* * *

Вернувшись вместе с атаманом в Верхнеудинск, Малов сразу же поспешил домой. Ему не терпелось увидеть Алсу и убедиться, что с ней всё в порядке.

Кузьма подскакал к дому, когда было уже темно. Дверь была не заперта. Девушку он нашел лежащей на кровати в комнате матери.

— Это правда, что я должна умереть? — спросила она, открыв глаза и глядя на Кузьму.

— Ты? — он с трудом проглотил подкативший к горлу ком. — С чего ты это взяла, девочка моя?

— Когда врач разговаривал с господином Бурматовым обо мне и о моём здоровье, я всё слышала, — тихо ответила она.

Кузьма поставил лампу на пол.

— Ты узнаёшь меня, Алсу?

— Да, узнаю, — ответила она. — Вы Кузьма Прохорович Малов, а я живу в вашем доме. Вот только я не знаю, кто я сама. Господин Бурматов пытался мне объяснить, но я не поняла его…

— Ты не помнишь, что случилось с тобой, — вздохнул Кузьма. — А я надеялся…

— Я упала, наверное, — не слишком-то уверенно сказала Алсу. — И, наверное, ударилась при падении?

— Трудно судить, раз ты сама не помнишь об этом. Рад бы докопаться до истины, но не знаю, с какого конца начать.

— А что может со мной случиться? Я же…

— Постой, ничего не говори, выслушай меня, — Кузьма взял её за руку и заглянул ей в глаза. — Алсу, тебя похитили и долго держали взаперти. Попытайся вспомнить, кто это сделал, а я… их найду и накажу!

— Нет, не помню я этого, — вздохнула Алсу. — Мне и господин Бурматов говорил те же самые слова, и вы, Кузьма Прохорович, но ничего не помню я, совсем ничегошеньки.

— Ладно, вспомнишь ещё, — вздохнул Кузьма огорчённо. — Тебе здорово повезло, девочка моя. Всё могло быть гораздо хуже.

— Я могла умереть? — насторожилась она.

— Ну чего ты заладила? — натянуто улыбнулся Кузьма. — Думай не о смерти, а о том, что скоро ты поправишься! С кровати уже встаёшь самостоятельно или ленишься?

Сменив тему, он стал болтать о разных пустяках, не забывая подбадривать Алсу лестными словечками. Он заметил, что она хорошо выглядит, и больше не упоминал о её недуге, внутренне ликуя от того, что настроение девушки стало улучшаться…

* * *

В это время штабс-капитан Бурматов сидел в своём кабинете и внимательно изучал поступившие оперативные донесения. К сожалению, в них было много пробелов и в связи с этим рождались новые вопросы, на которые нужны были ответы.

— Так что же мы знаем о товарище Шмель? — спросил он у поручика Каноненко, который сидел за соседним столом и курил папиросу. — Из этих донесений я не почерпнул о ней ничего такого, что хотелось бы.

— Пришёл ответ из Иркутска: о ней там тоже мало чего известно, — ответил поручик.

— Оказывается, она штучка особенная, — заглянув в какой-то документ, заметил Бурматов. — Среди большевиков пользуется большим доверием и уважением.

— О ней и здесь, в Верхнеудинске, хорошо отзываются, — подтвердил Каноненко. — Ни один большевик даже под пытками и словечком о ней не обмолвился.

Бурматов взял в руки ещё один документ и прочитал: «…незамужем, имеет много любовников…»

— Слаба на передок, — усмехнулся поручик. — Любит мужиков, но замуж не спешит. Наверное, супружеская жизнь её не устраивает.

— Такие они, пламенные революционерки, — хмыкнул Бурматов. — Для них классовая борьба милее домашнего уюта.

— А кто её родители, в донесениях не указано? — спросил Каноненко.

— Нет, таких сведений не прислали. Хотя для нас это и не существенно.

— Да, существеннее было бы её ещё найти. Как сквозь землю канула. Вы ждали, что она проявит себя и начнёт действовать, а она…

— Она затаилась, ясно тебе? — нахмурился Бурматов. — Она себя ещё проявит, вот увидишь! Шмель выжидает какой-то момент. Хотелось бы знать, какой… Нам надо очень постараться, чтобы это выяснить!

— Атамана нашего она подстрелить хочет, — предположил поручик. — Пока Григория Михайловича не было в Верхнеудинске, этой чёртовой девахи не было тоже. А теперь атаман появился… Нужно ожидать, что и она вот-вот объявится.

Бурматов промолчал. Он и сам был уверен в предположении Каноненко. Отличный случай! Атаман вернулся в Верхнеудинск и собирается закатить торжество по случаю своего назначения на высокую должность и присвоение генеральского звания! Знает ли об этом «товарищ» Шмель? Конечно знает. Из этого следует, что она совершит покушение именно в день объявленных торжеств!

Митрофан снова перелистал разложенные на столе донесения. Теперь он уже ясно представлял себе, что надо делать. В первую очередь надо хорошо подготовиться и только тогда рассчитывать на успех. Далее нужно загрузить работой еврейчика Бигельмана, чтобы подежурил у ресторана и у дома Шмеля. Если она появилась в городе, то надо срочно установить, с кем она встречается, как себя ведёт и… по возможности разведать, о чём она говорит.

