Он нажал на кнопку, открывая дверь парадной, повернул ключ в замке. Элла вышла из лифта — как королева, по прихоти судьбы оказавшаяся в фавелах. Шуба, высокие сапоги, длинный белый шарф.

— У вас есть какая-то поговорка, — сказала она вместо приветствия. — Про гору, которая идет к пророку.

— К Магомеду, — Стас посторонился, позволив ей пройти в прихожую. — Тебе не говорили, что я больше по вызову не работаю?

— Говорили. Но не сказали, по какой причине. Мне стало интересно. ВИЧ? Импотенция?

— Нет.

— Значит, женщина. Я помню насчет девушки, которую мы встретили в театре. Надо думать, она все-таки узнала, чем ты занимаешься. Может, угостишь меня кофе — и поговорим?

Он молча пожал плечами и пошел на кухню. Элла за ним. Шубу она повесила на вешалку, сапоги снимать не стала. Стас равнодушно посмотрел на цепочку мокрых следов. Плевать. Вспомнить бы, когда делал уборку. Наверно, еще до Будапешта.

— Да… — протянула она, сев за стол и оглядевшись по сторонам. — Не думала, что ты живешь в такой грязи. Да и сам… Интересно, когда ты в последний раз стригся? Когда брился и принимал душ, не спрашиваю, и так ясно. Неужели все так серьезно?

— Серьезно, — буркнул Стас. — Кофе только растворимый.

— Ничего, переживу.

— И сахара нет.

— Не страшно. Может, расскажешь?

— Зачем? — он поставил на плиту чайник, на стол — банку кофе и чашку с ложкой.

— Затем, что по возрасту я тебе в матери гожусь. Если бы в восемнадцать лет мне сказали, что когда-нибудь я буду покупать любовь за деньги у глупого мальчишки, только посмеялась бы. Кто знает, может, чем-то смогу помочь. Я, знаешь, всякого навидалась.

— Не думаю. Но если хочешь…

На самом деле именно Стасу вдруг мучительно захотелось вывалить все на кого-то. Всю свою боль и тоску. На человека, который очень скоро исчезнет из его жизни навсегда. Как случайный попутчик в поезде. Унесет часть этой боли с собой и тут же стряхнет ее с себя, как капли дождя с зонта.

Он рассказал Элле все. С самого начала. С того момента, как Муму только заподозрила неладное и ей понадобились деньги на дорогостоящее обследование. И заканчивая другими деньгами — на тумбочке будапештской гостиницы.

— Может, я, конечно, и ошибаюсь, — задумчиво протянула Элла, — но почти уверена, что девочка пожалела об этом раньше, чем вышла в коридор. Это была не месть, Стас. Это такой крик отчаяния. «Почувствуй, как мне было больно узнать правду!» А еще это желание сжечь все мосты. Любовь может понять и простить все. А вот принять — нет. Во всяком случае, не так быстро.

— Я поторопился, — обреченно кивнул Стас.

— Да. Ты поторопился. Иногда нужны годы. А иногда и вечности недостаточно. Я своего мужа простить так и не смогла. Хотя сейчас и не уверена, любила ли. Или той любви, которая была у меня, не хватило. А теперь поздно, он умер. Знаешь, пока все живы, всегда есть шанс. А потом уже все. Остается только сожалеть. И, кстати, я действительно могу тебе помочь. Нет, не с девушкой, конечно. Ты должен полностью изменить свою жизнь. Иначе ничто другое тоже не изменится. Да, ты покончил со стриптизом, с проституцией. Но ничего другого взамен не появилось. Так и будешь пить и валяться на кровати? Не надо, думаешь, я не вижу, что ты пьешь? Потом и до наркотиков дойдет, если уже не дошло.

— Не дошло, — поморщился Стас. — Ты можешь предложить что-то?

Не ответив, Элла достала телефон и набрала номер. Она говорила очень быстро и явно о том, что собеседнику было хорошо известно и не требовало пояснений. Потом слушала, изредка вставляя «да», «понимаю». Наконец закончила и отложила телефон.

— Ну вот. Считай, дело почти сделано. Насколько я знаю, ты не только стриптизер, но и хореограф. У тебя есть ролики номеров, которые ты ставил? Я помню, у вас был великолепный рил на разогреве, одетый. Это твой?

— Да. Все ролики есть.

— Отлично. Мой брат — главный постановщик одного лондонского музыкального театра. Он как раз ищет для нового спектакля хореографа. Такого, чтобы сам мог танцевать. Все прилично и официально. У них есть спонсорская лицензия, и они могут приглашать людей из других стран. По контракту. Если тебя, конечно, это интересует.

— Интересует, фея-крестная, — улыбнулся Стас, боясь поверить.

Элла достала сигареты, жестом попросила пепельницу.

— Я дам тебе адрес электронной почты Грега, отправишь ему свои записи. Хотя это, конечно, формальность. Мне он вряд ли откажет. Напишет, какие данные нужны для спонсорского приглашения. А пока я могу сказать, что нужно сделать, чтобы не терять время. Во-первых, подстригись, сбрей эту гадость с лица и сфотографируйся для визы. Собери все документы. У тебя ведь есть специальное образование?

— Да. Диплом хореографа.

