— Монтеверде? — туман в его старых глазах развеялся, и взгляд стал ясным и твердым. — Мы должны Монтеверде определенную сумму.

— Мой господин, я не была осведомлена об этом, — солгала Меланта, делая глубокий реверанс. Эдуард был должен огромную сумму денег банку Монтеверде. — Так значит, у меня есть надежда, что мой скромный подарок будет представлять для короля хоть какую-то ценность.

Человек Алисы сделал еще одну попытку, теперь уже более откровенную, чтобы отвлечь внимание короля от документа. Но тот не выпускал бумаги из своих рук.

— Значит, вы не заявили о своих правах? — Он нахмурился. — Послушайте, я припоминаю, что у вас был брат, друг Лайонела… — его голос старчески задрожал, и он умолк.

Меланта поняла, что он вспомнил. Он сосватал своего сына, Лайонела, за виконтессу из Милана, в обмен на долги его королевства. Свадебный пир выдался самым пышным и роскошным за много лет. Богатые дары оружия и скакунов, гончих, в украшенных драгоценными камнями ошейниках, пир с тридцатью сменами блюд, великолепная посуда и яства — все это не принесло счастья Лайонелу. Он умер, спустя шесть месяцев после приезда в Италию, от неизвестной болезни.

И вместе с ним ушел из жизни ее собственный брат, ее Ричард, ближайший друг Лайонела. Ричарду было всего лишь пять лет, когда она покинула Англию. Ему был двадцать один, когда он приехал в Италию, чтобы найти здесь свою смерть. Ходили слухи, что он был убит по ошибке, попробовав вина, предназначавшегося Лайонелу. Другие слухи утверждали, что он погиб случайно, пытаясь отравить своего собственного принца. Но говорили и другое: будто Меланта сама отравила его, опасаясь за свое наследство, при этом случайно погиб и принц. Говорили что угодно. С бешено бьющимся сердцем она ждала, что скажет король.

— Да упокой Господи души обоих, — произнес наконец Эдуард, как-то вдруг ссутулившись. Его нижняя губа задрожала, и он стал шарить рукой в поисках кубка с вином.

— Аминь, — она перекрестилась и перевела дыхание. — Мой король, я слабая женщина и не в моих силах требовать наследства, по праву причитающегося мне. Все, чего страстно желает мое сердце, — это вернуться в Боулэнд и мирно и тихо жить там, оставаясь навеки вдовой. Но человек большой силы и более смелым умом, чем мой, сир, — такой, как, скажем, герцог Ланкастерский, достойный ваш сын, обладающий такой неукротимой силой духа, мог бы, с пользой для королевства и себя, завладеть этим имуществом.

— Истинно так. — Король вытер глаза. — Истинно так.

— Ваше королевское величество, должно быть, желает воздать герцогу должное за его верное служение брату в Аквитании, — тихо проговорила Меланта.

Король прослезился, услышав такие слова о незыблемой верности и лояльности своего сына. Что же, Бог тому свидетель, Ланкастер был во-истилу верен своему дому, и если и наносил урон их казне, то только для того, чтобы удержать Аквитанию для их же блага. На мгновение Меланте показалось, что она зашла слишком далеко, и что воспоминания о сыновьях приведут Эдуарда к приступу старческого слабоумия. Но в этот момент камер-паж сделал новую попытку захватить документ. Король пришел в себя, поднялся, отбросив надоедливую руку своего служителя с истинно королевским презрением, проявляя свою прежнюю решительность, а затем принялся внимательно изучать документ.

«Они ничего не получат, Лигурио, — улыбнулась про себя Меланта, сжимая зубы, — ни Алиса Перрерс, ни Риата, ни Навона. Дай-то только Бог, чтобы у короля хватило душевных сил противостоять хитростям Алисы и жадности волков из Италии, и передать все права дому Ланкастерскому. Справедливое вознаграждение за то унижение, которое он испытал из-за нее. Может быть, он даже будет ей благодарен».

Король поднял на нее свои покрасневшие глаза.

— Что мы можем сделать для вас, чтобы показать вам нашу благодарность и любовь, дитя мое.

— Сир, — тихо ответила она, склонив голову. — Моим единственным желанием является то, чтобы я могла жить тихо и уединенно в Боулэнде.

— Вам разве не хочется обрести себе нового супруга?

— О нет, сир. С вашего позволения, я предпочла бы покой уединения. Быть может, со временем, я обращу свои взоры на церковь и удалюсь в монастырь, чтобы посвятить все оставшиеся дни молениям.

Король кивнул.

— Пусть все исполнится так. Мы дарим вам наше слово, дитя мое, что не станем упрекать вас и настаивать на вашем замужеству. Еще мы повелеваем, чтобы вы сохранили за собой все имущество вашего отца, как графиня Боулэндская, а также все наши милости, награды и почет, которые были дарованы ему в свое время. — Он махнул в сторону камер-пажа слабой рукой. — Проследите, чтобы наше повеление было скреплено нашей печатью.

Поклонившись до самого пола, Меланта покинула королевские покои, оставив короля одного отражать атаки жадной Алисы. Сейчас нужно было немедленно покинуть Лондон, пока Аллегрето или человек Риаты не узнали, что здесь произошло. До сих пор она все время следовала правилу, которому научил ее Лигурио — иметь ясную цель, но выбирать пути к ней, повинуясь складывающимся обстоятельствам на данный момент.

