Он протянул руку:

– Дайте мне полотенце, я все сделаю сам.

Горничная медлила в нерешительности.

– Послушай, так не годится, – вмешался Джеймс. – Позволь ей заняться делом. На то и существует прислуга.

– У меня больше опыта. Я часто ухаживал за больными в своем приходе.

– Но тогда ты был обыкновенным священником, а теперь ты барон.

Джеффри ненавидел титул, которой перешел к нему после смерти старших братьев. С другой стороны, глупо отрицать тот факт, что высокое общественное положение имеет свои преимущества. Так почему бы ими не воспользоваться?

– Раз я барон, извольте мне подчиняться, – заявил Джеффри и вновь протянул руку за полотенцем.

Джеймс рассмеялся и склонил голову в почтительном поклоне:

– Превосходный аргумент, милорд.

Расставшись с пресловутым полотенцем, служанка снова сделала книксен и отступила на несколько шагов, по-прежнему не сводя глаз с Джеффри. Скорее всего ее занимали не сиюминутные обстоятельства и не он сам, а именно его новый статус. Вот она, разница между бароном и обыкновенным священником. Сейчас решительно все, от младших горничных до герцогинь, относились к нему с чрезвычайным вниманием, но в те годы, которые он посвятил служению и помощи беднякам, едва сводившим концы с концами, им совершенно никто не интересовался.

Впрочем, Бог с ними, с горничными и герцогинями. В данный момент его интересовала совсем другая женщина.

Он приложил ладонь к ее лбу и нахмурился:

– Боюсь, кроме раны на виске, у нее еще и жар.

Джеймс тотчас достал носовой платок и демонстративно прикрыл нос и рот.

– О Боже, надеюсь, она не заразит нас какой-нибудь ужасной болезнью. Это было бы весьма некстати.

В гостиной появился Хардинг со старой дорожной сумкой в руках. Он держал ее перед собой на солидном расстоянии, чтобы ни одна пылинка не попала на его безукоризненно чистый сюртук.

– Мы обнаружили сей предмет на улице рядом с парадной лестницей. Полагаю, он принадлежит этой… – он сделал паузу и смерил скептическим взглядом неподвижную фигуру на диване, – хм, даме.

– Спасибо, Хардинг, – ответил Джеймс и пренебрежительно кивнул в сторону дальнего угла комнаты: – Положите пока туда.

Возможно, у несчастной женщины не было ничего, кроме того немногого, что умещалось в этой сумке. Но неистребимое легкомыслие Джеймса не позволяло ему задумываться о людях менее удачливых, чем он сам.

Девушка пошевелилась и негромко застонала.

– Тише, тише, – ласково пробормотал Джеффри. Ему хотелось успокоить и ободрить ее, хотя он сомневался в том, что она его слышала. – Все будет хорошо.

Он принялся смывать кровь с ее лица. Джеймс обогнул диван и занял позицию наблюдателя.

– Очень удачный экземпляр, – произнес он и наклонился, чтобы получше рассмотреть ее. – Взгляни, какие высокие скулы, изящный изгиб бровей, чувственные губы…

– Джеймс, это женщина! – возмутился Джеффри. – А не диковинная зверюшка в зоопарке.

– Ясное дело, женщина, – с безмятежной улыбкой отозвался Джеймс. – Отрадно, что ты это заметил. Никак не ожидал от тебя подобной наблюдательности.

Джеффри заметил. Даже слишком много заметил. Его поразила ее красота. Вот только губы, действительно чувственные, побелели и растрескались от жажды. Ему захотелось провести по ним влажной тканью и…

– Силы небесные! – воскликнул Джеймс и выронил носовой платок. – Это Рия.

Джеффри остолбенел.

– Что ты сказал?..

– Я сказал, что молодая леди, орошающая кровью диван моей тетушки, является Викторией Торнборо.

Нет, это невыносимо. Иногда Джеффри казалось, что Джеймс специально пытался довести его до белого каления.

– Джеймс, что за ребячество? Ты выбрал неудачное время для шуток.

Джеймс покачал головой:

– Нет-нет, я серьезен как никогда.

– Но этого не может быть.

– Полагаю, я в состоянии узнать собственную кузину. Даже если не видел ее десять лет. – Он наклонился пониже, а девушка пролепетала что-то невнятное. – Видишь? Она слышала меня и узнала свое имя.

В гостиной все замерло. Даже слуги оторвались от своих дел. Все взоры обратились к дивану, на котором лежала… Кто? Неужели это и в самом деле Рия? Пока приходилось верить Джеймсу на слово. Джеффри никогда не видел ее. Он путешествовал по Европе, когда между Рией и его братом возник бурный стремительный роман. Если это она – стоит ли удивляться, что Эдвард влюбился в нее? Разве сейчас он не очарован ее красотой? Разве его не тянуло к ней с первого мгновения, несмотря на ее убогую одежду, грязь и кровь? Нет, конечно, нет. Это просто сочувствие, и ничего больше. И все-таки совершенно непостижимо, что он, возможно, впервые видит жену своего родного брата при таких необъяснимых обстоятельствах.

Джеффри попытался собраться с мыслями.

– Если это Рия, то с ней вместе должен был появиться Эдвард.

– По идее да, – согласился Джеймс. Пожав плечами, добавил: – Да, действительно, все это выглядит весьма необычно.

– Верно, необычно, – кивнул Джеффри.

Похоже, это слово лучше всего подходило для описания взаимоотношений Рии и Эдварда. Их тайное бегство оказалось для всех полной неожиданностью и могло вызвать громкий скандал. Но скандал получился не просто громким, а оглушительным, потому что как раз тогда Рия была помолвлена с Уильямом, старшим братом Эдварда и Джеффри.

