Он горько рассмеялся.
— Да, если бы я был королем Англии, и еще Франции, да вдобавок не женат.
Она подняла руки и обхватила своими ладонями его лицо.
— Слушай.
Необычная для нее настойчивость моментально взволновала его, и он весь превратился в слух. Он ждал, но она почему-то молчала. Ее пальцы нервно дрожали, она стала сжимать их в кулаки, а затем снова разжимать, касаясь его щек.
— Не знаю, как мне начать… Я боюсь, что нанесу тебе рану, причиню страдания. Мой дорогой и самый любимый, единственный и верный друг, неужели ты за все эти годы так и не понял, зачем я тогда обвинила тебя в Авиньоне?
Где-то в глубине души у него начало формироваться подозрение, но он еще плохо понимал, что оно означало, и покачал головой.
— Твоя жена… Ты думаешь, что ее отпустили и поместили в монастырь в Сент-Клауде? Да нет же, они поместили ее под стражей в святую конгрегацию в папской курии и призвали инквизиторов. И с тобой поступили бы точно так же, если бы выяснилось, что ты верил ее проповедям и откровениям. Они же не могли допустить того, чтобы женщина проповедовала, поясняла Святые Писания. Для них было неприемлемо уже то, что она могла требовать от тебя клятв против замужества.
— Боже, нет, — выдохнул он. — Нет же, ведь епископ… он сказал, что ей выделяется место в Сент-Клауде. Я же заплатил за него! И отдал на ее содержание своего коня и доспехи!
Она ничего не ответила. Он подумал о всех своих письмах к ней, о деньгах, которые посылал год за годом, не получая никакого ответа.
— О, Мария, Мария, матерь Божья… где же она?
Он сел.
Она приподнялась, продолжая гладить его Щеки.
Рук застонал. Он отпустил ее руки, которые 'машинально схватил раньше, и обнаружил, что ему нечем дышать.
— Она в тюрьме?
Но он сам уже знал, что она не в тюрьме. Молчание Меланты, то, как она вдруг опустила руки, подтвердило это.
— Я не уберег ее. — Его тело вдруг затряслось, он сжимал и разжимал кулаки, пытаясь взять себя в руки, но ничего не выходило. — Я бросил ее.
— Послушай, — холодный и резкий тон Меланты полоснул его, словно нож. — Это она бросила тебя. Я слышала тогда все, что она говорила. И если ты забыл, то я напомню. Она не была ни святой, ни даже очень верующей. И еще очень плохой женой.
— Но ее видения…
— Ха! Да они возникали не более от Бога, чем от хвоста павлина. Когда я вышла замуж, я не любила своего мужа, но я отдавала ему ту же честь и долг, которые он отдавал мне. Я не рыдала, не визжала, не требовала от Бога, чтобы он ниспослал мне видений, которые освободили бы меня от произнесенных клятв. Не делают этого и миллионы других женщин, хотя добрая половина из них живет в таком подчинении мужу, о котором ты не можешь даже и вообразить, а лишь только одной из тысячи при этом повезло в жизни так, как ей. — Голос Меланты перешел в шипение. — Я полюбила моего мужа в конце концов, но жизнь, которую мне пришлось вести ради него… Да я продала бы свою душу за то, чтобы поменяться местами с твоей женой. Чтобы иметь подле себя такого верного человека, готового защищать свою жену и детей. А она предала тебя, ради глупого честолюбия, и только-то. Ради того чтобы ее называли святой такие же глупцы, как и она сама. Да я бы сама сожгла ее, если бы она еще и тебя затащила в эту губительную трясину, что она всеми силами и пыталась сделать.
— Значит, ее сожгли?
— Да, — ответила она, успокаиваясь. — Мне очень жаль. Ей ничем уже нельзя было помочь. Она сама привела себя к своей гибели. Они заключили, что она член секты, почитающей Святого Духа.
— Изабелла, — сказал он, и его сердце охватил холод страха. — Во имя Господа — сжечь! — У него перед глазами стали возникать жуткие сцены видений, и он стал судорожно дышать.
— Она избежала страданий, — произнесла принцесса твердым голосом. — Ей дали посеет, и она совершенно ничего не понимала. Даже приговор. И такой она оставалась до самого конца. Я уверена, что она так и умерла, полагая, что все считают ее святой.
— Откуда это известно вам, моя госпожа?
— Известно.
Он внимательно смотрел на нее в темноте.
— Я не верю вам.
— Тогда я скажу тебе имя того священника, которого подкупила, чтобы он опьянил ее. Его звали тогда Фра Маркус Ровере, сейчас он декан в Авиньоне.
— Вы… Но зачем?
— Зачем? Я не знаю этого сама! Может быть потому, что ее безмозглый муж любил ее, глупец. А может быть потому, что мое окно выходило на здание суда, и я не желала, чтобы мой сон обеспокоил женский визг. Кто знает.
Он лежал, откинувшись на подушку. Он не плакал. Он вспоминал, как хотел иногда, чтобы Изабелла умерла и освободила его. Он думал о том, что она была дочерью торговца, и он никогда не смог бы открыто привести ее ко двору Ланкастера. Даже одно то, что он был женат на такой простолюдинке, наверняка помешало бы ему быть признанным рыцарем. Он думал о первых веселых днях после свадьбы, о ее улыбке и красивом теле, о конце своего одиночества, как ему казалось тогда. О страхе, позорном страхе, который охватил его тогда. Страхе не боли, которую он изведал очень хорошо в своей жизни, и не самой смерти, а смерти до того момента, когда он сможет снова оказаться с ней вместе в постели.
