Они посмеялись и продолжили прогулку. Не спеша влюбленные снова прошлись мимо городской Управы, здания Общественного собрания, в котором Кузьма принимал присягу, и остановились у небольшого скверика.

— Кузьма! — вдруг обратилась к нему Мадина. — Ты ещё не отказался от мысли сватать меня?

— От этой мысли я не откажусь никогда, — ответил он ей, меняясь в лице и делаясь серьёзным. — Форму мне уже пошили, и… сам не знаю, почему, но именно в ней я собираюсь идти к Сибагату Ибрагимовичу просить твоей руки.

— А я убеждена, что тебе не стоит так поступать, — сделав над собой усилие, сказала девушка. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Дядя больше не выпустит меня из дома или быстренько выдаст за кого-нибудь замуж.

— За единоверца? — усмехнулся Кузьма, настроение которого стало портиться.

— Мне сон плохой приснился недавно, — призналась Мадина, горько вздыхая. — О нём я не рассказывала никому, и он тяжёлым камнем лежит на сердце.

— И что это за сон? — спросил Кузьма в надежде, что девушка не станет пересказывать увиденное. Но он ошибся.

— Я видела себя в парандже, с заклеенным ртом и одетой, как нищенка, — продолжила Мадина. — Меня сватал беззубый уродливый старик, а дядя, о ужас! Он дал своё согласие! Он взял меня за руку и сказал: «Теперь ты замужняя женщина, племянница… За тебя дали много денег. И запомни ещё: воля мужа — воля Аллаха! Чти его и подчиняйся ему!» Я чуть с ума не сошла от страха, видя этот кошмар. Такие сны долго не забываются…

Девушка замолчала, а на её прекрасных глазках блеснули бриллиантами две крохотные слезинки. Она больше ничего не говорила, а вот Кузьма… Его словно прорвало, как вешние воды прорывают плотину. Он говорил и говорил без умолку всё, что знал о сновидениях, и высказывал в отношении них свои убеждения. Он не верил, что сны бывают вещими, и, как мог, успокаивал отчаявшуюся Мадину.

— Я ещё тебе не сказала, что скоро, наверное, я умру, — всхлипнув, сказала девушка. — Я это тоже в том же сне видела. Я не хочу оставлять тебя несчастным после своего ухода, даже если свершится чудо и дядя согласится выдать меня за тебя замуж.

— Что я слышу, любимая?! — воскликнул возмущённо Кузьма. Он приостановился, коротко взглянул на Мадину и с внезапной смелостью поцеловал её в губы. — В твои-то годы ты о смерти думаешь? Да я жить не могу без тебя, а ты… — Тяжело переводя дыхание, глядя на испуганное лицо девушки, он добавил: — Прости, не удержался. Ты так прекрасна сегодня, что…

Он опустил голову, словно ожидая от неё «заслуженной» пощёчины.

Всё ещё глядя на него испуганно и не обращая внимания на остановившихся прохожих, Мадина коснулась пальчиками его лица.

— Я тоже хочу поцеловать тебя, Кузьма… Но только не здесь. Что о нас подумают люди?

— Тогда идём подальше отсюда, — заволновался ещё больше от её прикосновения Кузьма. — Сходим в парк или на реку?

Будучи не в силах сопротивляться охватившему его порыву, он схватил руку девушки и жарко поцеловал её. Удивительно, но стеснительная Мадина, выросшая под строгим контролем дяди, не отняла руки. Напротив, глаза её светились счастьем, и она стояла перед Кузьмой, не шелохнувшись. В порыве страсти она обняла Кузьму и поцеловала его в губы долгим поцелуем.

— Ещё хочу, — прошептал он, ошалев от счастья, когда их губы разъединились.

— Только не сейчас, — прошептала в ответ Мадина. — Проводи меня, пожалуйста, домой, Кузьма. Что-то сердце моё затревожилось и заколотилось.

Когда они подошли к дому Халилова, уже наступил вечер. Находясь под воздействием любовных чувств, они даже не заметили, как пролетела вторая половина дня, и солнце уже пряталось за верхушками деревьев леса.

— Ну что, на ночное свидание сегодня приходить? — спросил Кузьма, держа девушку за руку и с надеждой заглядывая в её грустные глаза.

— Нет, устала я, — ответила она, хотя ей хотелось встретиться с ним под старой яблоней в саду.

— Тогда до завтра, — сказал, прощаясь с ней, Кузьма. — Завтра воскресенье, и мы… Мы снова погуляем по городу вместе?

— Скажи, а как ты узнал, что дядя в отъезде? — вдруг вспомнила Мадина про мучавший её вопрос и тут же задала его Малову. — Он только-только за порог, а ты уже тут как тут?

— Да сослуживец мой мать на вокзале провожал и видел, как Сибагат Ибрагимович в вагон садится, — ответил Кузьма. — Кстати, а куда он так неожиданно уехал?

Девушка пожала плечами.

— В записке написал, что к родственникам в Елабугу, — сказала она. — А так… Он поставил меня в известность о своём отъезде и этого достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов.

— И-и-и… как надолго он уехал?

— Об этом он не написал… Только дорога до Елабуги и обратно займёт две недели.

— Вот и хорошо, — потирая руки, улыбнулся счастливо Кузьма. — Целых две недели мы будем вместе, любимая! О Господи, огромное тебе спасибо за подаренное счастье!