Ей показалось, что свобода уже рядом. В той холмистой местности, которая навсегда осталась у нее в воспоминаниях детских лет, она будет свободна и независима. Из всех отцовских поместий, удобных и красивых замков и жилищ, она выбрала для себя холодный замок Боулэнда, как это в свое время сделал ее отец. И уж если ей удавалось самой управлять те шесть лет болезни Лигурио всеми делами Монтеверде, то и здесь, без сомнения, у нее должно все получиться.

Ей было далеко не ясно, как она сможет все закончить, но она действовала, сообразуясь с тем, как складывались дела на данный момент, и, переступая маленькими шажками, медленно шла к цели. Аллегрето сейчас, кажется, несколько потерял свою обычную бдительность (она удостоверилась в этом заблаговременно, прежде чем отправиться на аудиенцию к королю). Но сколько еще, охвативший его страх, будет сковывать его и отвлекать от внимания к ее поступкам — было не ясно. Надо пользоваться моментом, полагаясь на свое чутье и быстрый ум, чтобы понять, таится ли здесь опасность или возможность сделать новый шаг к свободе. Своим отказом от наследования имущества Монтеверде она нарушила все свои договоры и все клятвы, заключенные и данные самым разным людям. Теперь она могла существовать, только если будет успевать с решениями, как шарик ртути, скользящий по поверхности прочь от хватающих его пальцев. А затем, в конце, она как-нибудь избавится от следящих за ней шпионов — сторожевых собак.


Лондон был объят страхом о надвигающейся чуме. По приказу Меланты Рук попробовал выведать, откуда исходят такие упорные слухи о страшной болезни, для чего он некоторое время пропадал на грязных улицах города. Когда Рук снова появился у нее в Вестминстерском дворце, он был немедленно «атакован» Аллегрето, который до глубины души боялся этого заболевания.

— Чего следует ждать? — требовал юноша, следуя за Руком. Он так много говорил Руку об этой болезни, не отходя от него ни на шаг, что тому стало казаться, не принимает ли он его, Рука, за своеобразный талисман против этой напасти.

— Ничего не следует ждать, — ответил Рук.

— Ничего? — нервно переспросил Аллегрето. Рук протянул руку к двери, а в это время дворецкий докладывал Меланте о его прибытии.

— Кому мне надо докладывать, твоей госпоже или тебе, щенок?

— Конечно, мне, — голос принцессы был твердым и ясным. Она отложила в сторону книгу с поэзией.

— Моя сеньора, — начал Рук, склонившись в поклоне. Аллегрето вертелся рядом, как капризный ребенок.

— Да, Зеленый Рыцарь, — произнесла в ответ Меланта.

Сейчас она была облачена в гораздо более строгое бело-синее платье. Из украшений только несколько бриллиантов сверкало у нее на шее и еще несколько — на ремне. Меняется, сообразуясь с обстоятельствами. Он почувствовал, что не может противиться ее новому, целомудренному облику добродетели, а ведь он хорошо знал о том, как развращена и испорчена она на самом деле.

— С какими новостями вы вернулись? — спросила она.

— Я не нашел никаких свидетельств эпидемии здесь, ваше величество.

Она кивнула.

— Отлично. Как всегда, это просто слухи, видишь, Аллегрето? Боюсь, вам придется оставить меня ненадолго, мне надо отдохнуть. Я все еще утомлена нашим переходом по морю.

Рук было повернулся, чтобы идти, но у него на руке повис Аллегрето.

— Нет, скажи всю правду! — стал требовать Аллегрето. — Скажи, что ты узнал.

Рук нахмурился.

— Я сказал правду, в городе нет чумы.

— Ты скрываешь что-то! — Аллегрето бросился на кровать. — Госпожа, он должен сказать нам все, что знает.

— Ты вправду укрыл что-то от меня? — спросила она.

Рук старался не поднимать глаз. Вдали от нее он еще мог заставить себя испытывать к ней презрение, но ее присутствие, ее вид преследовали его, заставляя забыть все его доводы против нее.

— Здесь нет чумы, — повторил он. — Это просто сплетни.

Принцесса вскинула голову.

— Но ты полагаешь, что она придет сюда?

— Откуда мне знать об этом? Просто утверждают, что планеты выстроились в плохом порядке.

Эта новость повергла Аллегрето в отчаяние, он побледнел.

— Боже, моя госпожа!

— Не стоит слушать все это. Планеты предсказывают чуму не меньше раза каждый месяц. Астрологи наживаются на наших страхах.

— Нет! — Аллегрето повернулся к принцессе Меланте. — Гадания моей госпожи говорили о том же.

— Ты должен быть осмотрительнее, моя любовь, — ответила она. — Осторожнее. Чрезвычайно осторожным. Я снова следила за звездами, они показали тебе очень плохую судьбу.

— В Бордо звезды предсказывали, что болезнь вернулась на юг! — чуть не завопил Аллегрето.

— Но не в Милан, — успокоила она. — Мне говорили, что она поразила датчан.

— Может быть, это только слова, — сказал Рук.