— Только действуй по закону, господин Малов, — предупредил его Хвостов. — Помни, кто ты есть, Кузьма Прохорович. В этом городе ты лицо закона и представитель государственной власти, а это обязывает ко многому!

* * *

Посещение дома Халилова было, как понял Кузьма, вроде бы чисто формальным актом. Хвостов мог бы поручить его любому другому приставу. Кузьма оказался в тупике: побег Сибагата Ибрагимовича шокировал его. Он думал, что старик скоро предстанет перед судом, а тут…

Во дворе дома Халилова не было видно ни слуг, ни собак. Остановившись у ворот, он постучал в створку и прислушался. Никакого ответа. Кузьма остановился у крыльца. Первое, на что он обратил внимание, на двери не было замка, но она оказалась запертой изнутри.

Сзади послышалось злобное рычание, и на террасу взбежала большая собака. Глаза свирепого животного блестели. Оскалив чудовищные клыки, не задерживаясь ни на миг, пёс ринулся в атаку на оторопевшего Кузьму. От сильного удара мощных лап в грудь он едва не упал на пол террасы.

Кузьма почувствовал, что клыки животного впились в плечо, легко прокусив одежду. Яростно рыча и мотая головой, пёс терзал рану и причинял сильную боль. Кузьма в отчаянии колотил его по голове, но животное и не думало отступать от своей жертвы. Тогда он схватил чудовище левой рукой за мохнатое горло и так сдавил его, что пёс захрипел и ослабил хватку.

С трудом оторвав его от своего плеча, Кузьма отшвырнул животное с террасы. Выхватив из ножен шпагу, он сбежал по ступенькам. Выбросив руку вперёд, Кузьма пронзил пса насквозь. Но это не убило его и не убавило агрессивности. Тяжело раненное животное от боли и вида крови рассвирепело ещё больше. Тогда Кузьма снова взял шпагу наизготовку, ожидая атаки чудовищного пса. Но атаки не последовало. Будто повинуясь чьей-то команде, свирепый пёс вдруг превратился в кроткую овечку. Он поджал хвост, жалобно заскулил и, поливая снег вытекающей из раны кровью, убежал в сарай.

Проводив его долгим взглядом, Кузьма расслабился и почувствовал, что растерзанное собачьими клыками плечо дёргает от боли. Убирая шпагу в ножны, он непроизвольно скользнул взглядом по окнам дома, и… Ему вдруг показалось, что в одном из них шевельнулась занавеска.

«Значит, в доме кто-то есть, — подумал Кузьма, морщась от боли. — Я не уйду со двора, пока не выясню это…»

Услышав, как отворилась дверь, он медленно поднял голову и… О Боже!..

На террасе стояла Мадина Исмагилова!

Девушка улыбалась спокойно и снисходительно, а Кузьма буквально окаменел. В голове мелькнула паническая мысль: «Что делать?» Нужно было что-то сказать, а язык словно прирос к нёбу.

Прошло немало времени прежде, чем он пришёл в себя и смог выговорить:

— Мадина, ты жива?!

В ответ девушка рассмеялась:

— А отчего же мне не жить? Идём в дом, — предложила она. — Я обработаю рану и остановлю кровотечение.

— Нет, этого не может быть, — не думая о боли, прошептал Кузьма. — И голос как две капли воды похож на голос Мадины… Послушай, кто ты?

— Я Алсу, — проворковала в ответ девушка. — Двоюродная сестра Мадины. Наши отцы — родные братья.

— Господи, а я подумал… — Кузьма почувствовал, как заплетается его язык и струйка слюны поползла по подбородку. «О Боже, что со мной происходит»? — подумал он и впервые в жизни лишился сознания.

10

Умывшись и поужинав, палач взялся за дело. Он выложил на стол всё, что имел в наличии: плётку, клещи, нож, спицы, иглы. Для начала он старательно отхлестал жертву плетью по оголённой спине, но старик только мычал и стонал.

— Что, так и будем молчать? — поинтересовался палач, беря в руки вязальную спицу и грея её над свечой.

Но привязанный вверх руками за крюк в потолке старик и на этот раз не проронил ни слова. Больше не задавая вопросов, палач старался вовсю. Он терзал тело несчастного раскалённой докрасна спицей, хлестал плетью, подносил к ногам угли из печурки, но… Жертва извивалась, рыдала, кричала, выла, несколько раз отключалась от невыносимой боли, но упорно хранила тайну, которую из неё «вытягивали».

К утру палач умаялся. Очередной раз окатив лишившегося сознания старика водой, палач сел перед ним на стул. Халилов медленно открыл глаза и тихо, с упрёком сказал:

— Ну нет у меня ничего, Митрофан… Для чего ты меня так жестоко истязаешь?

— Как? Как ты меня назвал? — рассмеялся палач и сдёрнул с лица маску. — Ну, погляди на меня внимательно, разве я тот, за кого ты меня принимаешь?

— Ты что, пытаешься ещё и одурачить меня, Митрофан? — прошептал несчастный. Губы его были разбиты, голова в крови, на истерзанном теле рубцы от плётки и следы ожогов. — Лицо, причёска, бакенбарды, голос… Я узнал тебя, господин сыщик, даже под твоей маской.

