В полутьме помещения это действительно выглядело, как череп, но при первом же прикосновении она поняла, что это было не так. Перед ней был камень, и ошибиться теперь было невозможно. Меланта задохнулась от возмущения.
Камень. Не череп, а твердый и тяжелый камень, сплошной в тех местах, где череп должен был бы иметь пустоту. А то, что она восприняла за глазницы, было всего лишь темными вкраплениями.
Она резко обернулась. Он все еще опирался на дверь, сложив руки на груди. На губах играла еле заметная тень улыбки. — Ты лгал мне. — Ее глаза превратились в щелочки. — Это же камень.
Его губы дрогнули.
— Ты лгал мне!
— Моей госпоже хотелось дракона. — Его скрытая усмешка трансформировалась в откровенную улыбку.
— Но ты же видел, что я поверила тебе. Ты наслаждался своим обманом. Ты лгал мне! — Ее слова, которые она произнесла с бешеной горячностью, стали эхом отражаться от стен и пола: Лгал — лгал — лгал!
— Лгал? — Он немного отступил, словно под напором ее атаки. Дверь слегка скрипнула. — Сказание, моя госпожа, которое я сочинил, чтобы позабавить вас. В стихах… — он слегка пожал плечами. — В некотором смысле.
— В стихах! Я… — она вдруг запнулась. Меланта вспомнила, что он действительно говорил медленно, как бы подыскивая наиболее удачные выражения, часто повторяя отрывки тихо, про себя. Да и сам текст был явно организован ритмически, создавая общее звучание старых преданий. Она немного привыкла к его торжественности и некоторой напыщенности выражения, и поэтому теперь не обратила на стиль внимания.
Он смотрел на пол и улыбался. Ему все это казалось смешным.
Голосом, полным жуткого холода, она произнесла:
— Если еще хоть один раз я обнаружу, рыцарь, что ты мне солгал, то тебе придется жалеть об этом до самой смерти.
Веселость Рука сразу пропала. Он поднял глаза. Меланта стояла бледная, как полотно. Она заметно дрожала.
— Поклянись мне, что никогда за всю свою жизнь ты ни при каких обстоятельствах не станешь мне лгать. Клянись сейчас же!
— Госпожа… — он же хотел только развеселять ее. Она не поняла.
— На колени! — закричала Меланта.
Он заколебался. Он подумал, что сейчас она улыбнется и расхохочется, как тогда, когда она стала бросать в него песком.
— На колени, негодяй! — Она указала на пол. Ее рука дрожала.
Он был потрясен. Негодование, отвращение охватили его. Но чувство долга пересилило, и он медленно оторвался от двери.
— Никогда больше не произнесу я ни одного ложного слова моей госпоже, — сказал он отрывисто.
— Поклянись! — Ее голос почти сорвался на визг. — Поклянись всем, что ты считаешь самым дорогим.
Он медленно опустился перед ней. Чувство собственного достоинства и гордость не позволяли ему склонить свою голову.
— Клянусь сердцем моей любимой. Клянусь! — закричал он. — Перед Богом я заявляю, что ни одного раза не промолвлю вам я лжи, и не лгал я вам никогда. Это же была только сказка, сказание. Только позабавить вас, только ради этого!
Она отвернулась и, все еще задыхаясь, отошла к каменному черепу. Он поднялся. Она заговорила тише и спокойнее.
— Я буду верить тебе. — Она теперь снова внимательно смотрела на него, как бы вглядываясь. Ее сиреневые глаза почти не мигали. — На всей земле у меня есть только один человек, кому я могу доверять — это ты.
Произнеси она какое-нибудь заклятие, вымолви какое-нибудь ужасное колдовство, окрапи его кровью жертвы, свари жабу, укради локон его волос и смешай их с воском — никогда ей не удалось бы привязать его к себе так крепко и так бесповоротно, как этими словами.
Любовь к ней ощущалась им, словно боль. Любовь к ней! Хотя он толком и не знал, кто она и что из себя представляет.
Она сказала совсем тихо:
— Ты ведь не предупредил меня, что это сказание.
— Моя госпожа… — он горько и жалобно рассмеялся. — Это глупое и жалкое подобие сказания, которое я придумал сам. Никогда не буду я больше неискренним с вами, и никогда я не буду ничего сочинять.
Она провела пальцем по «черепу».
— В твоем сказании было много очарования. Ты можешь сочинять красиво, и делать это дальше, но только говори мне. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Только говори мне, когда ты придумываешь.
Он слегка наклонил голову в знак согласия. Он все еще злился на нее, на себя и все еще не отошел от унижения, которому она его подвергла. К тому же, он не спал уже двое суток, и это, наверное, затмило его сознание. И теперь он не мог понять, как это он решился на то, чтобы шутить с ней?
— Это была недостойная глупость, моя госпожа.
— Ты только скажи мне. — Она казалась какой-то нудно настойчивой. — Только предупреди меня.
— Хорошо, моя госпожа.
Неестественно широко улыбнувшись, Меланта провела рукой по камням..
— Ужасное создание. Знаешь ли ты, как он попал сюда?
— Я нашел его сам. В одном месте, к югу отсюда. На краю обрыва. Я принес его в искупление моих грехов. Ужасно тяжелый, надо сказать.
— Твоих грехов! — Она вернулась к манерам придворной леди. — Да когда же ты успел нагрешить, рыцарь-монах?
