– Мы не опоздаем. – Саша слегка откинул голову и наконец отпустил ее руку в раздумье. Потом прошелся по палатке, повернулся. – Мы не опоздаем, – повторил он, – потому что мы не пойдем за ними по суше, а отправимся морем, чтобы сократить время…

– Но каким образом? Где вы возьмете корабль или хотя бы шлюп? – воскликнула Мари-Клер. Она вовсе не предполагала столь благоприятной возможности и впервые за долгое время, полное для нее печали, слегка улыбнулась. Она не могла не согласиться, что переправа морем намного укоротит русскому отряду путь.

– Здесь недалеко, в бухте Уланы, стоит под охраной бриг «Меркурий», – ответил ей Александр и поправил мохнатую шапку, размышляя по ходу. – Бриг привозил провиант для строительства крепости в бухте, которое ведется по приказанию генерала Вельяминова, чтобы запереть бухту вот от таких вот незваных молодцов, как эти самые турки с порохом. Как мне докладывали недавно, бриг все еще не отплыл назад – капитан присылал ко мне, просил принять письма в Россию, чтобы переслать позднее с фельдъегерем. Корабль – боевой. – Князь Потемкин усмехнулся. – На этом бриге Александр Иванович Казарский, флигель-адъютант государя, если помните, в тот самый год, когда вы приехали в Россию, мадемуазель, атаковал два больших турецких корабля недалеко от Еленчика и выиграл у них сражение. На бриге восемнадцать пушек – они дадут жару контрабандистам. Теперь им командует капитан Серебряков – я напишу к нему, и он не откажется помочь нам в нашем деле, – добавил князь с решительностью. – С вами, Маша, пойдет третий батальон тенгинцев, при них – поручики Лермонтов и Долгорукий. Полагаю, они сумеют показать себя достойно, так как оба известны мне храбростью и хладнокровием… Вы согласны с моим предложением, мадемуазель? – Его глаза снова взглянули на Машу, и она вдруг смутилась так же, как будто и не было десяти пронесшихся между ними лет. Совсем как в самый первый раз, в их первую встречу в имении его матери в Кузьминках, когда он выпрыгнул из окна своей спальни – такой молодой, такой ослепительно красивый…

– В том, что касается военной стороны дела, – произнесла Мари, потупив взор, – я даже и не смею советовать вам, князь. Я с радостью приму ваше решение, тем более что оно мне представляется весьма удачным…

– Тогда не будем терять времени. – Александр откинул полог палатки и крикнул: – Афонька! Дай мне бумагу и чернила, – приказал он выскочившему из-за терновника денщику, – и срочно зови ко мне поручиков Лермонтова и Долгорукова. Ужин на сегодня отменяется. Предстоит немного пострелять. Так и скажи им.

– В одно мгновение, Ляксан Ляксаныч, – подав князю письменные принадлежности, Афонька побежал за офицерами, кинув на Машу еще один полный любопытства взгляд. Присев под персиковым деревом, рядом с нетронутым ужином, разложенным Афонькой на конской попоне, еще влажной от полоскания ее в реке Шапсухо, – к ужину, как заметила Мари-Клер, теперь добавились и ее рисовые лепешки, – Александр приготовился писать к капитану Серебрякову. Расположившись рядом с ним, но не так близко, чтобы не мешать, Мари-Клер спросила у князя:

– Я понимаю, что сейчас не время, но скажите мне, Саша, как чувствует себя княгиня Елизавета Григорьевна? Здорова ли она? Как поживает Анна Алексеевна? Вы наверняка получаете письма от них… Признаться, я тосковала здесь о вечерах в Кузьминках, – и замерла, ожидая ответа.

– Да, матушка пишет мне аккуратно, – проговорил Александр, задумчиво глядя перед собой, – она, по счастью здорова. Подмосковная природа действует на нее гораздо лучше петербургской сырости, и проклятая лихорадка, мучавшая ее до того тридцать лет, почти совсем унялась. Конечно, она бывает в столице, так как не представляет себе существования без любимого Таврического.

Государь Николай Павлович теперь, к всеобщему нашему удивлению, очень благоволит к ней и не пропускает ни одного приезда матушки в Петербург, чтобы не позвать ее с графом Анненковым к себе на чай в семейном кругу. Тому удивляемся не только мы, но и его августейшая родительница Мария Федоровна призналась, что уж никак не ожидала подобного. А государыня императрица Александра Федоровна гневается, хотя и сдерживает себя, – она не хочет повторить судьбу супруги императора Александра. Впрочем, у нее есть повод.

Николай Павлович, прежде не жаловавший танцев, теперь почти постоянно танцует на балах и открывает их обязательно в полонезе с моей матерью. Вот уж забава, мадемуазель, все это императорское семейство. – Александр замолчал, снова сосредоточившись на послании.

