— Нет, ваше величество, это всего лишь птица. Ржанка. — Он снова посмотрел на нее и увидел, что она снова села на землю. Один завиток ее темных волос выбился из-под золотистой сеточки, которой ее прекрасные волосы были скреплены. Он опустился ей на щеку, и холодный ветер безостановочно шевелил его. Рук испугался, что ей станет плохо из-за мысли о том, что она потеряла своего любовника. Она была подавленной и совсем растерянной.

— Мы не будем оставаться здесь, — сказала она. — Мы никого не будем ждать.

— Но как же мы будем путешествовать без охраны и сопровождения? У моей госпожи ведь теперь нет даже служанки.

— Я говорю, что мы не будем никого ждать, — закричала она. Но когда она посмотрела на него, он увидел перед собой растерянное лицо, совершенно лишенное ее обычной внутренней силы. — Я никогда не могла подумать… Я не ожидала, что они все могут уйти!

Рук не ответил. Сейчас ее действия и слова были такими же бессмысленными, как ночью накануне, когда она жестоко забавлялась с Аллегрето, словно злой испорченный ребенок со своими маленькими друзьями, доводя их до слез. А затем, когда эти друзья покинули его, находится в состоянии гнева и обиды.

Беглецы захватили всех лошадей. Но в своей спешке не потрудились погрузить на них тяжелые вещи. Рук вытащил деревянную чашу из кучи брошенной посуды и наполнил ее элем из бочонка. Затем подошел к ней, все еще сидящей прямо на земле, и присел рядом.

— Не желаете ли вы утолить жажду, моя госпожа?

Она взяла чашу, сделала несколько глотков и отдала чашу назад. Он видел, как она дрожала под своей меховой мантией. Воздух был холодный, но не настолько, чтобы так дрожать.

— Не так уж трудно нас обнаружить, — сказала она, опасливо посмотрев на свой шатер, который ярким пятном выделялся на общем сером фоне.

Он допил эль и произнес:

— Да, нас легко можно заметить. В такой местности, как эта, лучше не обращать на себя внимания. Здесь надо таиться и быть внимательным.

Он встал, подошел к шатру и уже готов был войти внутрь, когда она неожиданно поднялась и проскочила вперед него. Затем она появилась из шатра, уже более медленно, неся свою птицу.

— Гринголет будет охранять нас. Принеси шест.

Ему понравилась ее мысль. Он взял длинный шест для шатра, заостренный в форме конуса, и загнал его в песок, прочно закрепив его там. Принцесса Меланта сняла с сокола путцы и, наклонившись, прошептала:

— Карауль своего любимца. Карауль Аллегрето.

Сокол взмахнул своими крыльями, белыми, как молоко. Его бубенцы зазвенели. Яркие темные глаза остановились на Руке, затем — на чем-то дальше за ним.

— Это благородная птица, — сказал он, произнеся похвалу, сам не желая того.

— Grant merci, sir, — сейчас, казалось, она уже пришла в себя. — Мне его подарил один скандинав! — она взглянула на Рука. — Он был таким же высоким, как ты, но со светлыми волосами.

Казалось, что этим она хотела выразить еще что-то. Он подумал, что, должно быть, этот высокий светловолосый скандинав был еще одним ее любовником. Эта мысль вызвала у него раздражение и злобу. То, что в качестве подарка ей можно было подарить такую ценную птицу, ему даже не приходило в голову.

— Он умер в постели, пронзенный кинжалом, — продолжала она так, будто делилась слухами со своей знакомой. — Мне кажется, что его душа перешла в Гринголета.

Услышав такое богохульство, Рук машинально перекрестился, но он не стал осуждать ее.

— Если Аллегрето появится, Гринголет немедленно сообщит нам об этом, — добавила она загадочно.

Очень хорошо. Значит сокол был не только помощником ведьмы, но еще и ревнивцем.

Рук решительно двинулся в шатер, ухватился за ручку тяжелого сундука и выволок его наружу. Затем он начал работать, собирая меховые накидки, складывая их на сундук. Он выбил все колья, на которых держалась материя шатра. Яркий шатер рухнул. Тогда он стащил свои рукавицы, помогая себе зубами, и присел, чтобы отвязать веревки. Взглянув на принцессу Меланту, он увидел, что она присела с другой стороны упавшего шатра и делает то же самое.

— Оставьте это, госпожа, — сказал он изумленно. — Я сам выполню эту работу.

Ей никак не удавалось развязать тугой узел. Он встал, ухватившись за веревку, и вытянул кол с веревкой из ее рук.

— Ваше величество, это недостойное для вас занятие, — сказал он с досадой. Затем подхватил ее за локоть, потянув вверх, заставил встать и отвел от упавшего шатра.

— Мне так не нравится наше ожидание, — сказала она, сцепив пальцы рук. — Неужели мы не можем отправиться сейчас же?

— Если никто не явится к утру, то ждать больше бессмысленно, — он переложил ее меха на бревно, открыл сундук, порылся в нем, нашел книгу и вручил ей. — Одной ночи вполне достаточно, чтобы отпала всякая охота разгуливать по Вирейлу в одиночестве.

