— Я пойду? — спросила Светка, встав и чмокнув ее в щеку.

Алена кивнула. Она сидела, смотрела на сцену, не сильно оживляясь, даже когда выходил Стас. Теперь все уже было неважно. Важно будет, когда они останутся вдвоем. Сильнее хотеть его она все равно уже не сможет. Потому что сильнее уже невозможно.

Господи, неужели такое вообще бывает? Это же ненормально, наверно? Чтобы вот так? И что будет, если вдруг все закончится? Тогда она, наверно, просто сдохнет.

Официант поставил перед ней еще стакан сока, положил ключи от машины и стодолларовую купюру. Она посмотрела на него удивленно.

— Вы ведь Алена? — в свою очередь удивился официант. — Ну и вот.

Дорогу до дома Стаса она потом вспомнить не могла, хотя точно не спала: до этого подремала в машине, пока дожидалась его. Как будто улицы за окном лярвы сжались в точку — от ее напряжения и нетерпения.

— Подожди, я душ приму, — сказал Стас, когда они вошли в квартиру.

— Мне нравится, как от тебя пахнет, — Алена сунула нос ему подмышку.

— Это свежий пот. А потом будет козлом разить.

— Тогда я с тобой.

— Почему нет?

Сначала они просто целовались, стоя под душем, и где-то фоном пробежала мысль, что волосы надо будет высушить и уложить, а то будет похожа на воронье пугало. Но Стас переключил воду на ручной душ, и о волосах Алена тут же забыла.

Он намыливал ее: руки, грудь, живот — спускаясь все ниже и ниже. Когда его пальцы скользко, мыльно пробрались между ног в компании с теплыми упругими струйками, Алена зажмурилась и тихо захныкала.

— Любишь такие игры? — спросил Стас на ухо, лизнув мочку. — Не смущайся, все девочки любят.

— Все? — улыбнулась Алена.

— Ну, почти все. А остальные притворяются, что не любят. Только в них можно и вдвоем играть. Хочешь? — она кивнула. — Садись.

Ванна у Стаса была угловая, короткая, с раздвижными шторками, как у душевой кабины, и маленькой полочкой-сиденьем сбоку. Алена села, запрокинула голову, упираясь затылком в холодный кафель. Из-под опущенных ресниц она следила, тяжело дыша, как пальцы Стаса, покрытые пеной, скользят между ее возбужденно набухших губ, касаются клитора, ныряют во влагалище. И все это вместе с колючей, невыносимо приятной лаской бегущей воды.

Умойся, Барсик, ты профнепригоден! Вдвоем эти игры действительно… о господи…

В тот момент, когда все ее тело только начало сжиматься, чтобы через мгновение отдаться на милость оргазма, Стас отбросил душ и резко вошел в нее, упираясь в полку коленом. Алена вздрогнула, но он накрыл ее губы своими, все ускоряя и ускоряя движения.

Такого с ней никогда еще не было — за одной судорожной волной набегала другая, третья, все сильнее и сильнее. Она изгибалась, стонала в нестерпимом наслаждении. Яркий свет сменился бархатной чернотой, она уже почти теряла сознание, когда Стас вышел так же резко, как и вошел. По внутренней стороне бедра разлилась теплая влага…

— Не считала? — Стас легонько укусил ее за мочку уха.

Он полулежал на кровати, опираясь на высоко поднятую подушку, Алена — между его ног, положив голову ему на грудь. Бедром она чувствовала его член — мягкий, сонный. И это было не менее приятно, чем возбуждение. Она и сама сейчас была такая же — мягкая, расслабленная. Стас лениво поглаживал ее по всему телу, нигде надолго не задерживаясь.

— Смеешься? Я вообще не знала, что такое бывает. Вот так — сразу, один за другим.

— Джек-пот. Не испугалась?

— Немного, — призналась Алена. — Сейчас как раз опасно.

— Сходи к врачу, пусть таблетки какие-нибудь выпишет.

Она повернула голову, посмотрев на него удивленно.

— Ты серьезно?

— Так же лучше? Хотя ты прикольно надеваешь резинки — как будто бомбу обезвреживаешь.

Алена хлопнула его ладонью по животу.

— Я серьезно, — Стас поцеловал ее в шею. — Если беспокоишься, я четыре года назад сдавал кровь для Муму, на всякую заразу проверяли. А с тех пор ни с кем без резинки не было. Ты первая. Может, это мне беспокоиться надо, а?

— У меня тоже не было, — проворчала она. — Хорошо, схожу. Вот только… я читала, что это хорошо, когда регулярно, а у нас…

— Да уж как есть. Ни ты учебу не бросишь, ни я клуб. Кстати, я думал, ты не придешь.

— Я тоже… думала, — вздохнула Алена. — Как видишь, не смогла. Знаешь, я себя уже боюсь. Это наваждение какое-то. Как болезнь. Я тебя все время хочу. Даже сейчас — не могу уже, а все равно хочу. Боюсь, что это пройдет. Боюсь, что не пройдет. Я дура, да?

— Нет, — Стас уткнулся подбородком в ее затылок. — Потому что у меня то же самое. Наверно, хуже, когда это только в одну сторону работает. А еще хуже другое.

— Что?