– По крайней мере теперь понятно, что их не было на борту злополучного «Морского странника», – рассудил Джеффри.

– В таком случае… куда же они отправились?

– Я тоже хотел бы это знать, – сказал Джеффри и тут же добавил: – И не только это.

Он испробовал все мыслимые и немыслимые способы, чтобы отыскать Рию и Эдварда, но они исчезли бесследно. Единственная ниточка вела на корабль, затонувший по пути в Америку. Вроде бы похожая пара заказывала места на этом корабле, но все сводилось лишь к слухам и предположениям. В сущности, розыски закончились ничем.

Джеффри принялся стягивать потертую перчатку с левой руки женщины. Он слышал, как у него за спиной ахнула горничная, но его не волновало мнение окружающих. Если это – Рия, то он хотел убедиться в том, что его брат поступил как должно и женился на ней. Конечно, Эдвард не мог намеренно обмануть ее, но его безрассудство часто граничило с безответственностью, а порой переходило эту границу.

Перчатка наконец поддалась, и обнажилась мозолистая, натруженная рука. Сколько же надо работать, чтобы образовались такие мозоли? И все-таки на ней было одно украшение. Нет, не обручальное кольцо, а золотой перстень с ониксом. Перстень Эдварда. У Джеффри перехватило дыхание.

– Почему? – прохрипел он, с трудом проглотив подкативший к горлу ком. – Если они оказались в отчаянном положении, почему не вернулись? Почему не попросили нас о помощи?

– Если бы ты был на их месте, – ответил Джеймс, – ты бы решился что-то просить у оскорбленного Уильяма или у леди Торнборо? – Он помолчал и продолжил: – Кроме того, возможно, они не всегда бедствовали. Посмотри на нее, Джеффри. Посмотри, как она одета.

Джеффри заставил себя еще раз посмотреть на хрупкую фигуру в скромном черном платье, похожем на траурное. Траур по Эдварду?

Джеффри встал, отдал полотенце и перчатку горничной и подошел к окну. Сквозь кружевные занавески хорошо просматривалась улица. По ней в обе стороны мчались самые разные экипажи – какие угодно, но только не его собственный. Где же доктор Лейтон? Джеффри понимал, что прошло слишком мало времени и надо просто немного подождать, но это было совсем непросто.

Но что хуже – томиться в неизвестности или узнать правду, какой бы страшной она ни была? Раньше он, возможно, предпочел бы остаться в неведении, но сейчас…

Рия должна выздороветь. И должна ответить на все его вопросы.

Глава 2

Она услышала неясные голоса и почувствовала прохладное прикосновение влажной ткани к разгоряченному лицу.

Нежный аромат роз витал в воздухе, выманивая ее из вязкого забытья. Но каждый вдох вызывал острую боль в боку, а мучительная тяжесть в левом виске не позволяла открыть глаза и пошевелиться.

Голоса затихли, уступив место шуршанию юбок. Затем другой голос, на сей раз определенно женский, строго спросил:

– Что сделано для того, чтобы привести ее в чувство?

– Мы послали за доктором Лейтоном, – ответил мужчина.

– И только? Ты такой же никчемный, как твой покойный отец.

– Дорогая тетушка, вы меня недооцениваете. Я куда более никчемный, чем он.

За неодобрительным фырканьем последовал жесткий приказ:

– Быстро, Мэри. Принеси мою нюхательную соль.

Снова шуршание и… резкий запах ударил ей в ноздри. Она громко чихнула, вздрогнула от пронзительной боли и открыла глаза.

Перед ней стояла пожилая дама в темно-зеленом шелковом платье. И эта дама как-то странно смотрела на нее.

И тут она вспомнила.

Стоя на противоположной стороне улицы, она смотрела на особняк леди Торнборо и пыталась понять, имеет ли смысл идти в этот дом. Даже теперь, когда отступать было некуда, ее все еще терзали сомнения. Осуществим ли ее план? Поверят ли ей?

Но на самом деле у нее не было выбора. Она дала слово той, кого больше нет в живых, и не могла его нарушить. Это обещание вынуждало ее двигаться вперед, когда она шла сюда от морского причала, преодолевая жар и озноб.

«Ты должна справиться, – звучал у нее в ушах голос Рии. – Я на тебя надеюсь».

Собравшись с духом, она шагнула на мостовую. Головная боль, шумная суета оживленной улицы и слепящие лучи послеполуденного солнца помешали ей вовремя заметить несущийся прямо на нее экипаж.

И вот она, Лиззи Пул, лежала пластом и смотрела на сероглазую даму с седыми волосами, собранными в тугой узел на затылке. Судя по облику и манере держаться, это была хозяйка дома леди Торнборо, строгая властная женщина, вырастившая Рию.

Поверит ли леди Торнборо, что перед ней – ее внучка, которую она в последний раз видела десять лет назад, когда той было всего семнадцать? Или немедленно разоблачит самозванку? Не совсем самозванку, напомнила себе Лиззи. Рия убедила ее в том, что у них – общий отец, и сказала, где искать доказательства. Таким образом, она, Лиззи, тоже приходилась леди Торнборо внучкой, хотя пожилая дама не подозревала о ее существовании. А раз так, почему бы ей не назваться Рией? Рия умерла. Ее отношения с леди Торнборо были весьма непростыми, и перед смертью она просила Лиззи помочь ей загладить вину. Но Лиззи могла выполнить эту просьбу только одним способом – занять место Рии и стать почтительной внучкой, такой, какую всегда желала иметь леди Торнборо. Рия благословила ее на обман; более того, сама идея принадлежала именно ей.