Он преклонил перед нею колени, затем встал и снова принялся за работу, отвязывая веревки от кольев и затем укладывая концы шатра в середину, сворачивая его в тугой сверток. Краем глаз он наблюдал за ней. Она сидела на мехах, время от времени вздрагивая, и тогда книга в ее руках тоже отчаянно дрожала.

— Мы напрасно ждем, — неожиданно сказала она. — Случись даже так, что они перестанут опасаться чумы, они побоятся наказания и не вернутся к нам.

Он прервал свою работу и встал.

— Да, они опасаются этого. Но ранним холодным утром человек вспоминает, что у него есть жена и дети, и ему совсем не хочется жить беглым бродягой вдали от Господа и своего дома. Поэтому, моя госпожа, ему начинает казаться, что все бежали из-за трусости, а он — единственный храбрец — гнался за ними, чтобы остановить их и вернуть назад. Но в темноте, конечно, потерял дорогу. Сейчас же, с рассветом, не преуспев в погоне, возвращается к нам.

Она не смогла сдержать улыбки.

— Герцог сказал мне, что ты отлично знаешь людей.

Он пожал плечами.

— Я просто говорю о том, что сделал бы сам, будь я среди них.

— Нет, Зеленый Рыцарь, ты бы не сделал этого, потому что ты бы не удрал — это во-первых, — она отложила книгу. — И, во-вторых, у тебя есть дар читать души своих подчиненных.

Он не мог поверить в искренность ее комплиментов.

— Они же — воины, — сказал он. — И ближе мне по духу, чем моей госпоже.

Она смотрела на него своими глазами цвета пурпурных сумерек, словно видела его в первый раз. Она уже однажды смотрела на него так же, когда собиралась вывести его на турнир. Этот взгляд пронизывал его насквозь, словно ей нужно было знать все, что у него на душе.

— Может быть и так, — она снова засмеялась своим особенным смехом. — А может быть и нет. У меня талант узнавать, что на душе и в голове у низких умов и презренных трусов. И, мне кажется, он более сильный, чем у тебя.

Она снова улыбнулась, глядя в никуда поверх долины. Ветер растрепал еще несколько кудрей ее волос, и она стала элегантно заправлять их назад под меховой капюшон.

Рук понял, что стоит, не двигаясь, и наблюдает за каждым ее движением, будто ему больше нечего было делать, и будто он не знал, чем занять себя.

— Я всегда лгу, «зеленый человек», — сказала она, продолжая смотреть вдаль. — Всегда. Запомни, что я сказала тебе.

Он повернулся и прикрепил к седлу кое-что из пожитков, собранных им. Затем дернулся к работе и стал собирать вещи дальше, чувствуя жар в своем сердце и в своих жилах, и холод в еле гнущихся пальцах своих рук.

Они больше не говорили ни о чем. Он закончил свою работу и присел, опираясь на кучу собранных им вещей. Его конь стоял нагруженный, так что теперь они могли тронуться немедленно при малейшем свидетельстве опасности. Это лишний раз подчеркивало, чего именно он ожидал и чего опасался.

Меланта, казалось, не обращала на него никакого внимания, как до этого не обращал на нее внимания он, собирая их добро. Обстоятельства, пожалуй, были одинаково сложными для них обоих. Она стала подозревать, что он не чаще оставался один на один с женщиной, чем она с посторонним мужчиной.

Через несколько часов томительного ожидания ее разобрало любопытство. Она стала размышлять, какой мог бы быть его возраст. Затем подумала, могли ли быть у него дети, братья. Затем — что больше всего он любит есть. Она не стала расспрашивать его. Она никогда не спрашивала прямо. Она узнавала обо всем, что желала знать, другими способами. И это было очень важно. Мелкие детали жизни и привязанности мужчины. Они давали ей силу использовать его и играть им для своих целей. Но, правда, она не хотела играть Руком. Ей просто хотелось узнать о нем как можно больше.

И все же она постаралась подавить свое желание и держаться с ним церемонно, словно при королевском дворе. Она и так уже сказала лишнее, насчет своей лжи, например. Зачем она это сделала? Она просто сказала это. Но, услышав, что говорит, сразу изумилась этому.

Днем Рук собрал еду, разложил ее на скатерти на земле и предложил ей кувшин с розовой водой, которую он набрал из серебряного сосуда. Меланта окунула пальцы в холодную воду и быстро вытерла их. Стоя на коленях, он отрезал маленькие кусочки от всех продуктов, пробовал, и только потом предлагал ей. Она приняла этот торжественный ритуал. Конечно, все было странно. Огромная пропасть разделяла их, и, тем не менее, он знал, что она ела с ним так, словно они принимали пищу вместе не менее сотни раз.

После еды странная сдержанность охватила ее. Ей было трудно привыкнуть к мысли, что Аллег-рето не вернется, что Кары больше нет рядом. Что она свободна, наконец.

Она закрыла свое лицо руками и долгое время сидела так, ощущая дыхание холодного ветра и стараясь умерить свое бешено бьющееся сердце.

Она не могла планировать что-нибудь наперед, решив положиться целиком на своего рыцаря. До ее слуха долетели звуки его шагов и звон лат. Значит, он встал. Но она не могла оторвать рук от лица.

— Ваше величество, — сказал он тихо. — Я мог бы поспать сейчас, чтобы бодрствовать ночью, охраняя вас.