— Всё, мне пора, — услышав голоса за воротами, заторопилась Мадина. — Боюсь, слуги моё долгое отсутствие заметили, как бы искать меня не начали…

После спешного прощания девушка поспешила к калитке и забежала во двор. Проводив её печальным взглядом, Кузьма тоже собрался идти домой, как вдруг… Со двора на улицу выбежали несколько мужиков с дубинами в руках и прямо от калитки двинулись на него.

— Эй, постойте! — опешил Кузьма, попятившись. — Вы что, с ума посходили, на людей с дубьём набрасываясь?

— А-а-а, это вы, Кузьма Прохорович? — узнав его, остановился один из слуг, который шёл первым.

— Я, а кто же ещё! — ответил Малов. — Светло ещё, узнать нетрудно.

— Ты уж нас извини, попутались мы, — ухмыльнулся слуга, опуская дубину. — Сибагат Ибрагимович, когда уезжал, велел за молодой госпожой приглядывать… Ну вот мы и исполняем его волю.

— А что, ей кто-нибудь угрожает? — спросил Кузьма, почувствовав тревогу.

— Да нет, — ответил слуга, делая знак остальным возвращаться обратно. — Хозяин, когда уезжал, велел строго-настрого за домом и госпожой приглядывать. Ему донёсли, будто к его племяннице кто-то ночами в сад на свидание ходит. Оно что, дело молодое, нам понятно, а ему не нравится. Вот он и велел словить ухажёра молодой госпожи и намять ему бока. Вот мы и попутались, вас увидя…

— Раз хозяин велел, значит, бдительнее охраняйте госпожу свою, — сказал Кузьма, облегчённо вздохнув. — А когда она со мной, опасаться нечего… Я любого злоумышленника и без чьей-то помощи своими руками в бараний рог сверну.

— Это нам известно, — уважительно оглядев его с головы до ног, согласился слуга. — Ну я пошёл… Ежели что, не серчайте на нас, Кузьма Прохорович…

«Ого-го, — думал Малов, возвращаясь домой. — Теперь надо быть поосторожней. Халилов как-то прознал про наши ночные встречи с Мадиной, а это… Надо сменить место для встреч или… Да что тут думать, пора идти и сватать девушку. Ну а в случае отказа я всё равно что-нибудь придумаю…»

…Войдя в дом, Мадина поужинала и ушла в свою комнату. Она долго сидела на кровати, вспоминая минувший день, принесший ей много радости и счастья. Сон сморил её неожиданно, подкравшись тихо и незаметно.

* * *

Беззаботно прогуливаясь по городу, Кузьма и Мадина не замечали никого вокруг. Большинство горожан, глядя на счастливую пару, приветливо улыбались. Но находились и такие, что наблюдали за ними с завистью и неприязнью. Но больше всех, наверное, разозлился Азат Мавлюдов, который, увидев Малова и девушку, остановился, открыв рот и не веря своим глазам. О его душевном состоянии в эти минуты можно было только догадываться. От увиденного он оглох и онемел.

— Вот, значит, как, — прошептал он. — Мадина потеряла стыд и совесть! И эту гулящую потаскуху я собираюсь взять себе в жёны?

Кузьма и девушка прошли мимо, даже не заметив Мавлюдова. А он, изнывая от злобы и бессилия, скрипя зубами, наблюдал за счастливыми влюблёнными. Когда они поцеловались у всех на виду, Азат пошатнулся и едва удержался на ногах. Он глубоко и жадно глотнул воздух, а лицо его сделалось белым, как мел.

— Эх, я бы вас… Я бы вас… — шептали его губы, а глаза так и буравили спину Мадины. — Да за такое поведение тебя, подлюгу, всю сажей вымазать надо!..

Проходя мимо базара, Азат остановился, поняв, что не может больше ходить по пятам за счастливой парочкой, изнывая от злобы и жажды мести. Чтобы заглушить бушующую внутри ярость, он решил зайти в кабак, двери которого были гостеприимно открыты. Внутри было пусто и пахло чесноком и жареной рыбой. Протопав по грязному полу, он уселся за столик, и перед ним, неизвестно откуда, появился официант.

— Водку неси и закуску, — рыкнул обозлённо Азат и резко обернулся.

В дверях стоял Митрофан Бурматов и с интересом осматривал зал. Подойдя к столику Мавлюдова, он церемонно поклонился:

— Господи, кого я вижу?! Надеюсь, я застал вас в добром здравии, господин Азат?

— Не хвораю, не надейся, — угрюмо глянул на него Мавлюдов. — Денег взаймы не дам, а хочешь водки, так присаживайся, не люблю пить один.

— Что ж, и на том спасибо, — ухмыльнулся Бурматов, присаживаясь напротив Азата. — Только водку закусить надо будет чем-то, а я сегодня на мели.

— Ты давно уже на мели, и мне это известно, — хмыкнул Мавлюдов. — Промотал немалое состояние отца, доставшееся по наследству, так тебе и надо.

— Давай не будем сейчас говорить о грустном, — поморщился Бурматов. — Тебе, очевидно, никогда не приходилось проснуться однажды утром без гроша в кармане, хотя ещё вчера ты был богат, как царь Соломон!

— Не скули, мне не жалко тебя, — позлорадствовал Мавлюдов. — Мне жалко тех огромных денег, которые дуром свалились на твою башку, а ты промотал их.

— Да, именно так и поступил я с папашкиным наследством, — развёл, вздыхая, руками Бурматов. — Когда я лишился своего состояния, вот тогда и понял, чем богатые отличаются от бедных.