Несмотря на великолепные внешние данные: красоту, богатырскую фигуру и огромную силу, которым позавидовал бы любой мужчина, Кузьма служил всего лишь конторщиком в городской Управе. Юноша стыдился своей должности и ненавидел её. Конторщиков он считал крысами и крючкотворами и глубоко сожалел, что вынужден по воле родителей заниматься «недостойным его» делом.

Сегодня Мадина, когда дядя Сибагат, как обычно, дремал после обеда на террасе, тихонечко выскользнула из дома и вошла в вишнёвый сад. Она быстро шла среди цветущих кустов, лицо её разрумянилось от предстоящей волнующей встречи. Она даже не замечала вдыхаемого аромата и не слышала жужжания тысяч пчёл, собирающих нектар с цветов.

Вскоре вишнёвые кусты остались позади. Девушка вышла к старой одинокой яблоне, росшей в конце сада. Под её тенью царила приятная прохлада. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую листву. В это укромное местечко, где слышалось жужжание пчёл и щебет птиц, любила приходить Мадина, чтобы побыть в одиночестве, а иногда… чтобы встретиться с Кузьмой и поговорить с ним.

Подойдя к яблоне, девушка нежно обняла её ствол, словно приветствуя лучшую подругу, глубоко вдохнула подувший от реки прохладный ветерок и присела на скамейку.

Спустя четверть часа Мадина встрепенулась и поднялась. Ветви вишнёвых кустов раздвинулись, и к её «укромному местечку» вышел Кузьма Малов. Глядя на неё, молодой человек странно усмехался, и это не понравилось девушке. Лёгкая тень скользнула по красивому лицу Мадины, она надула губки и сделала вид, что приход Кузьмы вовсе не произвёл на неё впечатления.

— Почему так неласково ты смотришь на меня? — опешил Малов.

— Потому что ты это заслужил. Ты… — девушка не договорила, догадавшись, что он нарочно, чтобы подразнить её, пришёл с насмешливой улыбкой. Она не захотела наговорить ему резких слов и поэтому замолчала. Кузьма провёл ладонью по лицу:

— Не серчай, задержался чуток. Было много работы, и я не смог уйти пораньше, как обещал.

— Ничего страшного, — пожав плечами, улыбнулась Мадина. — Я даже и рассердиться не успела.

— А я спешил доделать постылую работу и к тебе бежать, — признался Кузьма. — Будь моя воля, давно бы уже распрощался с конторой, только вот родителей огорчать не хочу.

— Ну почему ты всегда так плохо отзываешься о своей работе? — полюбопытствовала девушка. — Я, конечно, в ней ничего не понимаю, но…

— Не по мне служба эта, — ответил Кузьма, тяжело вздыхая.

— А какая работа тебе нравится? Уж не приказчиком ли в магазине, как твой батюшка работал у моего отца?

— Нет, и эта мне не по нутру, — ещё раз вздохнул, отвечая, Кузьма. — Я бы кузнецом поработал или в железнодорожных мастерских… Ну, паровозником на худой конец. Но только не «канцелярской крысой», кем служу сейчас в Управе.

Мадина промолчала, а Малов пристально посмотрел на её почему-то раскрасневшееся лицо.

— Твой отец, как и ты, тоже вон какой огромный, а работал приказчиком у моего отца и не стыдился этого, — сказала вдруг девушка. — Я его хорошо почему-то запомнила. Он мне всегда казался не человеком, а горой!

— Будь жив твой отец, мой бы, наверное, и сейчас у него работал, — нахмурился Кузьма. — Они очень хорошо друг с другом ладили. Если бы не беда, твой дядя так бы и оставался сапожником, а мой отец…

Он не договорил, нахмурился ещё больше, а в его глазах загорелся огонёк.

— Ну чего тебе сделал мой дядя? — укоризненно покачала прелестной головой Мадина.

— Не мне лично, а моей семье, — уточнил Кузьма. — Он уволил моего отца и оставил нашу семью без средств к существованию.

— Но-о-о… Дядя объяснил мне, что твой папа… Как это говорится… Был нечист на руку?

— А что он мог ещё сказать? Он же должен был как-то оправдать свой поступок перед тобой и другими.

— А если дядя мой прав? Он же… Мадина замолчала, не находя слов.

— Как твой дядя мог судить о порядочности моего отца? — взволновался Кузьма. — Твой отец, что, подпускал его к своим делам купеческим? Твой дядя был всего лишь бедным сапожником и в ваш дом его пускали только из жалости. Если бы не пожар, унесший жизни твоих родителей, то твой дядя и сейчас был бы всё тем же сапожником, нищим и…

— Не говори так про него, — насупилась Мадина. — Он спас меня, вынеся из горящего дома, рискуя своей жизнью! Он уже столько лет заботится обо мне! Он заменил мне родителей, он…

— Благодаря тебе он завладел капиталом твоих родителей, — продолжил за неё, горько усмехнувшись, Малов. — Теперь он купец, уважаемый человек. Про таких, как он, говорят — из грязи и в князи!

— Неправда! — возмутилась девушка. — Дядя только распоряжается моим капиталом! Он мой опекун, он…

Она закрыла лицо и всхлипнула.