– А Анна Алексеевна, – робко перебила его мысли Мари-Клер. – Вы уж простите меня, князь, но столько лет я провела вдали от всего…

– Анна Алексеевна по-прежнему в своем Богородицком монастыре. Но вышла там в верховные монахини, скоро станет настоятельницей. Она часто ездит теперь в гости в поместье генерала Ермолова, и он также часто посещает ее. Не скажу, что их обоих посетила поздняя любовь, – Саша слегка дернул плечом, – скорее, общение друг с другом помогает им скоротать одиночество и даже остановить время, воскрешая в разговорах прежние счастливые дни. А Денис Давыдов женился, – сообщил он Маше с улыбкой, предупредив ее дальнейшие расспросы, – теперь уж окончательно вышел в отставку и живет помещиком у себя в Бородино, наслаждаясь немеркнущей славой своей деревеньки и полей с холмами вокруг нее. Он их теперь засевает злаками. Писал мне, что немало выкопал французских скелетов на бывших наполеоновских позициях. Да и наши все еще попадаются там. Всех похоронил с почестями. У него там самое большое кладбище на всю округу… Пушкин же убит на дуэли, – перестав писать, Саша поднял на Мари глаза, их глубокий, зеленый цвет потемнел от грусти. – И Бестужев – тоже убит, – добавил он. – Здесь, на Кавказе…

– Я знаю, – кивнула она, – я пыталась спасти его. Но не смогла. Всего-то немного опоздала…

– Мы обнаружили его перстень в одном из аулов, где черкесы держали его в плену, – продолжил Саша, ничем не выразив удивления.

– Они сбросили его в пропасть, уже мертвого. Тот самый Юсуф, старший сын Хаджи-Мурата, лично зарубил его, – произнесла она с горечью. – Теперь могилой поэту стала река Шапсухо…

– Что ж, выходит, нам необходимо потолковать с Юсуфом о многом, – мрачно пошутил Потемкин, и оба замолчали, глядя друг на друга, словно только теперь осознавая сколь долгое время были разлучены и сколь многое изменилось с ними и с теми, кого они знали и любили за прошедшие годы.

– Вы звали, Александр Александрович, – придерживая мохнатую папаху, к палатке полковника подбежал поручик Лермонтов. Вскоре за ним показался и князь Долгорукий. Афонька плюхнулся на траву рядом с Мари-Клер и положил ей на колени ветку дикой розы, шепнув: – С возвращеньицем, мадемуазель Маша. Добро пожаловать. – Она с благодарностью приняла его подарок и прикоснувшись к руке княжеского денщика, улыбнулась ему.

– Вам надлежит господа, – тем временем обратился князь Потемкин к своим офицерам, – возглавив третий батальон Тенгинского полка, который я передаю вам, немедленно выступить в бухту Уланы и, погрузившись там на бриг «Меркурий», следовать до впадения в море реки Джубга. К месту назначения следует подойти как можно более скрытно. По полученным мною сведениям, черкесские командиры заранее собирают на берегу силы, и до поры до времени они не должны догадываться о нашем присутствии. Задача заключается в том, чтобы выследить и захватить направляющиеся к Джубге корабли турецких контрабандистов, которые везут порох, а также уничтожить всех тех черкесов, которые окажутся в том месте, кроме сына Хаджи-Мурата Юсуфа и его ближайших помощников. От них вы должны узнать о местонахождении порохового завода и, нынче же ночью направившись туда, захватить и подготовить его к уничтожению. Всю операцию, господа, надлежит завершить до рассвета, так как следующим днем вы станете мне необходимы здесь. Вот вам письмо к капитану Серебрякову, командиру брига «Меркурий», – он вручил исписанный лист поручику Лермонтову, – во всем остальном вы поступаете в распоряжение госпожи…

Яркие, зеленые глаза Саши, напоминающие два неотполированных куска малахита, перекинули взор на Мари-Клер, и она тихо добавила к его словам:

– Камергера, камергера Его Величества…

Черная бровь полковника приподнялась немного, но он не счел уместным выражать недоумение иным способом:

– Вы поступаете в распоряжение госпожи камергера, – повторил он, – и уполномоченной военным министром графом Чернышевым, – продолжил уже от себя, – следовательно, должны исполнять ее приказы так же, как исполняли бы мои. Все ясно?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Тогда я желаю вам удачи, господа, – заключил Александр. – И очень надеюсь всех вас еще встретить здесь живыми. Мы тоже с оставшимися офицерами не собираемся обрадовать муллу Казилбека нашей смертью. – Потом, повернувшись к Мари-Клер, князь добавил с мягкостью: – Вас я тоже буду ждать, госпожа камергер Его Величества, и надеюсь, мы куда в более приятной обстановке еще побеседуем о наших общих друзьях. – Казалось, он с нежностью обнимает ее зеленеющим взором, но ощущение это, охватившее Мари-Клер, длилось всего мгновение. – С богом, господа! – услышала она от князя.

Глава 8

Получив предписание полковника Потемкина, капитан брига «Меркурий» безропотно принял солдат на борт, и вскоре десант на берег был выполнен у самого впадения реки Джубга в Черное море. Сгрузившись с корабля, солдаты шли дальше скрытно, цепью, следя за тем, чтобы не единый камушек, выпавший от неверного шага из-под ноги, не выдал черкесам их движения. Бриг «Меркурий» же согласно приказу полковника следовал за ними по воде и встал, укрывшись за горным выступом, на расстояние прицельного выстрела от предполагаемого места прибытия турецких кораблей.

В четырех верстах от реки к востоку русские, сняв бесшумно расставленное черкесами охранение, заняли позиции по склонам гор, по счастью, так и не замеченные горцами. Долгорукий и Лермонтов разместили засады на высотах, так что с любой из них прекрасно просматривались и береговая полоса и фарватер моря.