Его рот сжался. Ему не нравились ее насмешки над той добродетелью, которую он так отчаянно пытался сохранить в ее присутствии, чтобы противостоять ей. Она воплощала в себе грех, бесчестье и соблазн.
— Каждый день, моя госпожа, — пробормотал он.
— Каждый день! — подхватила, словно эхо, она, переводя глаза с дракона на него и обратно.
Он следил за тем, как нежно и мягко гладила она кончиком своего большого пальца этот камень, и не мог оторваться.
— Каждый час, моя госпожа, каждую минуту. Она постучала по камню.
— А знаешь, я начинаю верить, что это настоящий дракон. Утонул во время потопа. Или, может быть, утащил какую-то очень уродливую даму себе на горе, бедный, и когда вгляделся в нее, то от ужаса превратился в камень. Кое-кому из нас, чтобы постоять за себя, совсем не требуется помощь верного рыцаря.
— Больше похоже на потоп.
Она стала с повышенным вниманием рассматривать свою руку.
— Чистый, воздержанный, так о тебе все говорят. — Она чуть заметно улыбнулась. — Скажи, а сердцем какой дамы ты клялся, Зеленый Рыцарь?
— Моей жены, — ответил он. Это не было неправдой. Он был уверен, что это правда. Это должно было быть правдой.
— Увы, — она приподняла одну бровь. — Мне остается только жалеть, что не моим.
— Если я решил говорить правду, то я не должен льстить, — ответил он настойчиво.
У нее покраснели щеки.
— Что же, я получила честный ответ на нелюбезный вопрос.
Рук не сказал неправды. Он, должно быть, поклялся именно Изабеллой, так как она была его женой. Но он смотрел на лицо принцессы Меланты и никак не мог вспомнить, как выглядела Изабелла. Кажется, он не мог ее вспомнить уже несколько лет.
— Что же ты хочешь от меня, моя сеньора? — спросил он резко. — Ласк и поцелуев?
— Ага, — сказала она, не поднимая глаз. — Да, кажется, я именно этого и хочу. Иначе бы я не вела себя так смело с тобой. Это ведь совсем на меня не похоже. Но я не совсем уверена.
Ему еще никогда не приходилось встречать женщин, которые говорили бы так открыто об этом. Ее слова дурманили, сводили с ума. Сердце стало сильно колотиться, по телу разлился жар.
Она как-то странно рассмеялась.
— Как удивительно. В душе я почувствовала, что я теперь совсем свободна, что мне не надо притворяться и обманывать. Мне можно говорить то, что я думаю, и я вдруг обнаружила, что сама не понимаю, что правда, а что — нет. — Она открыто посмотрела ему в лицо. — Я забыла, как говорить правду.
За ее спиной возвышалось распятие, и, чтобы успокоить себя, Рук сказал:
— Святые отцы посоветовали бы моей госпоже молиться и спросить правду у Бога.
— Они бы уж точно это посоветовали. А затем сами бы удалились к своим обедам и любовницам. — Она вскинула г олову. — Но как странно. Ведь у тебя жена — монахиня. Это же немыслимо, мир воистину повернулся вверх тормашками!
— Моя госпожа, мир воистину повернулся вверх тормашками, если такая достойная, как вы, соблаговолила обратить внимание на такого бедняка, как ваш рыцарь.
— А, — ответила она, протягивая руку и глядя в затемненный угол. — Но из сотни моих ухажеров ты мой фаворит.
Он не знал, что теперь ему надо было делать. Она стояла совсем рядом с ним, буквально предлагая ему стать ее любовником. Сам бы он никогда не осмелился смотреть так высоко, как бы ни любил ее, но сейчас она первой делала шаг навстречу.
Он с силой ухватился за край двери.
— Мы говорим о всякой ерунде, а на дворе скоро будет ночь.
— А что, если я подниму твое положение. У меня много земель, но еще нет их хозяина. Давай, я сделаю тебе подарок.
Она задела его гордость.
— Я хозяин своих собственных земель, моя госпожа. Так, как до этого их хозяином был мой отец. Мне не нужны любовные подношения.
Она так резко взглянула на него, что он сразу же пожалел о своей грубости. Но она заговорила очень спокойно.
— А где твои земли?
Он широко открыл дверь.
— Не желает ли моя госпожа выйти?
— Куда же ты зовешь меня? — спросила она, не двигаясь с места.
— Я грубый и неотесанный северянин. Так что же? Пожелаете ли вы идти сами, или мне налететь на вас, перекинуть через седло и умчать в дикую местность, чтобы исполнить свои дикие желания?
Она громко расхохоталась.
— Нет, раз уж мир — вверх тормашками, то не ты, а я возьму тебя в плен. — Она подошла к нему, шелестя накидкой и обдавая теплом. Взяла его за руки. — Ты мой пленник, и поскольку я не могу забросить тебя поперек седла, чтобы умчать в дебри, то я удовлетворю свои желания прямо здесь. Считай, что мы уже в необитаемой местности.
Она приподнялась и поцеловала его, такая мягкая и нежная, что силы сразу оставили его, и он и вправду почувствовал себя пленником. Ему вдруг стало не до раздумий о колдовстве и очарованиях. То, чего желала она, желал и он. Он обхватил ее одной рукой и прижал к себе, не обращая внимания на то, что его доспехи не дают ему ощутить ее тело.
"Госпожа моего сердца" отзывы
Отзывы читателей о книге "Госпожа моего сердца". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Госпожа моего сердца" друзьям в соцсетях.