Он вспомнил время, когда служил «государеву службу» в канцелярии суда. Тогда он был по-настоящему смел, упрям, независим, самоуверен. А сейчас он ощущал себя трусливым и несчастным.

Азат покосился на оратора. Тот говорил очень спокойно, деловито и проникновенно о том, что наступает время, когда следует забирать власть у Временного правительства и «его приспешников». Он говорил о необходимости перемен, о власти совести и о многом другом, о чём собравшиеся хотели от него услышать. Люди проводили его бурными и продолжительными аплодисментами. И вот слово предоставили товарищу Рахиму.

— Ты чего? Вставай на бочку! — ткнул его в бок локтем товарищ Матвей. — Главное — сосредоточься! Я уверен, что у тебя всё получится, иди!

Азат собрал в кулак все свои внутренние силы для того, чтобы выступить перед собравшимися спокойно и мужественно. Никто не должен был заметить, что он растерян и подавлен. И всё складывалось хорошо, его слушали с большим вниманием и доброжелательным интересом.

После первых фраз на него вдруг снизошло вдохновение, и он сумел произнести речь вдохновенно и пламенно, как настоящий революционер. Над площадью вспыхнули аплодисменты, и он триумфатором спустился с бочки, на которой стоял.

— Твоя речь произвела достойное впечатление, — похвалил его товарищ Матвей и крепко пожал руку. — После собрания валим в кабак и отметим твой первый существенный вклад в дело революции!

— А что, это необходимо? — поморщился Азат. — Я же…

— Не пить с товарищами грешно, — усмехнулся Матвей. — Посидишь с нами, а мы за тебя, как говорится, тяпнем по маленькой!

В кабаке они уселись за столик в углу. Следом пришли товарищи по партии, их было человек тридцать, и зал заполнился их восторженными восклицаниями, звуками двигающихся стульев и смехом. Между столами засуетились два официанта.

— Что пить будем? — спросил товарищ Матвей, посмотрев на хмурое, озабоченное лицо Азата.

— Мне всё равно, — пожал тот плечами. — Делай заказ по своему усмотрению.

К столику подошёл долговязый костлявый мужчина. Узкие бледные губы и большие бесцветные, выступающие из глазниц глаза придавали ему болезненный и в то же время устрашающий вид. Жидкие волосы лежали на его блестевшем черепе будто приклеенные.

— Присаживайся, товарищ Боммер, — улыбнулся Матвей и дружелюбно указал на свободный стул. А Азату он сказал: — Он из ссыльных, немец по национальности. Я же раньше почему-то считал, что он, как и я, иудейских кровей.

— Да, я немец, но родом не из Германии, а из Поволжья, — сказал Боммер мягким, не подходящим для его свирепой внешности голосом. — Можно сказать, что я россиянин чистой воды.

— Кстати, он доктор, — посмотрел на Азата Матвей. — Прежде чем загреметь в ссылку в наши края, он занимался лечением людей.

— Да, я лечил людей, — вздохнул ностальгически Боммер. — Но это было так давно, словно в другой жизни.

— А он тоже на врача учился, — кивнул на Мавлюдова Матвей. — Только работал судейским чинушей. Кстати, теперь он товарищ Рахим, верный и преданный делу большевик! Пожмите ради знакомства друг другу руки, товарищи.

— Очень приятно познакомиться, — протянул через стол свою тонкую, как у скелета, кисть Боммер, и Азат, скрывая отвращение, пожал её.

Подняв стаканы с водкой, Матвей встал.

— Товарищи, прошу тишины! — обратился он к присутствующим. Дождавшись тишины, он продолжил: — Предлагаю выпить за товарища Рахима и его проникновенную речь на площади! Лично мне очень понравилось, как он поддел Временное правительство, товарищи! Надеюсь, и всем вам его пробивная и талантливая речь пришлась по душе!

— За товарища Рахима! — тут же поддержали тост Матвея пирующие большевики. — Выпьем за его успех! Побольше бы в наши ряды таких товарищей, и мы без труда бы растоптали буржуазию в пыль!

Польщенный таким вниманием, Азат осушил стакан до дна и под всеобщие аплодисменты уселся на своё место.

— А теперь выпьем за нас и за победу социалистической революции, — предложил Матвей.

— А не рано ли пить за это? — засомневался Боммер. — Предстоящая революция пока ещё возможна теоретически, но не состоялась фактически.

— Никто не спорит, — пожал плечами Матвей, беря стакан. — Предстоящая революция вполне осуществима. И недалёк тот день, когда она грянет всей своей неудержимой мощью и сметёт всё, что уже не нужно будет новой России!

За такой тост было невозможно не выпить. С грохотом отодвигая стулья, большевики дружно встали из-за столов и подняли стаканы.

После пятого или шестого тоста изрядно захмелевший Азат категорически отказался от продолжения попойки. Вместе с ним от выпивки отказался и товарищ Боммер. Разочарованный Матвей перешёл за соседний столик. Оставшись вдвоём, Азат и Боммер некоторое время молчали.

— А вы какое учебное заведение оканчивали, товарищ Рахим?

— Я? — удивился Азат, не ожидавший подобного вопроса. — Ну-у-у… Я окончил Казанский университет, если вас это интересует.

— А какое направление в медицине вас привлекает более всего?