— Отлично. Его надо перевести и заверить нотариально. Еще нужен международный сертификат о знании языка. У тебя нормальный английский. Запишись на экзамен, думаю, на B-2 легко сдашь. Потом выписка с банковского счета. В пересчете на фунты должна быть примерно тысяча. Есть у тебя деньги?

— Есть. К тому же все равно машину продавать.

— Сама Tier-2 General, рабочая виза на три года, стоит где-то пятьсот пятьдесят фунтов или чуть больше, точно не помню. Еще нужна будет медицинская страховка, двести фунтов в год, на три года сразу. Когда получишь приглашение, скачаешь заявление на рабочую визу, заполнишь. Подашь в консульство, никаких посредников. Короче, дело непростое, но если захочешь — справишься.

— Спасибо, Элла, — больше всего Стас боялся расплакаться, как девчонка. — Ты не представляешь…

Погасив сигарету, Элла встала, и Стас тоже поднялся, думая, что та собралась уходить.

— Спасибо? — Элла насмешливо вскинула брови.

Она подошла вплотную и расстегнула пуговицу на его джинсах.

— По-твоему, я похожа на черити?..

28

— Да подожди ты реветь! — Злата села рядом на край стола, погладила Алену по волосам. — Сделай еще один.

— Три уже сделала, — всхлипнула та. — Неделя прошла. Никогда так не было. День максимум.

Они остались после лекций в пустой аудитории, спровадив своих кавалеров под предлогом, что собираются заняться чисто девочкововым шоппингом. Злата, видимо, заметив, что с Аленой творится неладное, пристала, как пиявка. А у нее уже сил не осталось умирать от страха молча.

— Подожди, вы что, не предохранялись? — нахмурила лоб Злата, с трудом продравшись сквозь Аленины сбивчивые фразы пополам со всхлипами.

— Шестой день, только месячные кончились. Я думала…

Разве скажешь, что вообще ни о чем не думала тогда? Кроме одного — снова быть с ним, почувствовать его рядом, в себе. Что настолько потеряла голову от желания, что весь мир перестал существовать. Что только потом, вернувшись домой, вспомнила, что все было так, как она привыкла за последние месяцы со Стасом. Чтобы ничего не было между ними, чтобы ничто не мешало чувствовать друг друга. Вот только таблетки она давно уже не принимала. И заговаривала свой страх, похожий на ледяную глыбу в животе, считая дни и загибая пальцы: нет, ничего не будет. Не должно быть.

— Алена… — застонала Злата. — Ну как можно такой наивной быть? Разве можно на это надеяться? Организм дурак, некоторые и под месячные залетают. Что, не слышала? И что теперь будешь делать? Скажешь ему?

Алена молчала, нервно ковыряя заусеницу у ногтя.

— Нет, ну а в чем проблема? — Злата возмущенно вскочила на ноги. — Нормальный же парень вроде? Или пусть женится, или хотя бы денег на аборт даст. В нашу страховку не входит, а стоит нехило. Кажется, эти вещи вдвоем делают, нет? От дрочки пока еще никто не родился. Стой, или ты потихоньку в уголке сама рожать надумала?

Алена продолжала всхлипывать, и тут до Златы дошло.

— Ядрена вошь… Так это не Янош? Бывший твой кое-что приложил? Бля… Вот это попадос. Ну подожди, а тебя что, кто-то просит докладывать, чья именно работа? Скажи, что резинка сползла или порвалась. Бывает.

— То есть ты предлагаешь сказать Яношу, что это его ребенок? — Алена посмотрела на Злату так, как будто та посоветовала ей пройтись голой по всему Будапешту.

— Ален, ну хватит уже тут благородное негодование изображать. В конце концов ты с ним спала и вполне могла от него залететь. Откуда ты так точно знаешь? Ни один способ стопроцентной гарантии не дает.

— Да потому что ничего не рвалось и не сползало. Злат, я просто не могу, как ты не понимаешь? Не могу сказать, что беременна от него, если он никаким хреном тут ни при чем.

— Мда, вот уж точно никаким хреном… — вздохнула Злата.

В аудиторию заглянула уборщица, и им пришлось уйти.

— Ладно, это все лирика, Алена, — сказала Злата, когда они вышли на улицу. — От кого, как, зачем. Делать что будешь? Аборт или рожать?

— Куда мне рожать? Как ты себе это представляешь? Одна, здесь. Съемная комната, университет. Домой ехать? Я и так отцу, наверно, десять лет жизни стоила со всеми своими историями. И тут ему еще такой сюрприз подкинуть?

— А мать что?

— Лучше не напоминай, — скривилась Алена. — У меня с ней никаких отношений.

— Как у тебя все сложно. Ладно, слушай. Срок маленький, успеешь сделать медикаментозный. Моя сестра делала. Неприятно, конечно, но все лучше, чем обычный. И осложнений меньше. Но это только в клиниках, самостоятельно нельзя. К тому же в аптеках эти лекарства не продают. Стоит, конечно, прилично, но, мне кажется, для тебя это не проблема?

— Не проблема.

— В клинике, куда мы по страховке прикреплены, есть гинекологи. Там запись, но по экстренным случаям принимают сразу. А дальше скажут, куда пойти с этим делом. Тебе без разницы, к кому — к мужчине или к женщине?