— Ален, я не знаю, как ты поняла «только секс», но я имел в виду, что будущего у нас нет.

— Почему? — у нее внутри словно оборвалось что-то. — В каком смысле, нет будущего?

— Девчонки могут увидеть в метро симпатичного парня и за одну остановку выбрать цвет обоев для детской и имена внуков. Разве нет?

— Ну…

— А теперь представь, что ты привела меня знакомиться с мамой. Или с папой. «Чем вы занимаетесь, молодой человек?» — «А я, знаете ли, стриптизер». И все. Занавес. Ты же не Наташа Королева.

— Мне уже есть восемнадцать, — нахмурилась Алена.

— Спустись на землю. Мама платит за твою учебу, а папа снимает квартиру. Я, конечно, тебя прокормлю, но ты явно не к такому уровню привыкла. Хотя это полбеды. Очень скоро тебя начнет напрягать, что подружки говорят у тебя за спиной.

— Светка сказала, что круто, — не хотела сдаваться Алена.

— Байкалова-то? Она имела в виду, что круто трахаться со стриптизером. А не выйти за него замуж. А еще через какое-то время тебя начнет напрягать, что на меня смотрят посторонние бабы и оценивают мои ТТХ. И представляют их в себе. Это сейчас тебе то ли все равно, то ли даже нравится. Потом ты начнешь думать, что я трахаю каждую бабу, которая в привате сунула мне в трусы деньги. И кончится все очень и очень плохо, поверь.

— А ты не трахаешь? — Алена попыталась перевести все в шутку, но Стас поморщился.

— А где я, по-твоему, знакомлюсь с девушками? В библиотеке? Тебя я тоже в клубе снял, хоть и не в своем. Давай уж будем называть вещи своими именами, если ты утверждаешь, что совершеннолетняя. Помнишь, ты спрашивала, много ли у меня было женщин? Так вот большая часть из них — именно те, которые из приватов. Они, знаешь, не только деньги дают, но и записочки с номерами телефонов.

— Понятно…

Стас рывком развернул ее к себе.

— Посмотри на меня! — это прозвучало как приказ. — Мы с тобой слишком мало знакомы, чтобы я сказал, что люблю тебя. Но ты для меня сейчас — единственная. Мне нужна только ты. Поняла? И я даже думать не хочу о том, что будет дальше. Строить планы, что-то представлять. Потому что все равно ничего не выйдет.

— А мне не мало, — прошептала Алена, позорно шмыгая носом. — Я в тебя, наверно, еще тогда влюбилась. Два года назад. Давай не будем ничего строить и представлять. Просто будем вместе. Сколько получится. Ладно?

20

Первую пару Алена, разумеется, проспала, только на вторую с трудом удалось ее разбудить.

— Спи, — сказала она, поцеловав его. Повозилась в ванной, перехватила что-то из холодильника и убежала.

Стас лежал в полудреме, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Ночной — то есть уже утренний — разговор с Аленой требовал основательного осмысления. Все, что произошло, когда они вернулись из клуба, произошло совершенно спонтанно и для него неожиданно. По большому счету, он всего в одном шаге остановился от того, чтобы и вторую свою профессию спалить. Но это определенно был бы уже перебор. Вот это уж Алена точно не поняла бы и не приняла.

А ночью, кстати, ему на приватах еще две записочки с телефонами сунули. Причем одна дамочка на вид была вполне так перспективная. И обе записки он выбросил. Не то чтобы внезапно решил с этой стороной своей жизни завязать. Что есть — то есть. Но вот добавлять в этот зоопарк новые лица… точнее, новые тела… совершенно не хотелось.

В ванной… это было рисково на самом деле. Вопрос не столько удовольствия, сколько доверия. Хотя и удовольствия, конечно… не сравнить.

Стас не соврал Алене, что ни с кем четыре года не было без резинки. На самом деле больше. Вообще только с Любой шесть лет назад.

Эгле — это было такое полудетское, романтическое. О Маргарите, первой своей женщине, Стас вспоминал с отвращением. Маринку удалось только поцеловать пару раз, хотя хотел ее страшно. А вот Люба… в нее он был влюблен.

Она училась на декоративно-прикладном отделении. Рыжая, кудрявая, веселая. Похожая на язык пламени. Стас у нее был далеко не первым, но опыт впрок не пошел, да и осторожностью Люба точно не страдала. «Сейчас можно так, безопасно». А он верил. Думал, уж она-то знает, как и что. А Люба потом рыдала у него на груди. Ни слова не сказала, пошла и сделала аборт. И так его это зацепило…

Разумеется, он не мечтал стать отцом в семнадцать лет. От одной мысли дурно делалось. Но то, что Люба решила все сама, даже для видимости с ним не посоветовавшись… Чувства отрубило в один момент. Телесная память была подлиннее, конечно, не без тоски по ночам, но и это прошло.

С Аленой… черт, все оказалось просто фантастикой, но… глупо и безответственно. Потому что в первый раз. Смешно сказать, но было, было кое-что в сексе, чего он не знал и не умел. Сдерживать себя, оттягивая вульгарную физическую разрядку, — сколько угодно. Остановиться, выйти, когда уже невозможно терпеть… Да, еще никогда не доводилось. Смог, но… нет, больше не стоило.