождав, она тихо двинулась вверх по лестнице, вслед за скрывшимся Аллегрето. Ее рука легла на рукоятку кинжала, глаза устремились к изгибам стены. Винтовая лестница вела из часовни, находившейся внизу, к помещениям верхней части замка. Примерно посередине лестницы имелась дверь в стене, которая позволяла попасть в узкий каменный коридор, ведший к ее покоям. Ей сразу же не понравилось расположение ее комнаты, как только она приехала сюда. Сейчас же дорога к себе казалась ей просто опасной.