Она до сих пор оставалась единственной женщиной, с кем он спал в постели. И, как выяснилось теперь, она была мертва уже тринадцать лет. Пепел и обгоревшие кости — вот и все, что осталось от нее.
Он услышал стон и понял, что это стонет он сам.
Ему надо было поплакать. Но слезы почему-то застряли у него в горле. Сейчас он мог только лежать, сжимая голову руками, словно таким образом мог удержать ее на месте от карусели мыслей.
— Я не могу вспомнить ее лица! — закричал он. — О, Святая дева Мария, спаси меня, я вижу тебя вместо нее.
— Ш-ш, — она приложила палец к губам. — Тихо. — Она дотронулась до его щеки и стала тихо тереть ее — это совсем не удивительно. Я ведь рядом с тобой, мой любимый. Вот и все объяснение.
Он судорожно схватил ее руку.
— Не покидай меня. Не уходи с моего щита, моя госпожа.
— Никогда, — ответила она. — Если это только будет в моей власти — никогда.
Он чувствовал у себя на лице ее дыхание. Она лежала рядом.
— Я тоже тебя не покину. — Он взял ее за руки. — Никогда, если только ты сама не прогонишь меня.
Она лежала совсем близко, ее волосы растрепались и упали на его плечо. Она была сейчас такой покорной и послушной, словно простая девушка. Или словно его жена.
— Госпожа, — прошептал он. — У меня в голове такие мысли, которые — само сумасшествие.
— Как твое настоящее имя и место, откуда ты родом? — спросила она тихо.
Какая-то часть его сознания вдруг подсказала, что случится сейчас, и возликовала. Какой дар величайшей ценности он обретает, безумный и потрясающий дар. Но его язык вдруг почти онемел и он с трудом произнес:
— Руадрик. — В горле все пересохло. — Вулфскар.
Его руки, которыми он сжимал ее, дрожали. Он бы затрясся весь, но она была спокойна и уверенна и поэтому сдерживала его.
— Сэр Руадрик из Вулфскара, — произнесла она. — Здесь объявляю я, что по своей доброй воле и не против воли твоей, беру тебя себе в мужья, чтобы стать и быть тебе женою, в постели и дома, в дни удач и неудач, в болезни и во здравии до тех пор, пока не разлучит нас смерть. И в этом я тебе клянусь и доверяю тебе свою веру. Согласен ли ты принять меня в жены?
По ее телу пробежала дрожь, голос дрогнул, и это показало, что она страшно волнуется, а совсем не бесстрастна.
— Моя госпожа, но это же и есть безумие. Ее тело страшно напряглось.
— Согласен ты принять меня в жены?
Он только смотрел на ее темные очертания, не способный вымолвить ни слова.
— Ты не веришь, что это не шутка? — Ее голос звенел, как хрупкое стекло. — Я сказала тебе, что принимаю на себя, если стану женой тебе. Ты согласен взять меня в жены?
— Не бросайтесь словами. Не играйте со мной, потому что я собираюсь ответить вам честно, всей душой и всем сердцем.
— Я была искренна и правдива. Здесь, сейчас, я принимаю тебя своим мужем, если ты пожелаешь этого.
Он поднял свою правую руку, вытянув ее пальцами по направлению к ней.
— Леди Меланта, принцесса… — Его голос задрожал, когда вся невозможность того, что сейчас происходило, обрушилась на него. Он судорожно сглотнул. — Принцесса Монтеверде, графиня Боулэндская… моя госпожа… я беру тебя… беру тебя… а, Господи, прости меня, но я принимаю тебя всем своим сердцем, хотя и не достоин тебя, беру тебя в жены, чтобы никогда не расставаться с тобой и быть тебе мужем в хорошие и плохие времена, в болезни и во здравии… всю свою жизнь, пока я на этом свете. В этом я тебе клянусь. — Он с силой сжал свою руку поверх ее пальцев. — У меня нет кольца. Своей правой рукой я клянусь тебе, всем золотом и серебром, всем имуществом, что имею.
Они долго лежали молча. Потрескивал огонь.
Он повернулся и прижался губами к ее мягким губам. Вначале она казалась напряженной, холодной и твердой, как мрамор, и по нему прокатилась волна страха. Что, если это все-таки была шутка — издевка? Но потом она всхлипнула и поцеловала в ответ. Ее поцелуй был безумным и беспощадным. Она обняла его за плечи и крепко прижалась к нему.
Он лежал на спине, испытывая величайшее счастье и в то же время безграничный ужас. Мир вокруг стал вертеться у него перед глазами, и он не мог понять — было ли это вызвано вином или счастьем.
Затем он обнял ее, повернул на спину, лег сверху, и при помощи рук и бедер стал быстро распутывать комок, в который сбились ее юбки. Он вошел в нее со стоном, словно зверь. Сладкая бодь наслаждения пронзила его всего. Она заглушила все остальные чувства. Откуда-то издали до его сознания дошло, что она тоже сжимает его, донеслось ее частое дыхание, но сейчас им управляла бешеная сила. В последнем жутком объятии он пролил в нее свое семя.
"Госпожа моего сердца" отзывы
Отзывы читателей о книге "Госпожа моего сердца". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Госпожа моего сердца" друзьям в соцсетях.