— А ты считаешь, я обрадовалась, узнав, что в моё отсутствие ты завёл себе девку? — возмутилась Маргарита.

Кузьма посмотрел на часы, а затем перевёл взгляд на женщину.

— Ты поступила скверно, бросив меня и укатив в Иркутск, — сказал он с укоризной. — А явившись ко мне в дом и закатив скандал, ты поступила мерзко.

— Да, может быть, — вздохнула Маргарита, словно раскаиваясь. — Я уже поедом себя ем за этот поступок.

— Ты и правда раскаиваешься? — удивился Кузьма.

— Ну конечно! Иди ко мне и поцелуй меня… Мне не хочется с тобой ссориться.

Со смущённым видом, недоверчиво глядя на её «располагающее» лицо, Кузьма приблизился к кровати и чмокнул её в щёчку. Она коснулась кончиками пальцев его подбородка и нежно провела ладошкой по щеке.

Маргарита предприняла попытку прижаться к нему, обнять и не выпускать из объятий, но Кузьма резко отстранился.

— Ты всё ещё злишься? — холодно спросила она.

Кузьма был так поражён её холодностью, что не ответил.

— Странно, — сказала Маргарита, — сам поселил у себя в доме какую-то свистушку, а ещё на меня сердишься! Да, я поступила нехорошо, уехав и не предупредив тебя об этом. Но и ты вёл себя не лучшим образом. Ты…

— Не смей хоть в чём-то упрекать меня! — разозлился Кузьма. — Не переваливай с больной головы на здоровую.

— Что-о-о? — зловеще прошептала женщина, краснея от досады.

Он не нашёлся с ответом. Кузьма вдруг понял, что Маргарита ни в чём не раскаивается и только обвинения и ругательства так и просились на ее язык.

— Ну, хорошо, — раздражённо сказала она. — Хочешь — оставайся, хочешь — уходи. Я ложусь спать, а ты решай сам.

Видимо, решив разыграть последний козырь, она сбросила одежду и вытянулась на постели, даже не прикрывшись одеялом.

Кузьма растерялся. Тяжело дыша, он медленно разделся, прилёг рядом с ней и повернулся спиной.

В эту ночь они впервые заснули как чужие, без единой ласки, с обидой друг на друга. Малов долго лежал и думал — мысли его были полны горечи, недоумения и печали. Вот рядом с ним лежит женщина, которую он, как ему казалось, очень любил. А теперь… А теперь он вдруг почувствовал, что охладел к ней и больше не испытывает никаких чувств, кроме досады и разочарования. Из желаемой и любимой она вдруг стала чужой и отталкивающей. Но как же быть? Она вернулась к нему? Она любит его? А любовь ли это? Короткая вспышка страсти, быстротечное плотское удовольствие и всё? За всё время их любовной связи они даже не узнали друг друга как следует. Она долго была в Иркутске, прежде чем вернуться. Но какие причины побудили её снова вернуться в Верхнеудинск? Рожать? Но она не беременна, было бы заметно…

Кузьма ушёл рано утром, не разбудив её. Он провёл весь день за своим служебным столом в состоянии глубокого разочарования и уныния. Маргарита стояла перед его глазами — красивая, обаятельная, кокетливая, но не любимая…

* * *

Было уже за полночь. Члены Верхнеудинского Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с товарищем Серовым сидели за столом и горячо обсуждали «проблемы насущные».

— Активизации сил контрреволюции в Забайкалье способствует предательская политика меньшевиков и эсеров, товарищи, — говорил Серов, скользя по присутствующим суровым взглядом. — В условиях нарастающего революционного кризиса мы должны активизировать свои действия, направленные на работу среди масс и подготовки их к пролетарскому восстанию. Нам надо разоблачать контрреволюционные замыслы меньшевиков и эсеров и призывать всех трудящихся к бдительности и сплочению вокруг большевистской партии!

— Это мы и так знаем! — высказался кто-то. — Вы нам лучше о новостях расскажите.

— Я не располагаю таковыми, товарищ Диренко, — ответил Серов. — Жду курьера из Иркутска… Не сегодня так завтра должен приехать.

— А телеграф как же?

— А что телеграф? Он подконтролен не только нам, но и меньшевикам. Да и текста по нему много не отправишь.

— Вот так и живём, товарищи, — усмехнулся Александр Гольдсобель. — Вроде в городе, а всё равно что в тайге. Революция, может быть, уже наступила, а мы ни сном ни духом об том не ведаем.

Назреваемый, как нарыв, горячий спор так и не «прорвался». Внимание присутствующих привлёк осторожный стук в дверь. В комнату решительно вошла симпатичная стройная девушка.

— Всем привет из Иркутска, товарищи. Я привезла вам письмо с руководством к действию.

— Это и есть наш курьер, товарищи, — взяв девушку за руку, представил её Серов. — Зовут её товарищ Шмель, прошу любить и жаловать.

Девушка достала из сумочки толстый пакет и протянула Серову.

— Там ещё один конвертик должен быть, — попросила она. — Его мне передайте.

Прежде чем углубиться в изучение бумаг, товарищ Серов посмотрел на девушку.