Бурматов подробно объяснил поручику всё, что тому предстояло сделать, после чего пошёл домой… Домой он пошёл не к себе, а к Малову Кузьме, который, как он знал, только что вернулся в Верхнеудинск вместе с атаманом из очередной длительной командировки.

* * *

Кузьма Малов только-только вскипятил на керогазе чайник и разложил на столе продукты, как в дом без стука вошёл Митрофан Бурматов.

— Так я и подумал, что ты здесь, — улыбнулся Митрофан приветливо. — Конь в стойле, хозяин на месте… Но ты чертовски плохо выглядишь, Кузьма Прохорович!

— Я чувствую себя так же хреново, как и выгляжу.

— Тогда чего чай кипятишь, выпить чего-то покрепче надо, — округлил глаза Бурматов.

— Нет, я выпью только чай, — отказался Кузьма. — За время моих разъездов по Забайкалью я столько водки выпил, что смотреть на неё не могу.

— Как хочешь, — пожал плечами Митрофан. — Вольному воля… А я, пожалуй, стебану стаканягу с устаточку.

Перебросившись ничего не значащими фразами, друзья закурили. Митрофан вдруг заявил:

— Завтра атаман Семёнов открывает торжество по случаю…

— Наслышан по какому случаю, и что?

— А то, что тебе его придётся охранять, а мне охранять вас обоих!

У Малова взметнулись брови.

— О чём ты? — спросил он взволнованно.

— Да так, убить его попытаются в этот день, — ответил Бурматов.

— Ты уверен в этом?

— Даже больше чем!

— И в него будут стрелять…

— Лично товарищ Шмель, наверное.

— Так вы её ещё не поймали?

— Не было смысла… Нам нечего было ей предъявить.

— Ты собираешься поделиться со мной своим планом?

— Да, именно за этим я пришёл.

— А не лучше ли арестовать Маргариту прямо сейчас и не подвергать атамана смертельной опасности?

— Нет, всему свой черёд. Птичка попадётся, не причинив никому вреда!

— Ты в этом уверен?

— Давай-ка выпьем и послушай меня, Кузьма Прохорович, — ответил Бурматов уклончиво. — Если следовать точь-в-точь моему плану, то…

— Стой, не говори ничего, — вздохнул Кузьма. — Давай сначала выпьем, а потом… А потом я послушаю тебя!

13

Значительно поредевший после боя у болота партизанский отряд Владимира Лаврова всё-таки сохранился как боевая единица. Старый бурят, неизвестно откуда взявшийся, перевёл людей через топи и тут же исчез.

Оказавшись на территории Монголии, партизаны передохнули, подлечили раны, а затем Владимир Александрович решил возвращаться обратно в Россию, чтобы продолжить борьбу. Оставив тяжело раненных и больных на попечение доброжелательных бурят, живших в аймаках на границе Монголии и России, Лавров с двумя десятками бойцов вернулся в тайгу.

Связь отряда с городским подпольем поддерживал Степан Пирогов. А «просветительской» работой среди партизан, как и прежде, занимался Василий Кожухов. Комиссар отряда говорил и действовал как настоящий политработник, прошедший соответствующую выучку.

Партизаны часто спрашивали у Кожухова:

— Как зиму зимовать будем, товарищ комиссар? Тайгу так снегом занесёт, что до весны отсюдова не выберемся.

— Зиму мы перезимуем, товарищи, не сомневайтесь, — со знанием дела говорил он. — И тайгу занесёт, не сомневаюсь я. А вот плохо это или хорошо, кто его знает!

— Хорошо, наверное, — гоготали бойцы. — Если мы до Семёнова не доберёмся, то и его белобандиты до нас тоже! Спокойно зимовать будем, покуда снег в тайге не растает!

— Да-а-а, семёновские каратели до нас не дойдут и пушек своих в наш медвежий угол не затянут, — соглашался комиссар. — А вот мы им покоя не дадим, товарищи! Смастерим снегоходы и… Любые сугробы нам нипочём! И город, и железную дорогу время от времени навещать будем. Не дадим белобандитам Семёнова чувствовать себя в безопасности! Для партизан нигде и никаких преград не существует!

Уверенный голос Кожухова вдохновлял бойцов отряда и вселял в них уверенность и спокойствие.

— Правильно говорит товарищ комиссар! — всегда первым поддерживал Василия Стёпка Пирогов. — Надо всячески напоминать семёновцам, что мы живы и готовы драться! Пусть им не кажется, что они превратили наш Верхнеудинск в неприступную крепость!

Если бойцы чувствовали себя более-менее уверенно и были готовы ко всему, то командир отряда Лавров, наоборот… Навалившиеся на него заботы вдруг омрачили его и без того нелёгкую жизнь.

Сначала Шмель перестала выходить на связь, а потом еще пять человек не вернулись с задания. Они были посланы взорвать участок железнодорожного полотна, но диверсия не удалась. Бойцы были расстреляны из патрульной дрезины.

Владимир Александрович метался по землянке, как затравленный зверь. «Лекарством не мешало бы запастись, — думал он. — Кто знает, какая зима придёт. Иначе подохнем мы здесь с голоду и от болезней, не дождавшись весны…»