— Почему ты так его ненавидишь, Кузьма? — спросила она дрожащим голосом. — Он же и к тебе хорошо относится. Я уверена, что он уже не раз пожалел о своём поступке в отношении твоего отца…

Кузьма молчал, очарованный красотой девушки. Мадина перестала плакать и вытерла слёзы. Она глубоко дышала, щёчки её раскраснелись. Она была сейчас неподражаемо прекрасна, и Кузьма…

Лицо молодого человека сначала побледнело, а потом его покрыл яркий румянец. Горящими глазами он пожирал красавицу. Сделав шаг, он потянулся губами к её лицу, но тут же отпрянул. Девушка попятилась и оглянулась, будто испугавшись чего-то.

— Ты ждёшь ещё кого-то в своём укромном местечке? — поинтересовался Кузьма удивлённо.

— Я? — брови Мадины взметнулись вверх, и она тут же лукаво улыбнулась. — А ты что, ревнуешь?

— Я? — Малов растерялся, но тут же взял себя в руки. — Ничуть не бывало, — сказал он уныло. — Просто мне не нравится, что этот хлыщ из судейской канцелярии чего-то зачастил в ваш дом.

— Это ты про Азата Мавлюдова? — хихикнула красавица. — Так он не ко мне, а к дяде приходит. Какие-то общие дела связывают их.

— Что-то я в этом сомневаюсь, — погрустнел Кузьма. — Я думаю, что только одно общее дело связывает их — это ты, Мадина.

— Да будет тебе, — лицо девушки залила краска смущения. — Мы с Азатом только здороваемся при встрече. У меня есть ты, и больше мне никого не надо.

— Твои слова как песня для моего слуха, — прошептал восторженно Кузьма, беря Мадину за руку. — Я никому тебя не отдам, даже если все городские юноши вдруг решат послать сватов к твоему дяде!

— Ты так сильно меня любишь? — улыбнулась девушка, ласково глядя на раскрасневшееся лицо молодого человека.

— Больше жизни! — воскликнул Кузьма, позабыв об осторожности. — Только ты одна существуешь для меня, и я приложу все усилия, чтобы убедить твоего дядю отдать тебя за меня замуж.

— Нет, ничего у тебя не получится, — вдруг погрустнела девушка. — Ты православный, а это главная причина для отказа. Мой дядя — ревностный мусульманин, и… Он не отдаст меня за тебя.

Малов подался чуть вперёд, обнял Мадину за талию, притянул её к себе, и в этот момент…

— Мадина? Где ты? — послышался окрик Сибагата Халилова. — Иди в дом, у меня есть дело к тебе.

Услышав голос дяди, девушка встрепенулась, отстранилась от Кузьмы и с сожалением посмотрела на его побледневшее от волнения лицо.

— Прости, любимый, но мне пора, — прошептала она с сожалением.

— Подожди, останься, — прошептал Малов, не отпуская её. И в эту минуту над садом снова зазвучал требовательный голос Сибагата.

Кузьма вздрогнул, на его лице появилось выражение гнева, но он сдержал себя.

— Хорошо, я пойду, — сказал он, дыша учащённо. — Как жаль, что приходится расставаться, а я так много собирался сказать тебе.

— Ничего не поделаешь, в другой раз, — бросив в сторону дома тревожный взгляд, ответила Мадина. — Мы ведь расстаёмся не навсегда, правда?

— Всего лишь до завтра, — улыбнулся Кузьма и пристально вгляделся в красивое лицо девушки. — Ты будешь ждать меня на этом же месте?

— Здесь, завтра, в это же время, — поспешно прошептала Мадина, собираясь бежать к выходу из сада.

— Я с ума сойду от ожидания, — вздохнул Кузьма и поцеловал девушку в её румяную щёчку.

Как только он отпустил её, Мадина тут же исчезла в цветущем кустарнике, а Малов лишь с сожалением проводил её взглядом. Выбравшись на улицу, Малов осмотрелся. Никого. Не зная, чему посвятить появившееся свободное время, он несколько минут потоптался на месте в раздумье, а затем решил просто прогуляться по улицам родного города.

* * *

Кузьма Малов не спеша прогуливался по улицам Верхнеудинска. «Середина мая 1916 года, — думал Малов, не спеша шагая по улице. — Весна нынче наступила рано…»

В парках и скверах распускались почки на деревьях, зеленели и цвели кустарники. Потоки тёплых солнечных лучей омывали улицы, дома.

«Да, город изменился, и как-то незаметно для меня, — думал Кузьма, следуя мимо вокзала. — Раньше Верхнеудинск был расположен на ровной площадке в устье Уды, по берегу Селенги. Ну и частично в нагорной стороне. А теперь вот возник и разросся железнодорожный посёлок. Берёзовка и Верхняя Берёзовка тоже разрослись…»

Прогуливаясь по улицам Большой и Троицкой, Малов туда-сюда вертел головой, не переставая удивляться. «Как много двухэтажных домов!» — думал он, с восхищением разглядывая строения.

По пути домой он ещё прошёлся по улицам Почтамтской и Мостовой, постоял немного у Одигитриевского собора, но внутрь не зашёл. В соборе шёл молебен, и Кузьме не хотелось толкаться в толпе прихожан, привлекая к себе внимание.

Переполненный впечатлениями, Малов перестал замечать суету на городских улицах и мыслями вернулся к предложению, полученному утром. А предложили ему ни много ни мало — сменить опостылевшую работу в конторе Управы и… перейти на государственную службу судебным приставом! Кузьма был в замешательстве. Подумать ему разрешили всего сутки, и с этой новостью он поспешил на свидание к любимой, но… Поговорить и посоветоваться с ней на этот раз не удалось.