С минуту подумав, Азат ответил:

— Честно сказать, я и сам толком не знаю. В медицине меня интересует всё. Но-о-о… Если бы мне пришлось выбирать, то я непременно остановился бы на хирургии или на лечении сердечнососудистых заболеваний.

— Очень интересно, товарищ Рахим, — чуть подавшись вперёд, одобрил Боммер. — Признаюсь, меня интересует то же самое. А вам приходилось когда-нибудь заниматься практикой, коллега?

— Мне? Нет, мне не приходилось, — погрустнел Азат, хотя то, что собеседник назвал его «коллегой», весьма польстило его самолюбию.

— Да, печально сие слышать, — вздохнул Боммер. — К сожалению, настали такие неблагополучные времена, когда нам приходится заниматься не тем делом, к каковому нас влечёт наше призвание.

— Чего вы имеете в виду? — не понял Азат, пытаясь сосредоточиться.

— Не до науки сейчас России, товарищ Рахим, — ответил Боммер. — Начинающиеся перемены закончатся не скоро. Всё второстепенное отодвинется на задний план. Сейчас начнётся борьба за власть, и она поглотит всё.

— Но, как я понял, вы тоже не занимались медициной? За лечение людей или научные работы вас не сослали бы к нам?

— Я жертва обстоятельств, — горько усмехнулся Боммер. — Я отбывал срок за то, чего не совершал. Ну а когда вернусь обратно, то… Я постараюсь уехать из страны в более спокойное место, где всецело смогу посвятить себя науке.

— И я тоже хотел бы заняться наукой, — вздохнул мечтательно Азат, уважительно глядя на собеседника и видя в нём родственную душу. — Вот только ехать мне некуда… Да и для науки я, наверное, рылом не вышел. Мне нравится то, чем я хотел бы заняться, но…

— А вот и я, товарищи! — прервал их разговор в стельку пьяный Матвей. — Я приготовил для вас новый тост! Ну? Живо наполняйте стаканы… Сейчас вы его услышите!

* * *

По улице они шагали молча: Макар — тяжело ступая, Бурматов — решительно и быстро. Пока они шли, Макар несколько раз оборачивался. Наконец он признался Бурматову, что чувствует себя неважно.

— Чего это ты? Труса празднуешь? — удивился тот.

— Ещё чего, — обиженно возразил Макар. — Простудился, наверное… То в жар, то в холод бросает, подлечиться бы маленечко.

— Ничего, сделаем дело, вот тогда отдохнём и «полечимся», — пообещал Бурматов. — Сейчас самое время действовать, но скоро, очень возможно, оно пройдёт.

— Скоро? Это когда нас всех переловят и на каторгу упекут? — ухмыльнулся Макар. — Нас по всему городу сыскари с семью собаками ищут, а тебя особливо. Ты теперь личность ещё более Сибагата Халилова «знаменитая». Ко всем грабежам и разбоям в городе тебя причисляют.

— Не меня, а Митрофана Бурматова, — уточнил главарь с усмешкой. — Пусть на него всех собак вешают, пока мы работаем и богатеем.

— А он, Бурматов, как себя чувствует, не знаешь? — поинтересовался Макар. — На его месте я бы…

— Оставь его и оставайся на своём месте, — одёрнул его резко главарь. — А Митрофану сейчас несладко приходится. Со службы выперли, полицию ликвидировали, а теперь милиция нас отлавливать будет. Вот и поглядим, как у них это получится.

— А нам что с того? Рыдать с горя или радоваться?

— Наверное, радоваться… В милицию идиотов безграмотных понабрали и сыском заниматься заставили. А они ни в зуб ногой в этом деле. Зато я им возможность даю подозревать в грабежах Бурматова… Пусть отловят его, в тюрягу усадят и радуются, пни бестолковые…

Сиплый, Мякиш и Сурок уже поджидали их у банка. Они явно нервничали, томясь в ожидании.

— Ну? Как у вас? — спросил главарь, останавливаясь перед ними.

— У нас всё путём, — ответил Сиплый. — Только нутряк трясёт. Мы же банк впервой грабим.

— Тебя не о твоей требухе спрашивают, — недовольно рыкнул на него Макар. — Как в банк войти знаешь, чтобы всё как по маслу прошло?

— Подсуетиться маленько пришлось, — сказал Сурок. — Мы кассира сцапали, когда он двери закрывал. Вот он и объяснил нам, как и что надо сделать, чтоб по-тихому.

— Где он? — хмуря брови, поинтересовался главарь.

— Да здесь, недалеко, в подвале припрятали, — ответил Мякиш.

— Не пристукнули случайно?

— Боже упаси! Мы даже отпустить его пообещали, ежели куш без суеты лишней сорвём.

— Так что, ключи при вас? — осмотревшись, поинтересовался Макар.

— Вот они, — показал связку Сиплый. — Сторожа тоже оглушили и в подвал к кассиру отнесли. Так что время тянуть нечего и…

— Всё, закрыли рты, и вперёд, — перебил его нетерпеливо главарь. — Куш обещает быть богатым, так что плотнее сумки набивайте!

Открыв замок и двери, разбойники друг за другом «просочились» в помещение банка. Огромный сейф был оборудован надёжным замком, который запирался не ключом, а цифровым кольцом.