— Ты когда приехала?

— Вчера вечером.

— А почему пришла только сегодня?

— Мне показалось, что за мной следят. Вот я и решила переночевать дома.

— Правильное решение, — одобрил Серов. — Меньшевики активизировались. Нутром чувствуют, что конец им приходит. Я не удивлюсь, что они и в наши ряды провокаторов подослали.

— Это закономерно, — усмехнулась девушка. — Но рано или поздно мы их всех выявим. В Иркутске уже многих провокаторов разоблачили и прихлопнули.

— Товарищи, — воскликнул Серов, привлекая внимание присутствующих. — Могу вас поздравить — мы на гребне великих свершений!

— А товарищ Шмель нам что-нибудь сообщит? — обратился к девушке Шульц.

— Разумеется, — сказала девушка, — но сначала я передам записку товарищу Диренко.

— Надо же! — округлил тот глаза. — Кто же прислал мне весточку аж из самого Иркутска?

— А вы почитайте, там всё написано, — ответила девушка, опуская руку в сумочку.

Диренко пробежал короткий текст глазами, и на его лице выступил пот.

— Что это? — спросил он, силясь улыбнуться. — Ах да, понимаю, это какая-то шутка.

— Увы, нет. В такое напряжённое время все далеки от шуток, — сказала Шмель, и присутствующие увидели браунинг в её руке. — Приговор, который вам вынесли в Иркутске, вы сейчас только что прочитали лично. А я уполномочена привести его в исполнение.

Скованный ужасом Диренко, не шевелясь, смотрел на оружие и на хладнокровно действующую девицу.

— Это недоразумение! Это…

Шмель вытянула руку.

— Не делайте этого! Дайте хоть слово сказать в своё оправдание! — Диренко сжался и истерично всхлипнул.

— Товарищ Шмель, но нельзя же так! — попробовал заступиться за него Серов. — Потрудитесь объяснить ваши действия.

— Провокатору Диренко вынесен приговор, — холодно ответила девушка. — А я исполняю его!

Грохнул выстрел. Диренко, схватившись за грудь, упал на пол. Шмель подошла к его распростёртому телу и выстрелила в голову.

— Я бы чаю выпила, — сказала она устало. — Можно и съесть чего-нибудь, если угостите, конечно.

— Пожалуйста, пожалуйста, товарищ Шмель, — сказал Серов, нервничая. — И чай есть, и сухарей немного.

— Тогда приглашайте к столу, — вздохнула девушка. — Теперь мне есть что вам сказать, передав «привет» от иркутских товарищей…

10

— Господи, ну вам-то чего от меня надо, господин Хвостов? — воскликнул Василий Николаевич.

Вошедший в кабинет Дмитрий Семёнович с недоумением посмотрел на сидевшего за столом начальника милиции:

— И я рад вас лицезреть, товарищ Жердев.

— Давайте без иронии, Дмитрий Степанович, — складывая перед собой руки, тоскливо посмотрел на него начальник городской милиции. — Честно признаюсь, не до вас мне сейчас… Голова кругом идёт от того, что на улицах творится.

— Понимаю, как трудно вам приходится, — согласился с ним Хвостов. — Но такая обстановка во всей стране.

— Легко вам рассуждать, Дмитрий Степанович, — поморщился Жердев. — Вы и ваши подчинённые без работы сидите, суды не работают, а с меня… Телеграмма за телеграммой из Иркутска идут об ужесточении борьбы с митингами и демонстрациями! А что я могу сделать? Я всего лишь начальник милиции, а не командир полка регулярной армии!

— А чего вы голову ломаете, товарищ Жердев? Отловите зачинщиков и заприте их в тюрьму, — посоветовал Хвостов.

— Да этими мерзавцами уже вся тюрьма под завязку забита, уголовников сажать некуда, — нервно хмыкнул Жердев. — Так они и взаперти митинги устраивают с песнями про «вихри враждебные» и лозунгами, от которых с души воротит.

— А вы зашлите в тюрьму надёжного провокатора, и пусть он там бунт организует, — сказал Дмитрий Степанович. — И у вас появится право применить оружие и избавиться от зачинщиков.

Жердев с недоумением посмотрел на него:

— Да после такого меня в клочки разнесут!

— Тогда наплюйте на всё и ведите себя смирно, — хитро прищурился Дмитрий Степанович.

— Ты что, явился сюда советами меня изводить? — разозлился Жердев. — Я тебе их и сам десятки отвесить могу. Не желаешь в свою коллекцию?

— Временное правительство показало свою беспомощность, чем и воспользовались большевики, — продолжил Хвостов. — Они вот-вот спихнут Керенского и всех его министров. А если большевики к власти придут, что тогда будет?

— А что будет? — подался вперёд Жердев. — Мне они симпатичны своей фанатичностью и напористостью, и я вполне разделяю их убеждения.

— Я бы на вашем месте напряг мозги и хорошенечко подумал, — покраснел от досады Дмитрий Степанович. — Кто есть большевики? Отребье, голь бесштанная и шантропа неграмотная! Если власть в их руках окажется, тогда… Я даже не берусь предположить, какой хаос наступит в многострадальной России нашей!