— А что, так оно и есть, — усмехнулся палач. — Если ты считаешь меня Бурматовым, то можешь считать и дальше. Только он сейчас сидит в тюрьме под арестом по обвинению в том, что выкрал тебя из больницы. А я — очень похожая на него копия. Его тёмная половина, если хочешь знать.

— Врёшь, — хрипло сказал старик, — так похожи могут быть только родные братья-близнецы. Я знал твоего отца, Митрофан, и знал, что, кроме тебя, у него нет сыновей.

— Это ещё бабка надвое сказала, — возразил палач. — Папаша Бурматова вполне может быть и моим папашей. Мне покойная мама всегда рассказывала, что мой отец был очень богатый человек. Вот только кто он, почему-то упорно умалчивала.

Старик промолчал. Он страдал от невыносимой боли, а палач продолжал говорить:

— Мама умерла, а я остался. И остался ни с чем. Пришлось учиться жить самому. Как я жил, мне говорить скучно, а тебе будет слушать неинтересно. Но, самое главное, я всегда хотел стать богатым человеком. Благодаря тебе моё желание вот-вот сбудется, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы развязать твой язык, Сибагат Ибрагимович!

— Но ведь ты можешь замучить меня до смерти, — сказал Халилов, слизнув кровь с разбитых губ. — Но-о-о… Если ты не Бурматов, тогда скажи, почему ты добиваешься от меня того, чего добивался и Митрофан?

— Наверное, совпадение, — пожав плечами, «предположил» палач. — А может быть, мы и правда братья по папашке. Значит, и мышление наше одинаковое.

— Но как ты додумался выкрасть меня из больницы? — прошептал Сибагат Ибрагимович. — Ты же…

— Всё, хватит мне тут зубы заговаривать, — разозлился палач. — Не мешай мне становиться богачом с твоей помощью. Тебе никто не мешал убивать ради денег своих родственников, вот и я следую твоему примеру. То, что я делаю, обсуждению не подлежит. А теперь к делу, старикашка… Или говори, где припрятано твоё богатство, или…

— Нет у меня ничего, Митрофан или… шайтан в его обличье, — простонал старик, ожидая продолжения жестокой пытки. — А теперь хоть убей меня, изверг, но больше я не скажу ни слова.

Сибагат Ибрагимович сдержал своё слово и за время пыток ни разу не разомкнул губ. Старик стонал, мычал от чудовищной боли, а когда мутилось сознание, видел то, что облегчало его страдания. Далёкая восточная страна… Зелёные леса, чистые реки. И до него уже не доходило, какие муки чувствует его плоть, терзаемая зверем в человеческом обличье.

Выбившийся из сил палач снова окатил его водой из ведра. Сибагат Ибрагимович вернулся из мира грёз и застонал от нестерпимой боли.

— А ты упорный, бабай… — прорычал палач, обливаясь потом. — Но ничего, я применю к тебе такую пытку, что ты не только закукарекаешь, но и Лазарем запоёшь.

Халилов промолчал и на этот раз. Он знал, что спорить со зверем или в чём-то убеждать его бесполезно. Его ничто не спасёт от мученической смерти…

* * *

Бурматова освободили рано утром. Начальник Юрий Семёнович Вдовин извинился сквозь зубы и сказал:

— Но это ещё не означает, что подозрения с тебя сняты полностью. От работы я тебя отстраняю.

— И что же мне делать? — удивился Митрофан.

— Искать старика Халилова, — ответил Юрий Семёнович. — Предоставишь его живым, реабилитируешься в моих глазах. Попутно занимайся этими чёртовыми революционерами. В городе неспокойно — митинги на каждом углу. Выявляй зачинщиков и составляй список. Когда поступит приказ об ужесточении мер к этим подонкам, мы вывернем их всех наизнанку.

— Но-о-о… я же отстранён? — округлил глаза Бурматов. — Может быть, мне проще написать прошение об отставке?

— Можешь написать, отговаривать не буду, — побагровел от гнева Вдовин. — Только спешка нужна при ловле блох, господин сыщик. Прежде чем решиться на такой шаг, трижды подумай.

На этом разговор был закончен. Когда Митрофан вышел на улицу, в его голове уже созрел план дальнейших действий на предстоящий день. Первым делом он решил посетить кабак и поесть. Ну а дальше…

Митрофан занял место за столиком в углу и к нему тотчас подошёл официант.

— Жрать неси, — хмуро глянул на него Бурматов.

— Чего откушать изволите?

— Мясо жареное, свинину или курицу.

— И? — официант уставился на него выжидающе.

— Никакого «и», — отрезал Митрофан. — С утра спиртное не употребляю.

Понимающе кивнув, официант отошёл от столика, а Бурматов задумался. Всё складывалось неплохо. Даже его арест и трёхсуточное нахождение под стражей в городской тюрьме не казались ему чем-то из ряда вон выходящим. Выдержка и терпение помогут ему осуществить задуманное.

В зал вышел Назар Кругляков. Он сразу же заметил Митрофана и поспешил к его столику.

— Какой у нас гость, а я ни сном ни духом! — воскликнул он, останавливаясь рядом. — Вы к нам как, господин Бурматов, просто покушать или…

— И покушать тоже, — сказал Митрофан, кивая на свободный стул. — Как дела в заведении, Назар?